Джой Госвами

Похоронный плач

Дорогая сестра, ты помнишь,

как на нас глядели соседи

в день, когда мы взяли

тело нашей матери,

плывшее по реке огня?

Старейшины приблизились — длинные клювы, мохнатые шеи

— Слушайте, суд выносит решение:

“Вам не дозволено кремировать тело”.

Так сказали.

Той ночью мы ушли из деревни

с телом матери на плечах.

Над нами горела Луна. Ядовитые топи

мы прошли; и прошли

известняковые и соляные пещеры.

Пальцы мои отломились.

Груди твои иссохли

от язвящих паров известняка.

Были мы гробоносцы, некормленые, немытые.

Пришли мы тогда в землю мертвых деревьев.

С ветвей свисали шкуры мертвых животных.

Положили мы ее скелет

на берегу реки,

последней реки земли.

Слушай, сестра дорогая, не станем жечь эти кости.

Лучше положим их

в дупло дерева.

Мы не смогли узнать, но те, кто придет за нами —

ужели они не узнают, что с ними делать?

Грибы на нас растут, по всему телу.

Теряем глаза, горят пустые глазницы.

Я не помню, был ли когда я мужчиной.

Ты не помнишь, когда у тебя было последнее очищение.

На востоке заря занимается, встает череп Солнца,

сзади вечер подкрадывается, как транс,

а мы, похитители тел,

сидим

на последнем земном

месте сожжения.

Перевод Льва Оборина