Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 5, 2012
Информация к размышлению
Non-fiction
с Алексеем Михеевым
“Мир — это глобальная деревня”, — провозгласил еще полвека назад американский философ Маршалл Маклюэн: в 1962 году вышла его “Галактика Гутенберга” (“The Gutenberg Galaxy”), а в 1964-м — “Постижение медиа” (“Understanding Media”). “Мир — плоский, маленький, пустой и не имеет основания”, — так начинает свою вышедшую в 2007-м книгу Das ABC der Medien немецкий философ Норберт Больц (Азбука медиа. Пер. с немецкого Л. Ионина и А. Черных. — М.: Издательство “Европа”, 2011. — 136 с. — Серия “Политучеба”).
Оба утверждения эффектны, парадоксальны и адекватны своему времени. Маклюэн описывает четвертую эпоху развития человеческой коммуникации, эпоху массмедиа (первые три — устная речь, письменность и книга), слегка отодвинувшей в сторону ту самую книжную “Галактику Гуттенберга”; Больц же фиксирует наступление пятой, а затем и шестой.
За прошедшие полвека, по мнению Больца, в сфере коммуникаций случились два великих события. Первое — это дигитализация, то есть перевод информационных потоков в цифровой формат и перенос их во всемирную электронную сеть с глобальным и мгновенным доступом. Второе же, не менее значимое и на сегодняшний день более актуальное событие, — это происходящее практически на наших глазах и с нашим непосредственным участием так называемое осетевление.
Осетевление — это качественно новый этап развития медиа. Суть его в том, что информационные потоки в Сети превращаются для индивида из цели в средство: главным становится не столько содержание информации, сколько факт коммуникации по поводу информации. “The Medium is the Message”, то есть “Канал информации и есть ее содержание” или “Средство сообщения и есть сообщение” — такова была классическая маклюэновская формула, характеризующая эпоху массмедиа. Формула же нынешней эпохи: “Коммуникация и есть сообщение” или — в более афористичном варианте — “Сообщение есть прежде всего общение”.
В гутенберговскую эпоху читали не столько книгу вообще, сколько конкретную книгу конкретного автора. В эпоху массмедиа стало возможным просто “слушать радио” или “смотреть телевизор” (или же, напротив, принципиально “не смотреть телевизор”) — то есть акцентировать внимание не на содержании информации, а на техническом средстве ее трансляции. Появление интернета породило и количественные, и качественные сдвиги в коммуникации: невероятный рост объема информации приводит к тому, что ее восприятие становится все более и более поверхностным, а интерактивная структура Сети дает возможность каждому ее пользователю перейти из статуса пассивного потребителя (читателя, зрителя) в статус активного автора, “производителя” информации.
Ключевым же моментом процесса осетевления стало появление — и последующий взрыв популярности — социальных сетей: именно в них перенос акцента с предмета коммуникации на сам ее факт заметен прежде всего. Неважно, о чем говорить, главное — участвовать в процессе: выкладывать сообщения и комментарии, собирать “лайки”, пополнять число “друзей”. Изменение пользовательских установок меняет и общие законы развития коммуникационных процессов в Сети. Поскольку собственно информация превращается из цели во вспомогательное средство, основным итоговым “продуктом” развития парадоксальным образом становятся сами виртуальные социальные структуры: сложные конфигурации “друзей” и разнообразные тематические группы. И новой, актуальной для эпохи осетевления формулой становится вариант “Общение — это общность”; общность прежде всего в смысле “социальное сообщество”
В какой-то степени с книгой Больца перекликается другая вышедшая в том же издательстве “Европа” книга: Размышления в красном свете: коммунистический взгляд на кризис и сопутствующие предметы словенского философа Славоя Жижека (пер. с английского Артема Смирнова, Михаила Рудакова, Армана Абельсиитова. — М.: 2011. — 476 с.). Российского читателя слово “коммунистический” в подзаголовке может, конечно, смутить; однако ничего общего со Сталиным или Зюгановым оно в данном случае не имеет. Жижек употребляет его в некоем нейтрально-обновленном смысле, пытаясь наложить классическую схему анализа капиталистических отношений, предложенную еще в позапрошлом веке Марксом, на современные реалии информационной эпохи. И главная зацепка автора в том, что слово “коммунизм” трактуется здесь как однокоренное со словом “коммуникация”. Возвращаясь к “линейке” актуальных медийных формул — в английском варианте формула “Общение — это сообщество” будет звучать вполне “по-коммунистически”: “Communication is Community”.
Жижек, конечно, прекрасно понимает, что коммунизм как общество тотального материального изобилия — это утопия; однако он разделяет вывод Маркса о том, что свободное развитие капитализма (при котором хозяином мира фактически становится не человечество, а самовозрастающий капитал, вполне способный в процессе безостановочной погони за прибылью это человечество уничтожить) ведет наш мир к катастрофе, знаками которой становятся регулярные и все более глубокие финансово-экономические кризисы. И коммунизм, понятый как солидарность, “коммунитарность” (в противопоставлении индивидуализму и эгоизму), для Жижека представляется не только желанной, но и реальной альтернативой.
Неким прообразом новых “коммунитарных” структур могут служить как раз сетевые социальные сообщества. Во всяком случае, экономические механизмы реального мира сопоставимы с информационными механизмами мира виртуального. Движущей силой капитализма являются деньги, а значение отдельной личности, ее “социальный капитал” определяется в первую очередь суммой, которой она обладает. В виртуальном же мире функцию денег выполняет информация, а статус личности определяется степенью “социализации”: количеством друзей, подписчиков, местом в сетевой структуре — то есть поговорка “Не имей сто рублей, а имей сто друзей” воплощается здесь абсолютно буквально. Впрочем, понятно, что в данной книге Жижек выступает в привычной для него роли эффектного парадоксалиста.
Еще более ярко семантический парадоксализм, игра со смыслами проявляется в другой, несколько ранее изданной “Европой” (в той же серии “Политучеба”) книге Жижека О насилии (перевод с английского Артема Смирнова, Екатерины Ляминой. — М.: 2010. — 184 с.). Насилие, по Жижеку, — это не какие-то реальные действия; само отсутствие действия может быть в определенных контекстах проявлением фактического насилия. В иных же ситуациях реальное насилие может трактоваться как божественное; в этой связи Жижек цитирует Че Гевару, утверждавшего, что истинным революционером движет великая любовь. И тут уже задумываешься: хотя Че Гевара, конечно, авторитет, но такого рода семантические игры все-таки потенциально чреваты классическими оруэлловскими лозунгами типа “Война — это мир”.