Беседу ведет главный редактор журнала А. Я. Ливергант
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 1, 2009
А. Ливергант.Александр Алексеевич, Вы — исполнительный директор Фонда первого Президента России Б. Н. Ельцина, поэтому начну с вопроса о вашем фонде. Когда он был создан, с какими целями, кем?
А. Дроздов. Фонд Ельцина был создан в 2000 году с целью продвижения гуманитарных идей в российском обществе, создания условий для реализации интеллектуального потенциала молодежи, которой предстоит отстаивать интересы России в XXI веке. Задача фонда — содействовать формированию пространства для сотрудничества с окружающим миром, прежде всего со странами СНГ, но также и со странами дальнего зарубежья. Можно сказать, что Фонд Ельцина — это своего рода универсальный канал диалога как внутри России, так и за ее пределами. Конечно же, фонд, который носит имя Первого Президента России, выполняет важную роль популяризатора всего, что связано с личностью Бориса Николаевича Ельцина. Создавали фонд известные люди: это самые близкие друзья и родственники Бориса Николаевича. Материальные ресурсы фонда складывались из добровольных пожертвований представителей крупного российского капитала.
А. Л. Борис Николаевич Ельцин лично имел какое-то отношение к созданию фонда?
А. Д. Да, безусловно. Это была его идея. Непосредственно в повседневные дела фонда он, конечно, не вмешивался, тем не менее для него было очень важно, что такая организация существует, и не только потому, что она носит его имя, а потому, что она включена в работу важного сектора экономики. Сегодня Россия постепенно приближается к показателям западного сообщества по части благотворительности: на Западе благотворительность, гуманитарные проекты, финансируемые из частных источников, становятся очень серьезной частью экономики. Борис Николаевич бывал в фонде, мы регулярно отчитывались перед ним, при этом никогда не бывало никаких капризов или недовольства с его стороны по поводу того, что фонд не разрекламирован. Его собственный стиль, как и стиль его дочери Татьяны Борисовны Юмашевой, директора фонда, был далек от нарочитой публичности. Это была совершенно сознательная установка Бориса Николаевича: действовать спокойно, ненавязчиво, без ненужной помпы.
А. Л.Фонд Ельцина существует уже восемь лет. Какова его идеология на сегодняшний день, основные направления деятельности?
А. Д. Мы исходим из того, что все наши действия в конечном счете должны способствовать поддержанию пока еще очень слабого гражданского общества в России, а главное — повышению его качественного уровня. Это проявляется в проектах, которые мы адресуем прежде всего молодежи, проектах, связанных с языком, культурой. Таким образом, одно из важнейших направлений нашей деятельности — культурно-образовательное. Другой важный ее аспект — это социальная защита, включая такие, казалось бы, совершенно банальные вещи, как бесплатные обеды для малоимущих в Москве, и многое-многое другое. Все, что мы делаем, так или иначе преломляется через призму гражданской ответственности.
А. Л. Вы упомянули о других фондах. Какое место ваш фонд, который существует уже без малого десять лет, занимает среди других фондов? Многие иностранные фонды, в частности Фонд Сороса, если и не вытеснены из России, то, по крайней мере, занимают сейчас довольно скромное место в том направлении, о котором вы говорили.
А. Д. Если кто-то ставил задачу вытеснить Фонд Сороса, чтобы дать простор российским фондам, то будем считать, что эта задача выполнена, хотя, с моей точки зрения, все, что происходит сейчас вокруг некоммерческих и неправительственных организаций, в том числе с иностранным участием, по меньшей мере странно. Действительно, за последние годы российские фонды существенно увеличили свой удельный вес. Понятно, что раньше не хватало практики, не хватало опыта. В свое время Фонд Сороса взял на себя заботу об очень многом. Это была яркая и весьма эффективная модель.
А. Л. В каком-то отношении Фонд Сороса занимался тем же, что и вы: образовательные проекты, интернет-программы, наука. Идея была — начать, чтобы потом государство перехватило эстафету.
А. Д. Могу сказать только одно: мы не состязались и тем более не намерены состязаться в дальнейшем с иностранными фондами. Я считаю, что они безусловно должны присутствовать здесь, но думаю, что основная ответственность за то, что сегодня происходит в России, лежит на нас, россиянах, в фондах ли мы состоим или в общественных организациях или не состоим вообще нигде. Вместе с Фондом Ельцина поднялись организации, которые так же, как и мы, скромно и ненавязчиво работают, например, в провинции. Я бы отметил Фонд Михаила Прохорова, который возглавляет Ирина Прохорова. Нам интересно то, что они делают, и в некоторых проектах мы, конечно, будем участвовать вместе — в частности, в Книжной ярмарке в Красноярске. У них примерно та же задача, что и у нас, — забота об интеллектуальном потенциале России. Сегодня Россия имеет в качестве ресурса совсем немногое. Я имею в виду, конечно, не полезные ископаемые, а ресурсы развития. Ресурсом развития являются не полезные ископаемые, а люди, интеллектуальный потенциал.
А. Л.Который у нас чрезвычайно высок.
А. Д. Да, только надо уметь им правильно распорядиться, создать условия, необходимые для его развертывания. Сегодня для этого существуют такие крупные организации, как уже упомянутый Фонд Прохорова или Фонды Потанина и Зимина. Нам приятно осознавать, что мы движемся параллельными курсами, хотя пока не возникло того, что можно назвать солидарной ответственностью. Это свойство России в целом — большие расстояния развеивают мысли. Мы плохо консолидируемся там, где это было бы вполне возможно, и даже иногда довольно плохо знаем друг о друге. Отчасти это объясняется тем, что в 90-е годы то, что происходило с фондами, точнее с псевдофондами, сильно подпортило репутацию самого института благотворительности, тогда еще очень молодого. Фонды использовались как средство отмывки, перекачки денег, вымогательства, мошенничества. Так было, например, с «липовыми» фондами Толстых, Рериха. Только сейчас происходит реабилитация фондов как института; вместе с тем теперь фонды вынуждены вести двойные отчеты — отчитываться не только перед налоговыми службами, но и перед Министерством юстиции. Тем не менее, как мне кажется, институционализация этого инструмента практически состоялась. Над этим уже всерьез работает группа законодателей, появился федеральный закон о целевом капитале, который чуть развязывает руки фондам.
А. Л. То есть государство поворачивается к вам лицом?
А. Д. Постепенно. Мы участвуем в нескольких крупных федеральных программах, при этом именно мы всегда были инициаторами объединения усилий в рамках федеральных программ. Вот вы говорите о том, что мы должны создавать такие «триггерные» проекты, после запуска которых включается государство. Пока я этого не наблюдаю. Хотя есть исключения. Например, Министерство образования очень серьезно отнеслось к нашей инициативе, связанной с программой дистанционного обучения инвалидов. Оказалось, что есть федеральная целевая программа, адресованная инвалидам, и то, что мы предложили, оказалось очень полезно и своевременно. Заработал институт государственно-частного партнерства, которое, с моей точки зрения, пока еще осуществляется довольно робко в России. У нас есть проекты, в которых областные бюджеты участвуют с нами примерно пятьдесят на пятьдесят. Важно, что это как раз та самая модель триггерной ситуации, которая потом подхватывается государством.
А. Л.Наша совместная деятельность началась с переводческих проектов. Несколько слов о них. Ведь именно ваш фонд был инициатором создания премии для переводчиков русской прозы и поэзии на европейские языки, теперь уже не одной. Мы познакомились на круглом столе, организованном в связи с вручением премии «Россика» за лучший перевод русской литературы на английский язык. Началось все как раз с английского языка, а сейчас, насколько я понимаю, вовлечен уже и французский, и испанский, и итальянский, и, кажется, немецкий язык.
А. Д. С этим проектом получилось все исключительно легко, потому что он понятный, красивый, яркий, доступный. Не преувеличу, если скажу, что важную роль играет то, что проект очень рационален с точки зрения инвестирования. По крайней мере до тех пор, пока речь не идет об издании переводной литературы. Началось же все с того, что мы уловили, — возвращаясь к разговору о том, какими ресурсами обладает Россия, — что ресурс языка и культуры — это, пожалуй, и есть то немногое, что пока еще основательно «подпирает» российскую внешнюю политику. На языке технологов это принято называть softpower, мягкая сила. Русскую литературу и культуру по-прежнему знают и ценят. Не воспользоваться этим было бы грешно, тем более что мы начали этот проект в период затишья, которое переживало профессиональное переводческое сообщество, во всяком случае, за рубежом. Традиционные институты общения, каналы культурных связей были перекрыты или, вернее, высохли сами собой из-за отсутствия финансирования и соответственно — особого интереса. И вдруг мы нащупали с помощью наших английских партнеров в AcademiaRossica такой проект. Оказалось, что он работает, востребован. И не только в Европе: к нам уже обращались потенциальные партнеры из Латинской Америки, проявили интерес Соединенные Штаты. В Азии мы сейчас ведем разговоры с японцами, которые, к слову сказать, недавно в очередной раз перевели Достоевского и издали его тиражом 600 тысяч экземпляров, а это даже для Японии колоссальный тираж.
А. Л.Вы начали очень правильно, потому что англосаксонская культура самодостаточна, они очень мало переводят с других языков, мало поддерживают свою культуру и литературу, ведь она и так востребована в мире. Поэтому когда оказывается поддержка переводам русской классики и современной русской литературы на английский язык, это особенно важно. У англичан переводы занимают очень скромное место, гораздо меньшее, чем у французов, итальянцев и немцев. Французы сейчас все-таки русскую литературу переводят много, а англичане и американцы предельно мало и очень плохо ее знают. Будем надеяться, эта инициатива будет способствовать увеличению интереса к русской литературе. А кто является соучредителем премий в странах-партнерах?
А. Д. Фонд AcademiaRossica в Англии (премия называется «Россика»), Ассоциация «Франция¾Урал» во Франции (премия «Русофония»). В Италии премия называется «Россия¾Италия. Сквозь века», ее курирует Витторио Страда. В Испании мы сотрудничаем с Фондом Пушкина, который основали проживающие в Испании русские. В Германии нашим партнером является пока неформализованное сообщество переводчиков, которое предложило назвать премию именем Ивана Тургенева в силу особой популярности писателя в Германии. В декабре планируется первое вручение немецкой премии, а в ноябре — испанской. Испанцы и немцы участвуют в проекте первый раз, а французы и англичане уже двигаются к третьей премии, итальянцы — ко второй. Поначалу казалось, что вручать премию раз в два года — это даже много, но, как выяснилось, ежегодная премия нужна всем.
А. Л.А за какие произведения присуждают премии?
А. Д. Это и классика, и современная литература. Пожалуй, я даже не могу выделить какие-либо национальные особенности применительно к каждой премии. Это абсолютно открытый выбор, мы никоим образом не вмешиваемся в работу жюри, в каждой из стран все решает именно оно. Бывают, правда, казусы: так, в Италии официальная российская сторона — не мы, не буду называть кто — вдруг выразила обеспокоенность тем, что в числе номинантов фигурирует перевод книжки Анны Политковской «Другая Россия». Итальянское жюри приняло такое решение не только в память о Политковской (был как раз год со дня ее гибели), но и просто высоко оценив труд переводчика. Мне показалось, что итальянцы и французы в целом переводят значительно больше актуальной литературы, чем англосаксы. Пока у жюри нет жанровых предпочтений.
А. Л.Каков размер премии?
А. Д. В среднем победитель получает пять тысяч евро. Первая немецкая премия будет несколько необычная: немцы попросили наградить ветерана переводческого цеха Петера Урбана, который перевел около ста произведений русских авторов от Чехова до советской лагерной литературы. Немецкое жюри решило в первый раз конкурс не проводить. Ну, раз решило, так тому и быть.
А. Л.Эти премии очень важны еще и потому, что переводчик, как известно, не относится к обеспеченному профессиональному сословию. Переводчики, конечно, нуждаются в подобной поддержке. И здесь хочется вспомнить совместный проект Фонда Ельцина с Союзом «Мастера литературного перевода», премию которого — «Мастер» — вы будете вручать уже второй раз. Хочу здесь выразить вам огромную благодарность. Я считаю, что это очень важно для российских переводчиков, ведь все время идет разговор о том, что советская школа художественного перевода терпит крах. Вручение премии «Мастер», безусловно, способствует сохранению переводческой традиции. Параллельно с этим возник еще и проект с журналом «Иностранная литература»: вы увеличили тираж журнала и вместе с некоммерческим фондом «Пушкинская библиотека» обеспечиваете распространение журнала по регионам. Ваше отношение к этому проекту, его перспективы?
А. Д. Во-первых, я вам очень признателен за то, что вы познакомили фонд с союзом «Мастера литературного перевода». Я, честно говоря, и не подозревал о том, что в таком безумном городе, как Москва, есть такой волшебный творческий цех. Это не просто клуб по интересам, это серьезное профессиональное сообщество, оно живо и трудится. Прекрасно, что сохраняются традиции журнала «Иностранная литература». Замечательно, что журналу удалось сохранить свой бренд, свою высокую репутацию. Вы твердо держите занятую территорию и пытаетесь постоянно ее расширять, это у меня как у давнего читателя «Иностранной литературы» не может не вызывать восхищения.
А. Л.А вы читатель журнала?
А. Д. Да, я ваш читатель с детства, с семи лет, или точнее «листатель» в том возрасте. Мы тогда жили на даче в Малаховке в поселке Совнаркома, и одним из самых интересных мест был набитый старыми книгами и журналами сарай — общая собственность четырех соседей. Я держал в руках издания довоенной поры: и время, и бумага пахли особенно… Чего там только не было: журнал «Огонек» со Сталиным (а это для меня, ученика средней московской школы 60-х годов, было, конечно, в диковинку), журнал «Новый мир» и журнал «Иностранная литература», который, как я уже знал, был безумно популярен и недосягаем — иначе как по подписке.
А. Л.Да, ведь это было либеральное окно в мир, и государство при всех своих цензурных рогатках позволяло «Иностранной литературе» то, что оно не позволяло «Новому миру».
А. Д. Я даже помню первое, что я прочитал в «Иностранной литературе». Это был рассказ или короткая повесть о Мозамбике, о мозамбикских повстанцах, очень хорошая литература с таким крепким эротическим духом. Так что можете считать меня читателем с приличным стажем. Тогда меня поражало жанровое многообразие, и теперь я понимаю, говоря взрослым языком, что у журнала всегда был приличный редакционный портфель.
А. Л.«Иностранной литературе» тоже сильно мешали, но меньше, чем русским «толстякам». А вот мне запомнился в этой связи журнал «Коммунист», который мы вынуждены были выписывать в нагрузку к «Иностранной литературе», и я потихоньку вечером выносил его на помойку. Тираж «Иностранной литературы» был очень велик, но подписаться на него при этом было очень трудно.
А. Д. Видимо, вкус к политике у меня возник в результате знакомства с этими журналами. Я помню на ощупь старые, слегка отсыревшие «Огоньки» с карикатурами на «кровавую собаку» Тито в исполнении Кукрыниксов или Бориса Ефимова. Мне уже тогда было интересно, что такое Уолл-стрит и почему такая длинная цепь тянется оттуда к Югославии через Атлантический океан.
Возвращаясь к нашему общему проекту, я повторю, что очень признателен вам за то, что вы своим существованием подсказали нам следующий шаг. Этот шаг был абсолютно неизбежен. Когда мы в Фонде узнали, что вы ни с кем не сотрудничаете и не имеете постоянной опоры, мне показалось абсолютно закономерным протянуть вам руку помощи. Союз «Мастера литературного перевода» и журнал «Иностранная литература» — это естественные партнеры Фонда Ельцина. Это та самая интеллектуальная часть нашего общества, без которой его существование в принципе невозможно.
А. Л.В сущности, ведь мы работаем на одной площадке — в области поддержки гражданского общества.
А. Д. Именно так. И дело не только в премии, что, конечно, само по себе очень важно: профессионалы должны получать общественное признание. Но и в самом журнале: он кажется мне по-прежнему интересным, содержательным, актуальным. Это качественный интеллектуальный продукт, по-прежнему востребованный обществом. И мне отрадно, что мы сделали хоть что-то для того, чтобы этот журнал поддержать.
А. Л.Вы сделали очень много. Часто приходится слышать, что нам на руку бум переводной литературы. На самом деле все ровно наоборот. Ведь это бум не просто переводной литературы, а массовой переводной литературы, поэтому мы вынуждены плыть не по, а против течения. И здесь помощь фонда очень существенна. Теперь, коль скоро мы заговорили о журнале «Иностранная литература» и об этом проекте, расскажите о других издательских проектах фонда. Вы были столь любезны, что подарили журналу несколько книг из серии «История сталинизма». Несколько слов об этом проекте.
А. Д. У нас нет своего издательства или издательского отдела, мы не можем воспользоваться плодами своих издательских усилий, то есть торговать книгами, поскольку устав и закон нас сдерживают. Мы некоммерческая организация, поэтому можем только финансировать издательские проекты и, если это входит в условия договора с партнерами, брать на себя обязательства по рассылке в библиотеки разного уровня — вузовские, областные, районные и прочие. На таких условиях мы работаем, например, с издательством «РОССПЭН» («Российская политическая энциклопедия»). Первым же издательским проектом Фонда Ельцина было участие в программе Фонда «Демократия», который возглавлял Александр Николаевич Яковлев (сейчас возглавляет его дочь Наталья Александровна Ушацкая). Фонд Яковлева вот уже пятнадцать лет публикует документы российской истории. Раньше этот проект поддерживал Фонд Сороса. Затем обязательства по поддержке взял на себя Фонд Ельцина, поскольку нельзя было останавливать эту программу, и она продолжается до сих пор, слава богу. Последние тома были посвящены истории военной разведки, деятельности Дзержинского, чуть раньше вышли сборники документов, посвященные Хрущеву, Маленкову, Кагановичу, Молотову. До конца этого года мы издадим еще три-четыре тома и, безусловно, пойдем дальше. Одновременно с этим мы начали свою собственную программу — это серия «Новая библиотека русской классики». По сути, это издание хрестоматий, но с очень качественными предисловиями, комментариями, серьезной научной базой. Это сто ведущих имен русской литературы, дореволюционной, советской и современной. Серия предназначена для высшей и средней школы. Комментарии к изданиям пишут лучшие специалисты по русской литературе. Так, например, комментарии к тому, посвященному Пушкину, готовил Пушкинский Дом. Мы выпустили уже двадцать один том, некоторые книги выходят в двух частях.
А. Л.Вы финансируете издание книг, а дальше?
А. Д. Мы рассылаем книги вместе с нашими партнерами, обществом «Знание» и издательством «Парад», которые предоставляют нам базу данных. Прежде всего это школьные и вузовские библиотеки по всей России.
Помимо этого у нас возникло очень интересное сотрудничество с издательством «РОССПЭН». Мы начали с переиздания книги Егора Гайдара «Гибель Империи» дополнительным тиражом в десять тысяч экземпляров, который полностью профинансировали. Сейчас готовим издание этой книги на французском языке во Франции с помощью наших партнеров по переводческому проекту «Русофония». С «РОССПЭНом» мы договорились осуществить долгосрочный совместный проект «История сталинизма». Пока издано семнадцать книг, в работе до конца года еще шесть. Думаю, что к конференции, которая откроется в Москве пятого декабря, мы их презентуем.
А. Л.А какова схема сотрудничества?
А. Д. Схема сотрудничества та же. Мы финансируем издание полностью или же пятьдесят на пятьдесят вместе с «РОССПЭНом» и рассылаем книги по имеющейся у нас базе данных. Этот проект выходит за рамки издательского — сюда входит также международная конференция «История сталинизма — итоги и уроки общественного осмысления», которую мы намереваемся сделать регулярной. Мы воспринимаем как исключительно тревожную тенденцию то, что в общественных опросах Сталин занимает ведущие места, что издан учебник, в котором Сталин назван эффективным менеджером, а все его действия объясняются не чем иным, как неизбежными издержками мобилизации страны, которая иначе бы не смогла достойно встретить 1941 год. Такого рода вопросы надо обсуждать публично, причем трезво, громко, ничего не стесняясь. Первые лица государства обязаны давать оценку происходящему, потому что, как сказал недавно наш действующий президент, страна понимает только сигналы. Вот этого сигнала до сих пор и не последовало. В нашем издательском проекте мы не сообщаем ничего нового. Об этом периоде уже известно довольно многое; многие скажут, что они уже все это знали. Но если вы это знали, почему вы тогда согласны на такую переоценку истории и на такого рода восприятие или на равнодушие?
А. Л.В этой связи еще один вопрос, касающийся истории сталинизма. В августе не стало нашего большого писателя, замечательного и при этом крайне противоречивого мыслителя — Александра Солженицына. Предполагаете ли вы переиздать труды Солженицына? «Архипелаг ГУЛАГ», например.
А. Д. Идея такая была, а сейчас сам бог велел. Мне кажется, это необходимо сделать. Есть книги, к которым надо возвращаться как к молитве. Я думаю, для страны было бы значительно полезнее начинать каждое утро с Варлама Шаламова или с Солженицына, чем с телевизионного шоу. Ведь духовно мы недалеко ушли от той эпохи. Тема не закрыта.
А. Л.И еще один вопрос, чтобы закончить разговор об издательских проектах и связать их с переводческой деятельностью. Мы скоро начинаем проект антологии «Мастер», в которой будем издавать сборники трудов замечательных переводчиков, мастеров, живых и ушедших. Это также повышает престиж профессии, потому что все мы с детства знаем и читаем переводные книги, но крайне редко обращаем внимание на фамилию переводчика. Если книга напечатана по-русски, значит, и написана по-русски. Придаете ли вы значение этому проекту?
А. Д. Да, безусловно. Этот проект продолжает и замыкает работу, которую мы начали в рамках «Русской премии», когда победители получают возможность быть напечатанными в столичных издательствах. Причем речь идет о трудах, которые жюри получает либо в электронном виде, либо — в лучшем случае — в журнальном и практически никогда в изданном, в книжном варианте. А переводческая составляющая — это, с моей точки зрения, важное и красивое продолжение. Мы давно уже ничего такого не держали в руках.
А. Л.Александр Алексеевич, вы ведь тоже зарубежник. Вы японист. Скучаете без профессии? Полагаю, что сейчас у вас нет времени заниматься современной японской литературой и писать о Японии. А раньше?
А. Д. Когда я возвращался из Японии, у меня, кажется, даже был заключен договор с издательством «Молодая гвардия» на книгу о Японии, но мне в тот момент, в конце 80-х, значительно важнее было заниматься своей собственной страной. Хотя книги, основанные на впечатлениях от поездок по разным странам, были и остаются очень востребованными.
А. Л.Как книга «Ветка сакуры»?
А. Д. Да, книга Всеволода Овчинникова. Владимир Цветов позже написал «Пятнадцатый камень сада Рёандзи». Единственной возможностью заглянуть в Японию были книги, написанные этими людьми. И они это делали ответственно. Цветова уже нет в живых, к сожалению, а что касается японоведческой линии в журналистике, то она просто умерла. Ее не существует. Вы не видите этого по телевидению, не слышите по радио. Периодически о Японии что-то рассказывают, но такого созвездия журналистов, которое было в 80-е годы, сегодня нет.
А. Л.Насущность создания такой книги сохраняется? Взялись бы сегодня?
А. Д. Взялся бы, только это была бы совершенно другая книга. Япония, конечно же, остается со мной постоянно. Это такой внутренний фон. Сам язык и работа в Японии очень многое изменили в моем характере. Например, строй японского языка таков, что он не содержит однозначного отрицания. И многие из тех, кто работает со мной, обращают внимание на это мое свойство — не то чтобы я не умею говорить «нет», но мое «нет» звучит не так, как иногда оно звучит по-русски.
А. Л.Это же самое мне говорил ваш коллега, известный писатель Борис Акунин, который долгое время был заместителем главного редактора журнала «Иностранная литература» и много переводил с японского.
А. Д. Значит, я здесь не одинок. Большое влияние на меня оказал также японский быт. С моей точки зрения, Япония страна исключительно удобная во всех отношениях — для жизни, для работы, для контакта с природой. Я полюбил ее и чувствовал себя там как дома. И совершенно необязательно для этого знать японский язык. Разговоры о загадочной японской душе — это преувеличение, с которым я никогда не соглашусь. Все это мифология. Не хочу упрощать, но вполне возможно чувствовать себя адекватно, не будучи японцем и не пытаясь быть японцем.
А. Л.У нас в целом велик интерес к древнекитайской, японской литературе, а у них, в свою очередь, велик интерес к русской классике — вот и вы говорили о переводах Достоевского. Мы рассчитываем когда-нибудь сделать специальный номер «Иностранной литературы», посвященный Японии. Во время нашего чуть ли не первого разговора мы как раз говорили о том, что вы могли бы нам каким-то образом помочь — может быть, как составитель или переводчик. Будем надеяться, что это получится. Большое спасибо и успехов вам, Фонду Ельцина и нашему партнерству.
А. Д. Большое спасибо.