Письмо в «ИЛ»
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 8, 2009
От редакции
С благодарностью публикуем письмо Ханса Магнуса Энценсбергера, откликнувшегося на нашу просьбу рассказать непосредственно русскому читателю о сценической судьбе пьесы, о его отношении к фигуре Гёте, а также о том, что он думает о судьбе России.
<…>
Я рад, что “Долой Гёте!” появится на русском языке, и я, конечно, знаю старую добрую “Иностранку” и высоко ее ценю; собственно говоря, мои вещи нигде больше на русском языке не публиковались. (Сборник стихов, который много лет назад перевел Лев Гинзбург, хотя и был напечатан, но весь тираж, вероятно по указанию цензуры, уничтожили еще до выхода в свет — в 1969-м или 1970 году, но то были другие времена.)
<…>
Теперь о том, что непосредственно касается публикуемой вещи. Веймарскую ее постановку несколько раз показывали по телевидению, но другой театральной инсценировки не было. Телевидение потому представляется мне наиболее подходящим подиумом для данного текста, что он выдержан в “лучших традициях” ток-шоу, жанра, который, подобно эпидемии, повально охватил все программы в Германии, текст продолжает эти традиции и в то же время подрывает их. Так называемые телеведущие чувствуют себя в своих программах маленькими царьками и не дают никому из гостей по-настоящему высказаться; они хотят сами быть в центре внимания. В Веймаре мы взяли на роль ведущего Гюнтера Йауха, популярнейшую звезду телеэкрана; и он, продемонстрировав достаточный запас самоиронии, хорошо справился со своей задачей. В большинстве случаев ток-шоу одновременно являются мероприятиями сугубо рекламного характера. Гости телестудии держат перед камерой свою книгу или музыкальный диск в надежде, что публика их купит. На частных телеканалах все это действо к тому же постоянно прерывается показом рекламных роликов, расхваливающих средства для чистки туалетов или патентованные медикаменты. Поэтому в веймарской постановке мы тоже перемежали текст вымышленными рекламными вставками, представляющими обиходные товары времен Гёте, — своего рода пародийный прием, чтобы подчеркнуть анахронический характер инсценировки. Эта вещь с самого начала задумывалась мной как телеспектакль.
Гёте при жизни отнюдь не пользовался всеобщей любовью, в фигуру культовую он превратился лишь через много лет после смерти; каждая эпоха, в угоду так называемому духу времени, разумеется, использовала его в своих интересах, если не сказать точнее — фальсифицировала его творчество: так было и во времена фашизма, и позднее в ГДР. Боюсь, что подобной участи не миновать ни одному классику. Русским примером, подтверждающим такое положение вещей, может служить празднование пушкинского юбилея в 1937 году.
В 1932 году, в юбилейный год Гёте, Томас Манн, как мне помнится, нашел точную формулу: “Гёте и несть ему конца”[2]. Действительно, в Германии от этого писателя никуда не деться. Причиной тому — его колоссальная творческая энергия и выдающийся интеллект; в фигуре Гёте беспрестанно открывают новые грани, сегодня, к примеру, на него ссылаются в своих исследованиях генетики. Он — один из тех очень немногих писателей, которые не переставали заниматься и естественными науками. В этом отношении Гёте шел в ногу со своим временем, а некоторые его прозрения даже значительно опережали эпоху.
Мне представляется, что официальные панегирики мало что дают нам для его понимания. Каждый сам для себя должен решить, как ему обходиться с Гёте. Для многих он — фигура неприятная или даже зловещая, и это незачем замалчивать. Может быть, люди в большинстве своем не слишком жалуют гениев, потому что в сравнении с ними становится особенно заметно, как малы они сами?
К сожалению, моего знания русского хватает в лучшем случае на то, чтобы купить билет в кассе или на ломаном русском объясниться с официантом. Хотя я, особенно в семидесятые годы, часто бывал в России и много путешествовал по стране, в том числе и по Сибири и Средней Азии, я все же не осмеливаюсь высказывать суждений о ее исторических перспективах; меня, однако, не покидает опасение, что многие надежды, рожденные историческим поворотом 1989 года, пока далеки от осуществления. Вспоминая сегодня свои многочисленные беседы на московских кухнях, на дачах в Переделкине или с ленинградскими учеными, не могу не испытывать чувства определенной горечи. Никто тогда и представить себе не мог, что судьбами страны будет заправлять новая олигархия. Но все это, разумеется, весьма анахронические порывы души, которым не следовало бы поддаваться, а правильнее было бы — устремить взгляд в грядущие времена.
Извините за фрагментарность этих соображений.
С наилучшими пожеланиями,
Ханс Магнус Энценсбергер.
[2] Отсылка к названию эссе самого Гёте «Шекспир и несть ему конца». (Прим. перев.)