Пьеса
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 2, 2010
Перевод Михаил Рудницкий
Томас Бернхард#
Знаменитые
Пьеса
Перевод Михаила Рудницкого
Бас
Я всего достиг
Все великие партии спел
на всех великих оперных сценах
Даже барона у Клайбера
со Шварцкопф в роли Герцогини…
Куклы
Рихард Майр
Рихард Таубер
Лотта Леман
Александр Моисси
Хелен Тимиг
Макс Рейнхардт
Артуро Тосканини
Элли Ней
Самуэль Фишер[1]
Актеры
Бас, барон
Тенор
Сопрано
Актер
Актриса
Режиссер
Дирижер
Пианистка
Издатель
Первый cлуга
Второй cлуга
Летняя резиденция Баса
Пролог первый
Злокозненность художников
Холодный белый зал
Все, кроме Сопрано, чье кресло подле Лотты Леман пустует, сидят, вкушая жареных фазанов и уток и запивая яства вином, за большим круглым столом, рядом с каждым из актеров соответствующий ему “образец” в виде куклы
Первый cлуга слева, Второй справа подают и убирают
Рояль “Бёзендорфер”
Напольные часы
Взрыв хохота под открывающийся занавес,
затем
Бас
Вверх тормашками
вверх тормашками
Дирижер
Вверх тормашками
Все (наперебой)
Вверх тормашками
Издатель
Вверх тормашками
Бас
В оркестровую яму
Актер и Актриса
Вверх тормашками
Бас (позволяя Первому слуге подлить себе вина)
Палочкой дирижерской
взмахнул
и вверх тормашками
Актриса и Пианистка
Вверх тормашками
Бас
Причем как раз
на “Фальстафе”
Вы представляете
на “Фальстафе”
Новый взрыв хохота
На “Фальстафе”
и вверх тормашками в оркестровую яму
Тут уж разумеется
всей карьере конец
Первый Слуга
(Басу)
Можно подавать еще господин барон
Бас
Ну конечно
Разумеется
Слуги еще раз обносят гостей жарким из фазанов и уток
Бас
Тут уж разумеется
всей карьере конец
Притом талант первоклассный
а вот пробиться не смог
Дирижер
Да талант неслыханный
Издатель
Подлинный художник
Режиссер
Но неудачник
Бас
Неудачник
воистину неудачник
Дирижер
Притом достойнейший человек
достойнейший
Режиссер
Достойнейший
Бас
Достойнейший из достойных
Тенор
Пожизненный диабетик
Бас
Ах да еще и это
Пожизненно был диабетиком
Ходячее несчастье
Не человек а ходячее несчастье
(Смотрит на часы)
Моя дорогая Гунди
(Поднимает бокал, чтобы Первый слуга его наполнил)
и я
мы у него
“Маскарад” репетировали
“Маскарад” представляете
у него
в Антверпене
Последний раз я у него
в Глиндебурне пел
неудавшееся представление
(Берет большой кусок фазана)
Старик Клемперер
говаривал о нем
музыкален как дойная корова
(Пьет)
как дойная корова
Я тогда в последний раз
Шурихта[2] видел
И Эберта в последний раз
тоже горемыка как и наш дорогой друг
в тридцать семь
самая вершина
Дирижер
Абсолютная вершина
Режиссер
Эберт Шурихт Буш Клайбер Клемперер
совершенно неповторимо да
(К Пианистке)
По-моему вы тогда тоже
вечер Моцарта давали
Вечер перед той жуткой бурей
Бас поднимает бокал, Первый слуга ему наливает
Все кончилось грандиозным провалом причем под воду
Дирижер
Это когда Хеллетсгрубер перекинулась
воспаление легких и привет
Бас
Еще до Гитлера
до Гитлера все
Издатель
Ницше все это предвидел
Голос из Сильс-Марии[3] — вот что человечеству надо было слушать
Режиссер
А нынче и Глиндебурн
тоже всего лишь музыкальная фабрика
правда хоть не такая гигантская
Бас
Нынче вокал поставлен на конвейер
все поют и играют с конвейера
(Берет в руки фазанью косточку)
Один гигантский ширпотреб
псевдомузыка
(Смотрит на часы)
Гунди оставляет меня в дураках
Любит обратить на себя внимание
М-да в двухсотый раз спеть Барона —
такое не остается безнаказанным
в двухсотый раз
От Зальцбурга до Байрейта
всё медленно но верно
гробят на корню
Я всегда говорил Гунди
будь благоразумна
разорви контракт
голос пропадет не вернешь
но она неисправима
Издатель
И обворожительна
Бас
Болезненная натура
насквозь болезненная
А чем больше талант
тем губительней его изничтожение
(Берет вторую фазанью косточку и принимается обгладывать)
Человечество не терпит
своих гениев
Только гляньте на всех этих талантов
на всех этих самородков
что объявились лет десять назад
все уже загублены
Ни тебе терпения
ни бережности
ни этики
Тенор
Дисциплина сегодня — иностранное слово
Бас
Абсолютно
Издатель
Вот именно господин барон
Дисциплина сегодня — иностранное слово
Бас (обращаясь к Элли Ней)
Моя дорогая Элли Ней
кем бы вы были
если бы ежедневно
по восемь десять часов не отдавались репетициям
(К Тосканини)
Мой многоуважаемый маэстро Тосканини
да кому я все это говорю
Вообще само отношение к музыке
Разве нынешняя молодежь знает
что такое музыка
Они обучаются в консерваториях
они заканчивают обучение
и понятия не имеют
что такое музыка
А попробуйте любого из этих молодых да ранних на зуб
там такие сюрпризы
Зато все они высший сорт
высший сорт
Режиссер
Нынче все они высший сорт
Бас
Высший сорт
а в музыке ни бельмеса
(Обращаясь к Тауберу)
Таубер дорогой мой
положа руку на сердце
(Обводит глазами всех присутствующих)
Но нет не хочу никого обижать
Шуберта спеть
почему бы и нет
Поют — а вместо нот перед глазами банкноты
и прямиком на банковский счет
И музыканты туда же
Но когда-нибудь рано или поздно
всему этому непотребству
этому сколачиванию состояний прямо у публики на глазах
что на концертных что на театральных подмостках
всему этому безобразию
общество положит конец
именно конец уважаемые дамы и господа
(Допивает бокал и тут же требует налить себе снова)
причем конец внезапный
Вообще все искусство в наши дни
не что иное
как грандиозное выкачивание денег из общества
К настоящему искусству это имеет такое же отношение
как ноты к банкнотам
Все великие оперные сцены все великие театры
теперь всего лишь банковские дома
в которых нынешние так называемые звезды
зашибают и копят свои гигантские барыши
Издатель
Золотые слова господин барон
Бас
Вот только банковский кризис
грандиозный оперный и театральный кризис
грянет очень скоро
(Берет еще одну фазанью косточку)
Впрочем так называемые деятели искусств
именно потому что на самом деле они только финансовые воротилы
уже почуяли неладное и перепрятали свои денежки в надежное место
И только народ как всегда в дураках
(Обращаясь к Тосканини)
Мой дорогой маэстро Тосканини
как раз сегодня прослушал вашу запись “Cosi fan tutte”[4]
тридцать седьмого года
и сравнил ее с записью нашего несчастного друга
нашего ходячего несчастья
и должен вам сказать
Впрочем о покойниках
(Приподнимает бокал, чтобы Первый слуга ему долил)
Ангажемент в Буэнос-Айресе
его первый ангажемент
после той страшной автокатастрофы под Барселоной
Кнаппертсбуш ему это устроил
старина Кнаппертсбуш
Он думал что сможет
дирижировать в кресле или на высоком табурете
бедолага
повреждение позвоночника
стоя дирижировать он не мог
да и слишком стал тяжеловат
во всех смыслах тяжеловат
(Громко обгладывает косточку)
Дирижер
Да это стало заметно по его темпам
тяжеловат
весьма тяжеловат
Бас
Моцарта это не слишком украсило
Но в пятьдесят втором
я слушал у него хорошую “Волшебную флейту”
в Мангейме
(Пьет)
Гололед под Барселоной
это ж надо умудриться
(Громко обгладывает косточку)
Пианистка
Я сама однажды в Барселоне
в гололед угодила
Бас
Там ведь кстати есть еще это
(Делает внушительный глоток)
Общество любителей музыки
Но Испания никогда меня не прельщала
Сколько раз мог в Мадрид съездить
спеть там Барона
Такие вот дела с Испанией
Издатель
Притом что вы такой ценитель
и такой знаток искусства
Бас
Без Альгамбры никак нельзя знаю
(Громко обгладывает косточку)
Машину занесло
несколько раз перевернуло
и представляете
обе дирижерских палочки
переломаны аккурат посередке
Он всегда две палочки с собой возил
Режиссер
Страшное предзнаменование
Бас
Жена
в девичестве Пшорр между прочим
как и жена Рихарда Штрауса
отделалась сотрясением мозга
Иногда двумя палочками работать
пытался
Впрочем тут не до шуток
беднягу на два с половиной года в гипс закатали
(Громко обгладывает косточку)
Разумеется это поглотило все его состояние
Вообще-то богатые люди
Район венских вилл
А осталась только маленькая деревянная мельница
на Валлерзее
которую вы все и так знаете
Мы еще детьми ее артистической мельницей называли
потому что на этой деревянной мельнице
всегда было полным-полно артистов и вообще искусства
(Отхлебнув из бокала, к Тосканини)
На этой деревянной мельнице мой дорогой маэстро
я и с вами познакомился
мне было двадцать два
И Джордж Селл[5] там был
помните
Вы как раз нашему горемыке
(Громко обгладывает косточку, потом бросает ее на тарелку)
показывали
как дирижировать “Макбета”
А я тогда привез нашему другу
фрагмент партитуры “Кавалера роз”
день был сумрачный после обеда гроза
Селловский “роллс-ройс” стоял перед мельницей в огромной луже
(Берет еще кусок фазана)
Шторы были раздвинуты
я глазам своим не поверил
великий Тосканини показывает нашему другу
темпы в “Макбете”
Эти маленькие зарешеченные оконца на мельнице
Пианистка
Прямо на природе прелесть какая
Бас
Представляете
меня как обухом по голове
Тосканини — и на мельнице
Вы показывали ему темпы в “Макбете”
я сразу понял что это “Макбет”
На этой мельничке вы так ногами топали
потому что друг наш вас не понимал
Он потом этого “Макбета” в Венской опере
дирижировал
и честно пытался повторить все
что вы ему показывали
только повторял все совершенно неправильно
то слишком быстро
то слишком медленно
А вы тогда на мельнице и правда сильно ногами топали
(Громко обгладывает косточку)
Мельница прямо ходуном ходила
когда великий Тосканини ногами топал
Но друг наш ничего не понял
Я в окошко мельницы все видел до мельчайших подробностей
В конце концов вы сдались
шваркнули дирижерскую палочку
очевидно это была палочка нашего друга
зашвырнули ее за печку
а сами к печке сели
и в отчаянии даже волосы растрепали
(Пьет)
Сперва я даже побаивался входить
встревать в эту сцену
но потом собрался с духом и все же вошел
Пианистка
В эту очаровательную маленькую мельницу
Бас
Познакомиться с самим Тосканини
неслыханная дерзость
Актриса
Самая вершина
Бас
Абсолютная вершина
несомненно
И еще что запомнилось
как Селл великий Джордж Селл
(Обращаясь к Тосканини)
пока вы нашему другу показываете темпы в “Макбете”
стоит в углу у кафельной печки
совершенно неподвижно скромненько так
(Облизывает пальцы)
Тосканини и Селл
и наш друг
и я
(Пьет)
Селл неподвижный как изваяние
И тут в комнату вхожу я
и происходит нечто удивительное
(К Тосканини, начистоту)
Вы вообще не пожелали меня замечать
мой высокочтимый маэстро Тосканини
Вы просто смотрели в окно
Вы были совершенно обессилены
Так и сидели с растрепанными волосами
(Обводит глазами всех, смеется, снова принимается обгладывать косточку)
А потом попрощались
так ни единым словом меня и не удостоив
Вот как началась наша дружба
дорогой мой маэстро
(Рихарду Майру)
Вечером я рассказал Рихарду Майру
об этом своем потрясении
Он в тот вечер пел Барона последний раз
(Рихарду Майру, начистоту)
Ваше последнее лето
(Тосканини, начистоту)
Вы тогда с нашим другом и вправду намучились
только самобытного дирижера
из него все равно не вышло
А вот Селл несомненно
вашими указаниями насчет “Макбета” попользовался
(Обгладывает косточку)
Издатель
Да поостережется гений
стремиться чему-то научить посредственность
Режиссер
Вот тут вы правы
совершенно правы
Издатель смеется
Бас обгладывает косточку
Режиссер
После той травмы позвоночника
он уже не мог дирижировать стоя
только сидя
Актриса
Бедняжка
Бас
А ему там ни кресла
ни даже табуретки не поставили
ничего
Пианистка
Но он должен был сам проверить
Тенор
Конечно сам
Бас
Сам
Сам
Все и всегда надо проверять самому
А уж тем паче в Южной Америке
Он хотел палочку вскинуть
и одновременно сесть
а вернее он палочку вскинул
и сел
и полетел в оркестровую яму вверх тормашками
вверх тормашками
Режиссер (заливаясь смехом)
Вверх тормашками
Издатель
Вверх тормашками
Тенор (давясь от смеха)
Вверх тормашками
Все (громко хохоча и выкрикивая)
Вверх тормашками
Бас (перекрывая общий хохот)
Первый концерт за три года
из них два с половиной года в гипсе
Кнаппертсбуш ему устроил
Режиссер хохочет
Издатель хохочет
Пианистка хохочет
Все хохочут
(Перекрывая раскаты хохота)
И он летит кувырком в оркестровую яму
да еще на “Фальстафе”
Дирижер
Выступать в Южной Америке
всегда большой риск
Бас (Дирижеру)
Я вам еще столько историй могу рассказать
(Допивает вино и тут же требует налить еще)
Причем все
ну или почти все
со смертельным исходом
(Смотрит на часы)
Ну вот я в двухсотый раз спел Барона
и мы все празднуем это событие
и кого же при этом нет
ее конечно
Режиссер
Типичное дитя нашего времени
но какой талант
Бас
Зато никакой дисциплины
Дирижер
Зато какая Фьордилиджи
Это мое открытие
Еще совсем юной девушкой
я приметил ее в церковном хоре в Мариацелль
“Слава тебе, звезда морей” —
она пела одну из прекраснейших песен Марии
Меня как током пронзило
За свой собственный счет я сперва ее послал
к нашей достопочтенной Хильде Гюден
Дальнейшее вам известно
карьера невероятная
Бас
Но согласитесь
чрезвычайно ранимая натура
(Обгладывает кость)
Дирижер
Безусловно
Бас допивает и требует налить себе еще
Далее см. бумажную версию.