Рассказ
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 7, 2009
Иван Краус#
Любой человек, который написал книгу, несет ответственность за свой поступок. И посему он обязан помочь издателю в том, чтобы его книга на перенасыщенном рынке не осталась незамеченной.
Презентация проходила в большом книжном магазине.
Я сидел за столиком, который украшала моя книга и ваза с тюльпанами. Издатель с владелицей магазина стояли у накрытых столов. На столах было вино, печенье и орешки.
Я достал ручку и закурил сигарету. После третьей сигареты я счел за лучшее пройтись по магазину.
В одном отделе мое внимание привлекла книга под названием “Визуальная эпоха, или Возврат к пиктографическому письму”.
Я хотел было посмотреть ее, но кто-то из покупателей попросил меня подать ему атлас грибов, до которого он не мог дотянуться. Я взял стремянку и оказал ему эту любезность.
— Как так могло случиться, что моя книжка про муравьев рассыпалась? — обрушилась на меня возмущенная дама. Книгу она принесла в хозяйственной сумке.
Я сказал, что это прискорбный факт.
К счастью, появилась молоденькая продавщица. Она сообщила покупательнице, что “Тайная жизнь муравьев” закончилась, и предложила ей взамен другую: “Все, что вы хотели знать о червях”.
Покупательница настаивала на муравьях.
Под шумок я удалился и отошел к столу с угощением.
Издатель как раз объяснял там владелице магазина, что главная сложность заключается в дистрибуции.
Владелица жаловалась на дорогую аренду. Издатель признал, что она просто неслыханная. И, не оставшись в долгу, поделился, во что ему обходится бумага.
Я положил орешек назад на тарелку, так как осознал, что и угощение чего-то стоит.
Когда объявился желающий взять автограф, я бросился к столику с ручкой наперевес. Но оказалось, что подписать нужно не книгу, а четыре белые бумажки для его коллекции автографов.
Следом подошла молодая женщина.
Она рассказала мне, что работает над эссе о писателях, чье творчество балансирует на грани ирреальности, а это поднимает судьбу индивидуума до вневременной реальности, в которой абсурд парадоксальным образом становится действительностью. Я предложил ей сигарету. Она ответила, что не курит с той минуты, когда на философском факультете прослушала лекцию о том, что современная проза базируется на взаимопроникновении часовых поясов.
Когда она начала громко и не без раздражения объяснять, что философская рефлексия и апеллятивный лиризм вкупе довершают литературный образ, акцентирование которого усиливает аутентичность авторской позиции, я выдернул книгу у нее из рук.
Пока я подписывал книгу, она успела сообщить, что ей близки только те литературные характеры, которые в травматизирующих обстоятельствах переживают исходность человеческих судеб.
— Разумеется, — прошептал я и поставил под подписью дату: 1896.
Затем к столику подошел мужчина. Он положил передо мной книгу и спросил, не узнаю ли я его. Когда я ответил, что нет, он напомнил мне про сборы резервистов тридцатилетней давности и спросил игриво, говорит ли мне это о чем-то. Но поскольку не говорило, он напомнил мне, как мы вместе бегали в самоволку в город. А еще про коротышку прапора, гонявшего нас по свекольному полю.
Я понял, что все это время почему-то жил в полной уверенности, что поле было картофельным, и быстренько подписал книжку.
Вместо даты я нарисовал пушку.
Когда мужчина удалился, я пошел подкрепиться.
Владелица магазина как раз информировала издателя, сколько в магазине квадратных метров.
Я воспользовался моментом и стянул печенье.
Издатель говорил про складские расходы.
Владелица магазина — об электричестве и отоплении.
Издатель переключился на телефонные счета.
На презентацию пришло четверо: двоюродный брат, инженер-химик (которого я видел в последний раз, когда мы еще бегали в коротких штанишках), пожилая супружеская пара и молоденькая продавщица, которая подошла от нечего делать и во время презентации красила ногти.
Супруги хотели знать, когда я пишу — утром или вечером. И зачем вообще. Двоюродный брат сказал, что знает меня хорошо и что как я написал, так все и было, кроме пары случаев, о которых я написал не так.
После презентации я сам выбрал кое-какие книги.
И издатель тоже купил себе несколько. Я заплатил 900 крон, издатель — 650. Мы с ним забрали свои пакеты и пошли домой.
По дороге я вдруг подумал, что будущее у книг не такое уж беспросветное.
Издатель заинтересовался, что я имею в виду.
— Да просто надо, чтобы на своих презентациях издатели и авторы тратили на книги хотя бы столько, сколько мы сейчас.