Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 6, 2010
БиблиофИЛ
У книжной витрины
с Михаилом Визелем
Милорад Павич Биография Белграда/ Пер. с сербского Ларисы Савельевой. — СПб.: Амфора, 2010. — 320 с. 5000 экз.
Первая книга МилорадаПавича, вышедшая по-русски после кончины автора, отнюдь не является его последней книгой. Более того, она вообще является не цельным произведением, а собранием эссе, литературоведческих статей и выступлений. Сочинение, давшее название всему сборнику, появилось еще в 1990 году и начинается характерной фразой: “Писатель я уже более двух сотен лет”. Впрочем, несмотря на подобное начало, это действительно история родного города Павича — поэтическая и пристальная. Другие тексты книги гораздо короче, но не менее любопытны, особенно для русского читателя. Названия их говорят сами за себя: “Романы без слов”, “Есть ли будущее у карандаша”, “Захарий Орфелин, один из писателей библиотеки Пушкина”.
Сэм СэвиджФирмин: Из жизни городских низов/ Пер. с англ. Елены Суриц. — М.: Иностранка, 2010. — 224 с., 5000 экз.
Автор и протагонист этой книги, можно сказать, соревнуются в экстравагантности. Первый — 66-летний (на момент выхода книги в 2006 году) дебютант, обладатель длинной бороды и докторской степени Йельского университета, изучавший философию в Гейдельберге и не понаслышке знающий о битниках и интеллектуалах-маргиналах. Второй — крысеныш, родившийся и проживший жизнь в угасающем районе Бостона 60-х. Его “предсмертные записки” — нечто среднее между “Житейскими воззрениями кота Мурра” и “Записками из подполья”. Больше, конечно, от Мурра. Только живущий в книжной лавке Фирмин — не самодовольный обыватель, а, наоборот, вполне вуди-алленовский персонаж, тонко чувствующий и все подмечающий городской невротик, комплексующий по поводу того, какой он маленький и невзрачный. Но отнюдь не лишенный самоиронии. А главное — начитанный сверх всякой меры. Помимо бесконечных реминисценций и цитат, которым нашпигованы “мемуары” Фирмина, он предваряет каждую главу обложкой какой-то книги — от “Лолиты” до “Отцов и детей”, от “Ветра в ивах” до “Гроздьев гнева” — и в главах возникает перекличка с этими “Большими книгами”, как называет их автор.
Павел Хюлле Тайная вечеря/ Пер. с польского Ксении Старосельской. — М.: НЛО, 2009. — 240 с. — 1000 экз.
Однажды, в начале 80-х, в ресторанчике гданьского отделения Союза кинематографистов Польши собралась на ночь пестрая компания, в которой оказались — не то чтобы случайно — художник и писатель. Место по тем временам считалось “элитным” и “богемным”, компания ощущала и вела себя соответственно. Двадцать лет спустя, в другую эпоху, художник, приступая к огромной картине на тему евангельской Тайной вечери, решает собрать участников той давней вечеринки, чтобы те попозировали ему для апостолов. В их числе — и писатель, автор романа, повествующего, как герои добираются до гданьского костела, а заодно и до самих себя двадцатилетней давности. И сравнивают с собой — нынешними. Рефлексии о личном прошлом персонажей переплетаются с историческими экскурсами, а лирические отступления — с публицистически-футуристическими пассажами. И все это — на пространстве 240 страниц. Роман вышел в серии “Новое европейское письмо”, и, действительно, вот оно, перед нами — в лучшем своем проявлении.
Эудженио МонталеДинарская бабочка/ Пер. с итальянского Евгения Солоновича. — М.: Река времён, 2010. — 248 с. — 3000 экз.
Выражение “проза поэта” может звучать как высшая похвала и как вежливый уход от обсуждения качеств этой самой прозы. В данном случае оно звучит скорее как ключ. Эссеистические, мемуарные, пейзажные, фантазийные миниатюры одного из самых известных — и одного из самых “темных” — итальянских поэтов XX века позволяют понять, “из какого сора” росли его стихи. А кроме того — как порядочным людям удалось пережить “позорное двадцатилетие” муссолиниевского режима. И не просто пережить, но и жить дальше — в наступившей новой эпохе, отнюдь не для всех ставшей эпохой “сладкой жизни”.
Дэвид Гранн Затерянный город Z. Повесть о гибельной одержимости Амазонией/ Пер. с англ. Алексея Капанадзе. — М.: КоЛибри, 2010. — 480 с. — 7000 экз.
Образчик жанра нон-фикшн в том виде, в каком понимают его сейчас в англоязычном мире. С одной стороны — кропотливое и тщательно задокументированное исследование, потребовавшее от автора-журналиста перекопать сотни книг и архивных документов, опросить десятки людей и лично отправиться по местам “боевой славы” своего героя — бесстрашного полковника Фоссета, “последнего первооткрывателя-одиночки”, канувшего в 1925 году в амазонских джунглях. С другой — личная, чуть комичная история погружения автора, типичного нью-йоркского интеллектуала, в чуждый ему доселе мир суровой романтики. Усилия Гранна оказались оценены по достоинству: книга вошла в шорт-лист престижной премии (в области нон-фикшн) Сэмюэла Джонсона, а голливудская суперзвезда БрэдПитт заявил, что непременно хочет ее экранизировать, так его заворожил созданный автором образ полковника. Хотя внятный хэппи-энд по понятным причинам выкроить едва ли получится.
Примо Леви Канувшие и спасенные[1]/ Пер. с итальянского Елены Дмитриевой. — М.: Новое издательство, 2010. — 196 с. (тираж не указан)
В этой книге 1986 года итальянский химик и писатель, проведший одиннадцать месяцев в Освенциме, подытоживает свой опыт обращения к мучавшей его всю жизнь теме Холокоста — теме, одним из первооткрывателей которой он сам и выступил в книге “Человек ли это?” (1947). Мало того: оказалось, что Леви подытожил в ней и свой жизненный опыт: через несколько месяцев после ее выхода он покончил с собой, бросившись в лестничный пролет. Казалось бы, что нового мы можем найти в ней сейчас? Например, вот что: “любой бывший узник подтвердит вам, что первые удары ему нанесли не эсессовцы, а заключенные… одетые в такие же полосатые куртки, какие только что выдали им… и это было настоящим потрясением”.
Морис Карем Кошки-мышки / Пер. с фр. Михаила Яснова. — М.: Розовый жираф, 2010. — 64 с. — 7000 экз.
До русских читателей (и родителей) добралась книга бельгийского классика французской детской литературы. Точнее, две книги: посвященная мышкам и посвященная кошкам. Этот “антагонизм” подчеркивается версткой с двумя лицевыми обложками, так что книгу следует читать — и, разумеется, рассматривать — с двух сторон. Детские книги увеличенного формата — “именины сердца” для художников-оформителей, и Анастасия Орлова “на полную катушку” — но при этом не теряя вкуса — пользуется возможностью. То же можно сказать и про детские стихи в переводах Михаила Яснова: “Ну и Луна! Какая жалость! Она совсем-совсем ужалась! Там, в небесах, мышиный пир: Луну обгрызли, словно сыр!” “Фу-ты, ну-ты, аты-баты, У кота очки из ваты. Риги-риги-риги-дон, что в очках увидит он?”