Перевод Евгении Ярмыш
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 10, 2013
От каждого только и слышишь: “Береги себя! Будь осторожен!” Так и сам в конце концов занервничаешь. Одно слово “Чечня” наводит страх на многих моих друзей и коллег. Я покупаю билеты в канун Нового года и сообщаю об этом Анне, своей девушке, за день до отъезда. Я переживаю не просто так: эту республику в составе России, которую некогда сровняли с землей, сейчас восстанавливают полным ходом, и, тем не менее, там до сих пор пропадают правозащитники и среди бела дня убивают несогласных журналистов. Сам по себе регион по-прежнему остается полем битвы нелегальных вооруженных формирований и разрозненных дивизий секретных служб.
Анна угрожает, что больше не будет со мной разговаривать. “У нас даже нет детей”, — говорит она. Серьезный повод для русской женщины не пускать мужа в Чечню. Маме я сообщаю, что уезжаю на пару дней в отпуск в Турцию — давно проверенная, надежная отговорка. За месяц вперед оплачиваю страховку. К счастью, я еду не один. Компанию мне составляют журналист Арнольд ван Брюгген и фотограф Роб Хорнстра, и у всех у нас впереди шесть дней в автономной республике. Роб и Арнольд работают над “The Sochi Project” — замечательной интернет-страничкой, финансируемой самими читателями. Роб и Арнольд печатают книги, организуют выставки и делают все, чтобы в преддверии Олимпийских игр дать как можно более полное представление обо всем Кавказском регионе. Чечня для нас — белое пятно, а трудности, пережитые сообща, легче наполовину. Мы летим в Северную Осетию, во Владикавказ, — билеты на прямые рейсы в чеченскую столицу, Грозный, можно купить лишь в затерянном московском офисе.
— Это что, аэропорт? — спрашивает Арнольд. Из окошка старого “Туполева” виднеются крохотное здание и прямая линия бетонных плит. Прежде чем я успеваю ответить, самолет проваливается во что-то наподобие воздушной ямы, и мы камнем падаем вниз. И вот мы на земле, до крохотного здания рукой подать. Подъезжает разваливающийся автобус, чтобы забрать пассажиров и проехать расстояние в несколько метров. Путь из Владикавказа в Грозный усеян полицейскими постами, поэтому нам важно найти “адекватного” таксиста. К тому времени как Робу все-таки удается вызволить у пограничников фотоаппарат, штатив и линзы, аэропорт уже практически пуст. Лишь водитель автобуса еще здесь: следующий рейс только через пять часов, и водитель коротает время за разгадыванием кроссвордов у себя в будке. Выбор такси не велик, только Мурад стоит снаружи и ждет нас. “Сто баксов, и через три часа вы на месте!” Цена нас устраивает, и мы усаживаемся в Мурадову развалюху — “ладу”. “Да, с такими длинными ногами, как у вас, будет туговато, — говорит он. — Ничего, скоро пересядете в классный ▒мерседес’!”
Где Мурад собирается обзавестись этим “мерседесом”, мы решили не спрашивать.
И вот перед нами Кавказ во всей красе. Каждый километр между постами не похож на другой — Владикавказ лежит среди полей, а в нескольких километрах от города зеленые поля сменяются красноватой пустыней. Вдали поднимаются горы. Вдруг Мурад останавливает машину на обочине, выключает мотор и закуривает сигарету. “Понимаете, — говорит он нам, — я ничего не имею против чеченцев, но ингушей на дух не выношу. Мерзкий народец. Все, кроме вон того парня”. Из другой машины к нам подбегает человек, который должен доставить нас к чеченской границе. Смена машин на Кавказе работает безукоризненно: таксистам не нужно ехать на дальние расстояния, а главное, они не имеют дела с незнакомыми стражами правопорядка, которых приходится подкупать. Деньги отдаешь первому или последнему таксисту. “Если хочешь, можешь так и из Сочи в Махачкалу доехать! — смеется Мурад. — Удачи в Грозном!”
Второй таксист более молчаливый, но ясно, что он как-то связан с журналистами. “Вы — настоящие партизаны. Храбрые ребята! Только в последнее время здесь особо не на что смотреть. У нас сейчас спокойнее. Или еще опаснее. Одному Аллаху известно”. Он тоже резко съезжает с дороги, а по полосе безопасности к нам и впрямь подъезжает “мерседес”. Нашего последнего водителя в этой цепи машин зовут Умар. Дороги отличные, “мерседес” проносится мимо городов и деревень, о которых я знаю лишь из военных сводок. “Очень хорошая машина, — с гордостью говорит Умар. — Смотри, как скорость набирает!” Несколько секунд спустя мы уже мчимся на скорости 170 километров в час по Чечне. Вечереет. На приборной панели высвечивается надпись “Bitte Anschnallen” (“Пожалуйста, пристегните ремни”).
“Вы, конечно же, католики? — спрашивает Умар. Я не отвечаю и смотрю в окно на брошенные посты и разнесенные взрывами заводы. — Значит, католик, — заключает Умар. — Я ничего. У каждого своя вера. Но чтобы без веры? Это нельзя! Оттого и рухнул Советский Союз, потому что это была страна безбожников. Нельзя же верить в партию! И хорошо, что Аллах сделал так, что проклятый Союз развалился. Знаешь, почему наши ▒лады’ такие плохие? ▒Мерседесы’, как бы там ни было, собирают немецкие протестанты, которые боятся Бога. Не моего Бога, но все-таки” <…>
(Далее см. бумажную версию.)