Повесть
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 9, 2009
Перевод Борис Сергеев
Ханну Райттила#
Наплыв транспорта на Иванов день был в самом разгаре, и у меня все мужики за ним наблюдали.
Торговцы картошкой начали приезжать на фургонах сюда, на парковку возле супермаркета, и мы прямо не знали, куда нам их разместить. Ну мы и решили: пусть себе ставят машины в том порядке, в каком приехали.
А он оттуда летел, с озера, буквально по поверхности. Когда они парковочную площадку пересекали, так просто-напросто по крышам машин проволоклись. Там ведь двое мужиков летело. Вдруг что-то жахнуло, и как будто пламя сверкнуло, то есть как бы действительно сверкнуло, и он начал подниматься, этот шар, ну, шар — не шар, бутылка, точнее.
Там, на крыше супермаркета, этакая здоровенная будка, где большая белка нарисована, так он мимо нее пронесся, поднимаясь выше и выше.
Скоро он был уже над кронами сосен, а оттуда его погнал ветер… да, к северо-западу их понесло, потому что я помню, что время было около пол-одиннадцатого утра и ветер дул в основном с той стороны, откуда светило солнце. Учитывая, что дело было летом, дул он приблизительно с юго-востока. Такой сильный летний ветер.
Кто-то на фургоне там, на парковке, давал задний ход.
Я просто лосося разделывал и подумал, что не буду и смотреть в ту сторону. Понимаете, штука в чем — когда такие вещи случаются, тут не стоит как бы искать какой-то смысл. Нужно принимать все по факту.
Я, понимаете, это на своей шкуре испытал, и чертиков видел, и другое… ну, что, когда показывают. Их как разок увидишь, так потом и видишь постоянно. На филе я просто разделывал радужного лосося… тайменя.
Люди начали кричать на дворе, там, на нашей парковке, что по небу летит жуткая водочная бутылка и приближается к нашему супермаркету.
Продавцы мясного ряда тоже вышли во двор, потому что и покупатели все находились там. Только старый дядя, брат жены, разделывал на рыбном прилавке радужного лосося и говорил, что не станет больше и смотреть в ту сторону. Я видел, как у дяди тряслись руки, вот этак вот.
А торговцы картошкой на своем фургоне все сдавали назад, прямо на нас. Ну, тут решетка радиатора у нас отлетела, а из радиатора все потекло на двор. Так у нас Иванов день и был испорчен.
Я выглянул за дверь и вернулся назад к прилавку. Просто продолжил работу. Лососина на филе. Получили настоящего морского лосося три тонны и продавали его по двадцать шесть марок кило. Или тайменя. Это было наше демпинговое предложение. Или одно из них.
Оттуда пошли телефонные звонки в канцелярию ленсмана. Психов ведь всегда хватает, и пьяных на праздники больше в разы, но сейчас пришлось поверить, что что-то там летит.
Потом к нам в дежурку позвонил начальник канцелярии Министерства внутренних дел Муукконен и сказал, что его компании нужен автомобиль. Он был в подпитии. Если бы я не был знаком с ним лично и не знал, что он в наших местах на отдыхе, я бы без разговоров трубку повесил.
Я спросил, идет ли речь о межведомственном содействии. Начальник канцелярии сказал, что да. Я оставил округ на попечение летнего помощника и сел за руль. Взял полицейский фургон ленсманского округа.
Это же… это же был ужасный случай в конце концов.
У нас мужская компания, и мы собираемся вместе несколько раз в году. На Иванов день — всегда. Очень часто именно в Артъярви у меня на даче.
К этой компании, или, так скажем, к этому обществу, с самого начала принадлежал и начальник отдела Лайне. Он начальник международного отдела концерна “Алко”[1]. Ведь “Алко” продает весьма значительные объемы алкоголя за границу. И вот кому-то из подчиненных начальника отдела Лайне пришла в голову рекламная идея, которую надо было опробовать первый раз на Миланской ярмарке.
Рекламирование алкогольных напитков у нас запрещено, и “Алко” за пределами страны всегда оказывается в очень непростой рыночной ситуации, так что эта рекламная идея должна была спасти водку “Финляндия”.
Ведь “Финляндия” — это флагман концерна, так сказать, и она уже несколько лет проигрывает на рынке конкурирующему продукту шведов.
А вот водка “Абсолют” сбывается благодаря очень элегантным маркетинговым кампаниям, и проект “Финляндия” призван был перебить эти шведские кампании одним ударом — раз и навсегда.
План вкратце был таков: заказали аэростат-монгольфьер[2] — точную копию бутылки водки “Финляндия”, дизайн которой разработал в свое время Тапио Вирккала. Копию в многократно увеличенном масштабе, конечно. Бутылка, если мне не изменяет память, была метров пятнадцать в высоту. Благосклонного отношения к этой идее от наследников академика Вирккалы, по слухам, пришлось добиваться долго. Ну все равно аэростат был изготовлен, и его первые испытания были намечены на Иванов день. Иначе говоря, предполагалось наполнить аэростат нагретым воздухом, что затем и было сделано.
Естественно, не предусматривалось, что аэростат появится в поле зрения широкой публики. Об этом нельзя было и думать хотя бы потому, что реклама алкоголя в нашей стране запрещена и в обязанности множества высоких чиновников как раз и входит надзор за соблюдением этого запрета.
Пробное наполнение аэростата начали утром в небольшом гравийном карьере, в котором я имел обыкновение заниматься стрельбой. Оттуда аэростат, безусловно, не могли заметить.
Начальник отдела Лайне необычайно воодушевился, когда воздушный шар, ну то есть бутылка в данном случае, начал приобретать свою ставшую всем знакомой форму. Продукция его компании имелась в наличии, и какое-то количество ее было употреблено. В общем, атмосфера была веселая. Ведь собралась мужская компания, круг старых друзей, а на дворе праздник, макушка лета.
Две тонны радужного тайменя я на филе разделал. А потроха продавал по пятерке за кило. Вот так дешево — и хороший рыбный суп!
Пьяные, пьяные, пьяные. Все нализались в стельку. Эти чертовы Муукконен и Рапатти стреляли из парабеллума по гравийному карьеру, так что на откосах клубилась пыль. Муукконен объяснил, что пистолет достался ему от деда, служившего в шюцкоре[3].
Он объяснил, как трудно ему было получить разрешение на это оружие, но как-то ему это дело удалось обстряпать, поскольку он занимает высокий пост в Министерстве внутренних дел.
Я сказал, мол, смотрели бы лучше, куда стреляют, а то палят куда ни попадя. Муукконен заявил, что у него есть разрешение от ленсмана Артъярви заниматься стрелковым спортом в этом гравийном карьере, а это идеальное место для занятий стрельбой, поскольку оно защищено вокруг высокими песчаными валами.
Рапатти был совершенно в стельку. Он пошатывался с парабеллумом в руке и направлял его ствол то на меня, то на Муукконена. Смеялся пакостным смешком и говорил, мол, конечно, у тебя есть разрешение ленсмана, раз ты, чhрт возьми, заведующий канцелярией и начальство для всех ленсманов Финляндии.
Муукконен бормотал, что ходатайство о разрешении проходило обычным для всех порядком. Рапатти посмеивался и стрелял мимо его головы в песчаный откос.
Я велел им прекратить игры с оружием, но Рапатти прицелился в меня и сказал, мол, ты, главный редактор, смотри, как бы я тебе голову не отстрелил. Он грозился купить меня с потрохами, купить мою газету и говорил, что будет держать меня на коротком поводке, все будние дни с девяти до четырех и даже по воскресеньям, правда, не так долго.
Они прекратили стрельбу и начали наполнять этот аэростат. Лайне доставил туда всю эту штуковину на грузовом автомобиле “Алко”. Они принялись закачивать в нее нагретый воздух, и из земли с шипением стала вырастать высоченная бутылка “Финляндии”. Сначала наполнилась нижняя часть.
Горлышко бутылки свисало, как голова пьяного, но они добавили нагретого воздуха, и оно распрямилось. Бутылка еще так раскрашена была, как будто она уже початая и в ней осталось чуть выше этикетки. Лайне сказал, что бутылку удалось по дешевке заказать в одной таллинской мастерской по пошиву парусов.
Бутылка заполнилась. Ярвеля подкачал еще воздуха, и сооружение поднялось вертикально, с корзинами для пассажиров и всем остальным. Бутылка дергала крепежные канаты, словно норовистая лошадь. Ярвеля вскарабкался в корзину.
Рапатти впихивал в магазин патроны. Они высыпались оттуда на песок, но он все-таки сумел зарядить пистолет и засунул его за пояс брюк. Следом за Ярвелей Рапатти забрался в корзину аэростата и заорал, есть ли, мол, здесь спиртное. Лайне крикнул, что, разумеется, спиртное там есть. А мне сказал, что в аэростате “Алко” в качестве горючего используется девяностошестипроцентный спирт прямо с завода в Раямяки. Хорошее дело, крикнул Рапатти и этим своим ужасным охотничьим ножом перерезал канаты.
Мы со старухой картошку копали, тут я и говорю, дескать, там же бутылка водки летит. Да пусть себе летит, куда хочет, говорит старуха. Ну, мы на нее больше внимания и не обращали. Это когда у супермаркета был день рыночной торговли.
По моему распоряжению прибыл ленсман Ала-Вийтала, и мы пустились в погоню. Спор начался, когда ленсман повернул не туда и аэростат исчез из виду. Все были очень возбуждены.
Я сказал парням, что ленсман Вийтала — компетентный полицейский и руководитель. Хотя он как чиновник, работающий в области, подведомственной Министерству внутренних дел, является в каком-то смысле моим подчиненным, я сказал, что этой операцией руководит Ала-Вийтала и никто другой.
Ала-Вийтала сказал, что он не считает разумным отправляться следить за аэростатом в направлении его сноса, поскольку в этом случае пришлось бы использовать редкую дорожную сеть северной части муниципального округа и велик риск, что в бездорожной местности между Настола и деревней Монтари будет полностью потеряно наблюдение за аэростатом.
Начальник отдела Лайне совсем пал духом. Разумеется, в конечном счете он и отвечал за случившееся, поскольку именно он привез на место аэростат-монгольфьер и хотел произвести его пробное наполнение. Начальнику отдела полагалось бы взять на себя ответственность за преследование аэростата, но Лайне сломался и потерял способность к руководству.
Я считал важным, чтобы слежение за аэростатом и мероприятия по его опусканию осуществлялись централизованно и целенаправленно. Обращаясь к окружающим, я подчеркнул, что Вийтала опытный руководитель в чрезвычайных ситуациях. Сейчас ситуация как раз такая, и мы будем подчиняться приказам Вийталы, сказал я.
Мы картошку копали. Я борозду на картофелекопалке пройду, потом со старухой собираем. Сын отвозил на фургоне и продавал.
Ала-Вийтала — капитан на этом корабле, твердил Муукконен. Ни у кого нет водки? — спросил я. Все, парни, теперь не петушимся и не огрызаемся, сказал он. Начал уже доставать этот Муукконен.
Я прямо назло “Гамбину”[4] вытащил, когда догадался, что и ленсман тоже знает, что это бутлегерское спиртное.
А я ж у цыган его купил, когда в Хейноле c Лайне почти все выпили, а водки было нигде не достать.
Эх ты, а еще глава алкогольного предприятия, сказал я ему, ну и взяли пару “леденцов” у цыган. У таксиста спрашивали. Муукконен отказывался от “Гамбины”. Он дергал вискаря из фляжки, наливал его в пробку и опрокидывал себе в пасть. Потешно было на него смотреть — пытался гнать, что он трезвый.
Ленсман выудил из бардачка своего “форда транзита” пластиковые стаканчики, и я разлил по ним “Гамбину”. Даже Лайне принял, хотя казалось, он не вполне понимал, что делает. Лайне в панике тогда побежал вдогонку, когда они канаты у этого аэростата перерезали и их понесло. Забрать нам его удалось только оттуда, с парковки супермаркета.
Сын приехал забрать еще картошки и рассказывал, что над супермаркетом пролетел аэростат в форме бутылки, огромный. Видели мы его, говорю я. Старуха говорит, пошли, мол, копать картошку, что успеем насобирать, продадим.
Ленсман Ала-Вийтала заявил, что бутылка появится в поле зрения, если мы поедем патрулировать по магистрали 12 где-нибудь между Вилляхде и Настолой. Поэтому, сказал он, разумнее всего выехать на шоссе, на 167-е.
Я заметил ленсману, что его предположение состоятельно лишь в том случае, если ветер будет стабильным. Ленсман сказал, что гоняться по проселочным дорогам за бутылкой сейчас ни в коем случае не следует, потому что она улизнет от нас по бездорожью и глуши между Монтари и Настолой, и тогда будет велик риск, что потеряется наблюдение за местностью Настола-Вилляхде.
Я разделял мнение ленсмана, но меня беспокоило, что ветер погонит бутылку на Пяйянне[5], и тогда пришлось бы решать, с восточной или с западной стороны ее преследовать.
Мне не хотелось вмешиваться в действия Ала-Вийталы, но я все-таки заметил, что стоило бы связаться с дежурным синоптиком Метеорологического института. Потом оттуда мы и получали жизненно важные данные о силе и направлении ветра в течение дня.
В двенадцать ноль три поступил первый телефонный звонок от этой компании. Я пришел на смену в двенадцать.
Ленсману Муукконен начал действовать на нервы. Муукконен позвонил в Метеорологический институт, и вскоре его уже соединили с каким-то тамошним большим начальником. Начальник, похоже, был из знакомых Муукконена.
Муукконен объяснил по телефону, что нам нужно постоянно получать с метеостанций данные о направлении и силе ветра. Ленсман сказал, что в Финляндии такая редкая дорожная сеть, что мы ни в коем случае не можем изменять направление движения в зависимости от ветра.
Муукконен тем не менее туда весь день названивал. Он употреблял в разговоре с ними всякие метеорологические термины, сказал, что по военной подготовке он офицер-артиллерист, а в этом деле, дескать, нужно и про погоду что-то понимать. Ленсман отказался пить водку. Я сказал, что нынче Иванов день и что он ведь и сам как раз преследует водочную бутылку. Ленсман сказал, мол, по крайней мере не пейте совсем уж внаглую из горла в полицейском автомобиле.
Кто-то оттуда все время запрашивал данные о ветре. Я сказал, что на полуострове Ютландия один из центров циклона, и направление воздушного течения в стране юго-восточное, и сегодня оно не изменится.
Ала-Вийтала занервничал. Мы находились на автомагистрали 12 в районе развилки на Вилляхде. Я спросил, уверен ли он, что аэростат еще не пролетел мимо нашего наблюдательного пункта.
Я предложил ему связаться с Лахти, но Ала-Вийтала явно не хотел вмешивать в дело другие полицейские округа. Еще я предложил Вийтале устроить так, чтобы линия с Метеорологическим институтом все время была не занята.
Аэростат в поле зрения не показывался. Становилось все очевиднее, что случилось как раз то, чего я и опасался: аэростат уже миновал наш наблюдательный пункт. Я предложил Ала-Вийтале позвонить в Лахти.
Сын сказал, что там на аэростате даже мужик летел. Да хоть два, сказала мать. Два и было, сказал сын.
Он наехал задом машины на что-то, и заднюю дверь заклинило, было не открыть. Пришлось забирать мешки через боковую дверь. Тысячу с лишним кило молодой картошки мы накопали, и вся ушла, и еще больше бы ушло. Это когда супермаркет рыночную торговлю устроил.
День клонился к вечеру, и нервы из-за всех этих задержек на пределе. До дачи было максимум километров двадцать, но мы в пробке еле-еле ползли и то и дело останавливались.
Дети на заднем сиденье носами к стеклу прильнули, кричат. Мой орет, благоверный-то, ругается, мол, не орите, не то он остановит машину. Ты не ори на детей, сам же кричишь громче всех, сказала я.
В этот момент над машиной что-то вроде как грохнуло, и вдруг за ветровым стеклом стало ничего не видно. Муж остановил машину.
Конечно, мы испугались. Дети совсем притихли, и мой даже поначалу не нашелся, что сказать.
Сообщения стали поступать к нам в Лахтинский департамент полиции сразу после часу, что ли. Рапортовали в губернию, а уже та оповестила автодорожную инспекцию.
Оно появилось там вдруг над нами, такое несуразно огромное, что не сразу можно было разобрать, что это такое. Жена была прямо в истерике. Дети отбежали по обочине подальше и закричали, что это большая бутылка.
За нами начали останавливаться машины. Двое мужчин с красными физиономиями болтались там, в корзине, или как бишь ее называют. Они размахивали руками и кричали. И, пожалуй, даже пели что-то.
Что-то они сыпали на нас оттуда сверху. В волосах застревало. Оттуда летели монеты, алюминиевые гривенники, десять пенни.
Потом впоследствии узнали, что это горный советник Рапатти был. А приятель его какой-то мужчина помоложе, какой-то менеджер. Они высовывались из этой корзины наружу по брюхо, размахивали руками и во весь голос ревели что-то невнятное. Как будто переорать друг друга старались.
Люди звонили по автомобильным телефонам, а кто-то даже по телефону экстренного вызова.
Они волочили за собой ужасно длинный канат и пытались зацепить его за столбы электропередачи. Это никак не получалось, и они опустились пониже на уровень этих проводов и зацепились за провода руками.
Они привязали себя к электропроводам. Я спросила, их не ударит током насмерть, но мой сказал, что ничего им не будет, потому что это телефонные провода.
Все движение остановилось. Все только смотрели, что, мол, они собираются делать. А они ничего, собственно, не делали. Тот, потолще, вроде что-то кричал, или, лучше сказать, произносил проповедь, как будто пастор. Так это выглядело.
Мы услышали, что парням из автодорожной инспекции отсюда не добраться туда, к месту. Подумывали уже о вертолете, но решили, что ситуация этого не предусматривает.
Я в точности не видел, потому что они там были далековато от нас, и уж совсем ничего не слышал, но мне показалось, что у них там в какой-то момент мелькнуло ружье, какое-то оружие, и они то ли постреливали, то ли делали вид, что стреляют.
Мне не хотелось ничего говорить жене, потому что она и так сильно нервничала, фактически в истерике была, но опасности для нас никакой не было. По моим прикидкам, расстояние было настолько большим, что мы оказывались за пределами эффективной дальности любого выстрела. Если у них вообще там было какое-то оружие.
После сходили, конечно, с ребятами посмотреть, так там были отверстия в дорожном знаке, и это явно были пулевые отверстия. И щепки отлетали от телефонных столбов.
См. далее бумажную версию.