Пьеса. Перевод и послесловие Галины Коваленко
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 3, 2013
Перевод Галина Коваленко
Гарольд Пинтер: театр и жизнь#
Гарольд Пинтер
Суета сует
Пьеса
Перевод и послесловие Галины Коваленко
От переводчика
Поводом для написания этой камерной, на первый взгляд, пьесы, в которой действуют лишь два персонажа, мужчина и женщина, стала биография Альберта Шпеера, написанная Гиттой Сирини. Отправляясь отдыхать на Барбадос, Пинтер взял книгу с собой. Шпеер был любимым архитектором Гитлера, а с 1942 года — министром вооруженных сил и боеприпасов. Пинтер признавался потом: “Книга меня ошеломила. Я был потрясен тем, что это Шпеер организовал, а потом и отвечал за фабрики, на которых использовался рабский труд заключенных… Сам Шпеер ужаснулся, увидев эти фабрики… Книга рождала множество ассоциаций. Меня постоянно преследовал образ нацистов, накалывающих на штык детей и швыряющих их в окно. Фактически отдыха не получилось — я думал лишь о том, что надо написать пьесу… Возникли два персонажа: А — мужчина, Б — женщина. Первой репликой должен был стать его вопрос: ▒И что?’ Реплика родилась из книги. Я должен был показать, что это за люди”[1]. В дальнейшем начальная реплика несколько отодвинулась, но принцип работы остался прежним. В одном из интервью Пинтер сказал: “Двое в комнате: я часто использую этот образ. Поднимается занавес, уже в этом таится потенциальный вопрос: что произойдет с этими двумя? Откроются ли двери? Войдет ли кто-нибудь еще?”[2]. Так построена и эта пьеса, первая и лучшая пьеса Пинтера, где полностью слиты воедино внешнее и внутреннее, слиты так, что невозможно отделить личное от политического. При выяснении сугубо личных отношений героев — мужчины и женщины — постоянно возникают конкретные отсылки к фашизму, рождая его мощный и жестокий образ, живущий в коллективной памяти.
Пьеса
вызвала неоднозначные толкования. Майкл Биллингтон считает, что в фашизме, в
числе прочего, таится сексуальная сила, являющаяся его политическим
эквивалентом[3].
Ханна Скольников страстно доказывает, что пьеса Пинтера — о Холокосте[4]. Пинтер
не соглашается с подобной окончательностью оценок. Признаваясь, что ужасы нацизма
живут и в нем, он, тем не менее, не единожды говорил, что писал пьесу не о
нацизме. И, несомненно, нацизмом она не исчерпывается. Пинтер стремился сказать
“о нас и нашем понимании нашего прошлого, нашей истории и происходящим с нами в
настоящее время”[5].
В книге пророка Экклесиаста сказано: “И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к Богу, Который дал его”[6]. “Суета сует, сказал Экклесиаст, все — суета!” [7]
В начальных двух строках песенки, которую напевают герои, слова пророка перефразированы, а в подтексте следующих легкомысленных строк прочитывается смысл высказывания:
Суета сует,
И все суета,
Если женщины отвергают тебя,
Остается напиться.
Герои
пьесы почти достучались друг до друга, но теперь их разделяет пепел, оставшийся
после сожжения предъявленных обвинений, которые брошены ими в костер взаимных
признаний. В сущности, речь идет об исторической памяти, постоянно питаемой
катаклизмами нашей жизни, в результате чего возникают ассоциации не с
современностью как таковой, а непосредственно с сегодняшним днем.
(Пьесу см. в бумажной версии.)
[1] Michael Billington. The Life and
Work оf Harold Pinter.
—
[2] Наrold Pinter. Interview with H. Tennyson. — BBC, General Overseas
Service, August 7, 1960.
[3] Michael Billington. The Life and
Work оf Harold Pinter.
— P. 376.
[4] Hanna Scolnicov. Ashes to Ashes.
Pinter’s Holocaust Play. Cycnos. — Vol.18. — Le théâtre britanique
au tournant du millénaire.
[5] H. Pinter. Various Voices. Prose,
Poetry, Politics 1948-1998. — P. 65, 66.
[6] Экк.12:7.
[7] Экк.12:8.