Non-fiction c Алексеем Михеевым
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 4, 2009
Информация к размышлению[1]
Non-fiction
с Алексеем Михеевым
В середине 90-х, когда в наших домах стали привычными персональные компьютеры, многие «подсели» на стратегическую игру Сида Мейера «Цивилизация». Игрок выбирал себе нацию (русских, французов, зулусов, вавилонян…), ее представители попадали в некую точку на географической карте и начинали осваивать окружающую территорию. Они могли прокладывать дороги, основывать города, учреждая в них ту или иную социальную структуру, и развивать научные исследования, разрабатывая, соответственно, более эффективные технологические способы освоения мира (например, в прибрежных городах можно было строить флот и использовать его для завоевания новых территорий — вначале вдоль прибрежной линии, а затем и пересекая моря в поисках иных берегов). Параллельно на Земле развивались и другие нации: открывая новые территории, игрок то и дело «набредал» на чужие города, и тогда нужно было либо вступать в военный конфликт, либо вести переговоры и откупаться от нации-конкурента, делясь либо ресурсами, либо научным знанием. Соответственно, собственные города игрока также периодически подвергались нападениям противников, и поэтому одной из главных составляющих правильной стратегии было развитие все более совершенных видов оружия. Игра могла продолжаться несколько веков: от «первобытной» эпохи вплоть до наступления современной, атомно-космической эры. Игрок терпел поражение, если терял все свои города, и побеждал в игре, если завоевывал все города своих противников, становясь единственным хозяином Земли. Впрочем, глобальная военная победа была не единственным положительным исходом: предусматривался и вполне миролюбивый, более «цивилизованный» вариант выигрыша, при котором игрок, вместо того чтобы сбрасывать атомные бомбы на чужие города, строил межпланетный космический корабль и отправлялся бороздить просторы Вселенной.
Игравшие в ту «Цивилизацию» наверняка вспомнят ее, читая вышедшую в 2006 году книгу Роджера Осборна Цивилизация. Новая история Западного мира (Перевод с английского М. Колопотина. — М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2008). Подзаголовок ее не вполне точен: здесь нет какой-либо особой «новой истории» — в смысле новых исторических открытий; все изложенные в книге факты нам так или иначе известны. Новизна тут иного рода: автор подвергает ревизии (а точнее, критическому анализу) ту современную концептуальную рамку, в которую эти факты нами помещаются. Вот некие вехи, еще со школьных лет усваиваемые нами как аксиомы: существует некий основной, «правильный», путь развития цивилизации (да и под самой «цивилизацией» понимается прежде всего Запад); ее «колыбелью» является античность; могучая Римская империя была разрушена ордами варваров; мрачное Средневековье сменилось эпохой Возрождения, а затем наступил век Просвещения, после чего человечество окончательно встало на позитивный путь прогресса, неуклонно развиваясь к лучшему в соответствии с идеалами гуманизма, чему способствуют успехи в точных науках, позволяющие совершать все новые и новые открытия и все глубже и лучше познавать законы объективной реальности.
Все не совсем так, утверждает Роджер Осборн. Развитие цивилизации выглядит таким образом лишь потому, что именно так мы сами его ретроспективно «нарисовали». И в этом способе представления истории субъективизма значительно больше, чем «объективности»: тем более что выстроена эта конструкция «изнутри», самими представителями цивилизации Запада. И если даже в формальных системах типа математики, как показал Курт Гедель, невозможно внутри самой системы доказать истинность и непротиворечивость всех ее положений, то что уж говорить о более чем «неформальной» истории: здесь объективности можно достичь лишь глядя «извне». Впрочем, и при этом об объективности говорить не приходится. В терминах «Цивилизации» Сида Мейера — за какую бы «команду» (немцев, китайцев или египтян) мы ни играли, «объективную» картину развития всего земного шара все равно увидеть невозможно.
На это, безусловно, можно возразить, что успехи современной науки как раз и позволяют достичь «объективности» — ведь, используя исторические источники, мы можем взглянуть на историю именно «извне» (из настоящего в прошлое и из нашей цивилизации — в другие). Однако Осборн опровергает и такой подход. Анализ исторических источников предполагает, что такие источники прежде всего есть; однако это далеко не так. Историков, пишет Осборн, бесконечно влечет период с XVI по XVIII век — период, непосредственно следующий за распространением в Европе и остальном мире наборного книгопечатания. Эти столетия хранят массу неисследованного: официальные документы, личные письма, муниципальные учетные книги, а также безвестные политические памфлеты и периодические листки. И напротив, в XV веке и дальше в глубь истории документы, наоборот, слишком редки и в основном ограничиваются делами официальными; содержание жизни масс приходится вычислять с помощью искусной интерполяции скудного материала, и здесь шанс набрести на нечто новое близок к нулю. Иначе говоря, историки предпочитают искать под фонарем, потому что там светло; там же, где темно (т. е. источников мало), там, соответственно, располагаются «темные века» или «мрачное Средневековье». По этой же причине для градации исторических эпох широко (можно даже сказать, непомерно широко) используется искусствоведение: ведь анализировать эволюцию художественных стилей по сохранившимся в больших количествах живописным полотнам куда легче, чем заниматься тем самым вычислением содержания жизни масс. Вот и не повезло кельтам или этрускам: живописи не оставили, да и с историческими источниками как-то туго — соответственно, и место в развитии цивилизации им отведено периферийное.
А уж 30 тысяч лет доисторического существования Европы особенно уязвимы перед нашей потребностью категоризировать, упорядочивать, осмысливать и объяснять. И жертвой этой склонности категоризировать оказался изобретенный в XIX веке пещерный человек, представления о котором (шкура на бедрах, топор в руке) являются не более чем результатом современных визуальных фантазий. Здесь «источниками» служат лишь археологические находки, однако, как пишет Осборн, сейчас существует понимание, что нельзя датировать артефакт просто на основании его внешнего вида или определить «развитость» группы на основании орудий, которые она использовала, и в свете этого понимания идея всеобщих законов технологического прогресса представляется все более и более сомнительной.
Однако еще более сокрушительный крах идея прогресса потерпела уже практически на наших глазах, в современной истории. Еще каких-то сто лет назад лучшие умы Запада считали, что наступает эпоха мира и благополучия, в которой уже не будет места войнам: просвещенный гуманизм позволит всем врагам договориться, а здравый смысл не допустит практического применения новых, бесчеловечных видов оружия. Но уже следующие полвека развеяли эти иллюзии в дым, причем самые страшные события двух разрушительных мировых войн произошли именно в Европе — то есть в сердце той самой, идущей в авангарде прогресса цивилизации. В корне пережитой нами антропогенной катастрофы лежала фундаментальная вера западной цивилизации в возможность разумного переустройства мира к всеобщему благу. Тем не менее, пишет Осборн, многие из нас по-прежнему считают, что у Запада есть священный долг, который состоит в распространении его прямолинейных, универсалистских, «прогрессивных» методов правления, хозяйствования, образования, поддержания порядка, правосудия и нравственности — в том, чтобы сделать их принадлежностью каждого сообщества и каждого государства на планете.
К числу этих многих можно отнести и Элвина Тоффлера — американского философа-футуролога, известного нашим читателям прежде всего по книгам, названия которых стали практически нарицательными: «Шок будущего» и «Третья волна». В 2006 году он (совместно с Хейди Тоффлер) выпустил книгу Революционное богатство, которую теперь мы можем прочесть в переводе М. Султановой и Н. Цыркун (М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ПРОФИЗДАТ, 2008). Тоффлер снова и снова пропагандирует идею «постиндустриального» общества, в которое постепенно трансформируется общество традиционного, «индустриального» капитализма. «Постиндустриальная» экономика станет «интеллектуальной», управляемой разумом; соответственно, неизмеримо возрастет и роль знаний — по мере того, как все больше и больше стран мира подключаются к глобальному мозговому банку, который постоянно растет, постоянно меняется и становится все более доступным.
«Революционное богатство» — это одно из ключевых понятий для описания так называемой экономики знаний. Впрочем, четкого определения этого понятия в книге найти не удается: авторы глубокомысленно рассуждают и о том, что революция может быть не только политической, и о том, что богатство может измеряться не только деньгами, и о том, что «система богатства» …является лишь одним из компонентов более крупной макросистемы; вместе эти компоненты образуют цивилизацию или образ жизни, примерно совпадающие с системой богатства. Прочитав несколько страниц такого текста, понимаешь, что Тоффлеры — это мастера интеллектуальной эквилибристики, ставящие рядом фразы, правильные по сути, но никак не желающие складываться в единую и логичную картинку.
В мире становится все больше информации. Индустриализм загрязнил землю. Экономический прогресс ускоряется; акселерация включила ультраскорость. Матримониальные службы XXI века предлагают «скоростные свидания». И т. д., и т. п. Что же из этого следует? Следует жить: шить сарафаны и легкие платья из ситца.
Справедливости ради стоит сказать, что у Тоффлеров встречаются действительно меткие конкретные наблюдения и выводы, фиксирующие конкретные изменения быстро меняющегося мира. Главное изобретение этой книги: термин протребление, составленный из «производства» и потребления». Определение его тоже довольно расплывчато, но можно понять, что авторы имеют в виду те виды деятельности, за которые человек не получает денежного вознаграждения, но которые тем не менее являются экономически значимыми: от личного ухода за престарелыми родителями до бескорыстного выкладывания материалов в Интернете. Тоффлеры считают, что доля такой «немонетарной» экономики будет неуклонно повышаться (а мы-то ругали тимуровцев за «совок» и хвалили мальчиков, навязчиво моющих окна машин на перекрестках, за «предприимчивость»).
К несчастью для футурологов, результаты их работы могут быть достаточно быстро верифицированы. В «Революционном богатстве» Тоффлеры прогнозируют, что в скором времени миру угрожает кризис. Причем наиболее вероятно, что начнется он в Китае и будет связан с эпидемией неизвестной до сего времени болезни. Похоже, что писались эти страницы во время тревог по поводу распространения так называемой атипичной пневмонии. Ну и? Кто сейчас помнит о той пневмонии? И откуда в мир пришел кризис? Нет, долгосрочные прогнозы (лет эдак на сто) все-таки надежнее.
Еще один алармистский прогноз можно найти в книге американского суперконсерватора Патрика Бьюкенена На краю гибели (Перевод с английского М. Башкатова. — М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2008). Гибель грозит самому существованию традиционной Америки, основанной белыми европейцами-протестантами (по преимуществу англоязычными). Сейчас Америка стремительно движется к тому, чтобы стать испаноязычной. Миллионы нелегальных иммигрантов пробираются на Север из Мексики, заселяют южные штаты (которые в свое время Америка у Мексики отвоевала), занимают рабочие места, пользуются социальными пособиями и медицинской помощью (что ложится дополнительным бременем на налогоплательщиков всей страны), но при этом не хотят ассимилироваться. По причине чего Бьюкенен отчаянно пытается пробить идею строительства по всей границе Мексики гигантской заградительной стены, которая бы положила всему этому конец. Одиозное российское «Движение против нелегальной иммиграции» на этом фоне выглядит просто-таки образцом толерантности. Впрочем, Бьюкенен знает, что у него есть единомышленники во всем мире, в том числе и в России: так, он не забывает сочувственно упомянуть об успехе на прошлых парламентских выборах партии «Родина»…
Вышли все эти три книги в одной серии, которую издатели назвали «Philosophy». Почему под одной «шапкой» оказались история, футурология и публицистика, можно только гадать. Может быть, важно то, что все они переводные (и поэтому название серии пишется латиницей)? Да нет, недавно в той же серии опубликован вполне отечественный «философ» Михаил Веллер… Эх, неисповедима ты, издательская политика!