Интервью с писателем. Перевод Юлии Романовой
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 11, 2012
Перевод Юлия Романова
Жан Эшноз: “Я ищу новое
пространство”#
Интервью с писателем
Перевод Юлии Романовой
Выход
нового романа Жана Эшноза — всегда событие. Лауреат Гонкуровской премии 1999
года уже давно считается одним из главных участников французской литературной
жизни. В этом интервью он рассказывает о своем творческом пути и о новых
направлениях, в которых намерен развивать свое письмо.
С 1979
года Жан Эшноз задает новый тон франкоязычному роману, используя оригинальные
техники в своей писательской практике. Он наполнил свои книги звуками, образами
и способами мышления, характерными для нашей эпохи. Причем добился этого не за
счет документальных свидетельств, а посредством языковых приемов, до сих пор
никем не использовавшихся. Жан Эшноз принадлежит к числу тех редких писателей,
которые сразу узнаваемы по стилю. И многие пытаются этому стилю подражать. В
этот четверг[1]
вышел в свет его новый роман “Молнии”. Этот роман написан в новой для Эшноза
манере, как по форме, так и по содержанию.
Жан-Клод Лебрен. Ваш роман “Молнии” подводит финальную черту под проектом биографической трилогии[2]. Однако складывается впечатление, что в процессе создания этих произведений первоначальная концепция проекта изменилась, я имею в виду изменение соотношения “биографической” и “художественной” составляющих. Кроме того, вы говорите о вашем последнем романе как о “художественном вымысле, не отягощенном биографической скрупулезностью”.
Жан Эшноз. Начиная с “Равеля”[3], я позволял себе небольшие вольные отступления от биографического повествования, которые было непросто туда встроить. Тогда мне было сложно найти нужную грань между биографической точностью, которой я хотел придерживаться, и вольностями, которые я себе позволял. Все, что относилось к вымышленным фрагментам, было всегда подкреплено названиями мест, именами персонажей… и имело более чем правдоподобный вид. В “Беге” я если и старался придерживаться реальной биографии Эмиля Затопека, то несколько трансформировал некоторые ее элементы. В “Молниях” я сознательно предоставил себе больше свободы. В этом романе я хотел проявить себя в большей степени как сочинитель. Это была одна из причин, по которой я не оставил подлинное имя персонажа. Меня очень смущало, что Никола Тесла под своим настоящим именем будет участвовать в эпизодах, которые на этот раз действительно полностью вымышлены. Вот почему теперь я не считаю, что написал трилогию. Для меня это скорее серия романов. Трилогия предполагает, что все три книги написаны в одинаковой манере, тогда как в моем случае можно говорить о стилистической эволюции. На третьей книге я хочу остановиться. Я очень привык к этой работе над жизнеописаниями, но считаю, что мне нужно потихоньку двигаться дальше. Иначе это превратится в избитый прием и в некотором смысле повторение.
Ж.-К. Л. Не состоял ли ваш изначальный проект жизнеописаний из того набора художественных приемов, который закрепился за вами в первом периоде вашего творчества и за рамки которого вы тем не менее каждый раз выходили?
Ж. Э. Во-первых, изначально у меня не было определенного замысла. Я не знал, что напишу три книги. “Равель” получился отчасти благодаря “производственной аварии”: я хотел написать роман, где Равель в качестве персонажа появляется лишь эпизодически, но потом, с того момента, как я им заинтересовался, он целиком поглотил мое внимание… Работа над книгой о Равеле некоторым образом подтолкнула меня к написанию второй книги. Поскольку я захотел обратиться к другой, по большей части не известной мне теме — к спорту. На этот раз я рассмотрел также исторический и политический контекст, которых в “Равеле” не было, хотя время между двумя мировыми войнами — это очень богатый политическими событиями и мало изученный период. И наконец, мне пришла мысль сделать трилогию, завершив ее романом о человеке совершенно другого типа. Я долго сомневался, кого выбрать, искал во многих областях. Так, я нашел индийского политика 1940-х годов, современника Ганди, у которого были чудаковатые идеи о том, как избавиться от ига англичан. В итоге поиски привели меня к научной сфере. Я думал о многих персонажах. Один мой американский друг, мой первый переводчик из США, рассказал мне о Николе Тесле. У меня было смутное представление о его достижениях, однако я понял, что он прошел интересный жизненный путь. В то же время количество относящихся к нему документальных свидетельств оказалось обозримым. У него есть биография, которую я прочел, а также связанные с ней материалы, которые я нашел в интернете. Их я тоже включил в свой роман.
Ж.-К. Л. Действительно, если проследить роль повествователя в “Равеле”, затем в “Беге” и, наконец, в “Молниях”, то она становится все более значительной. Он занимает все более активную позицию.
Ж. Э. Да, но, кроме того, в этих текстах ведется игра с голосами предполагаемых повествователей. Я не очень-то верю в то, что называется речью автора, речью повествователя. Мне гораздо интереснее поиграть с личными местоимениями, разными углами зрения. Разговор о позиции нарратора всегда кажется мне чересчур однозначным и утрированным. Когда в текст вмешивается нарратор, это не всегда один и тот же субъект. Это могу быть я, а может быть мое “альтер эго”. Или свидетель. Поэтому я часто прибегаю к игре с личными местоимениями. Это мой старый излюбленный прием: я использую личные местоимения как разные кинокамеры. Кроме того, с выбором ученого-физика в качестве персонажа романа связан еще один интригующий факт: в то время как в США и Восточной Европе он широко известен, Западная Европа о нем ничего не знает. Хотя, насколько я знаю, его именем названа физическая единица измерения из области магнитной индукции. В США его имя так же популярно, как у нас имя Эйнштейна.
Ж.-К. Л. Да, но описываемый вами герой — прежде всего персонаж вымышленный.
Ж. Э. Когда я начал углубляться в изучение жизни этого человека, мне показалось, что в его биографии много фантастического, и захотелось придумать о нем еще больше. В двух предыдущих книгах я тоже позволял себе что-то придумывать или интерпретировать по-своему, но именно в третьей я снова возвратился к жанру романа.
(Далее см. бумажную версию.)
[1]
Интервью опубликовано в газете “Юманите” 20 сентября
[2] Речь идет о романах “Равель”, посвященном десяти последним годам жизни французского композитора Мориса Равеля, “Бег” — о чешском спортсмене-бегуне Эмиле Затопеке и “Молнии” — об инженере-изобретателе Николе Тесле.
[3] Книга
вышла на русском языке в