Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 9, 2008
Луиджи Гуарньери Двойная жизнь Вермеера / Пер. с ит. Льва Каца. — М.: КоЛибри, 2008. — 288 с. — 7000 экз.
В конце мая 1945 года два агента голландской спецслужбы переступили порог роскошного амстердамского дома известного коллекционера и художника-любителя Хана ван Меегерена, чтобы поинтересоваться у хозяина — каким образом к нему попала картина Вермеера «Христос и блудница», оказавшаяся потом через цепочку посредников в коллекции нацистского преступника Геринга? Агенты думали, что допрос окажется простой формальностью — подозревать уважаемого коллекционера и антиквара в коллаборационизме никаких оснований не было. Но тот вел себя как-то странно и отказывался отвечать на простейшие вопросы. И только через несколько недель после ареста (оставшись без морфия, без которого уже не мог обходиться), сделал ошеломляющее признание: эта и еще несколько прошедших через его руки «новообнаруженных» картин Вермеера и других голландцев XVII века… на самом деле созданы им самим, ван Меегереном. И не потому, что он хотел поживиться на доверчивых покупателях или натянуть нос самоуверенным экспертам, а потому, что он — современное воплощение Вермеера.
Подробно следя за перипетиями жизни гениального и явно сумасшедшего авантюриста, Гуарньери заставляет читателя задуматься над очень непростыми вопросами: в чем, собственно, состоит магия «старых мастеров»? Почему такой-то художник считается гением, а такой-то — нет? И чем в конце концов определяется стоимость произведения искусства в эпоху его воспроизводимости?
Жан Айон Догадка Ферма / Пер. с фр. Елены Мурашкинцевой.- М.: Иностранка, 2008. — 528 с. — 5000 экз.
На первый взгляд, это классический роман «плаща и шпаги». Только вот автор — историк-экономист по основной специальности — пытается наперекор жанру переубедить читателя и доказать ему, что историю Франции в XVII веке (как, впрочем, и во все времена) вершили не бравые молодцы со шпагами и усищами, а, наоборот, тихие неприметные чиновники и ученые мужи. Первых в книге представляет сквозной герой нескольких романов Айона — бывший нотариус Луи Фронзак, волею судеб и благодаря собственным талантам ставший «чиновником по особым поручениям» при кардинале Мазарини. Вторых — Блез Паскаль и Пьер Ферма собственной персоной; им Фронзак поручает создать шифровальную машину, которую невозможно будет взломать врагам короны. Словом, «Энигма» в декорациях «Трех мушкетеров». Впрочем, одному мушкетеру — господину Исааку де Порто по прозвищу Портос — в романе место тоже нашлось. Равно как и прекрасным интриганкам, скрупулезно выписанным интерьерам и острым шуткам. Ну и острым шпагам тоже, куда же без них.
Дэвид Ремник Мухаммед Али. Американская мечта короля ринга / Пер. с англ. Сергея Шульженко. — М.: КоЛибри, 2008. — 512 c. — 5000 экз.
Строго говоря, эта книга — не биография Али; она подробно описывает лишь короткий период с 60 года, когда восемнадцатилетний Кассиус Клей стал олимпийским чемпионом, до 67 года, когда всемирно известный боксер, уже принявший мусульманское имя, отказался служить в армии и был лишен за это чемпионского титула.
Это и не удивительно. Дэвид Ремник — совсем не спортивный обозреватель; он — известный политический журналист, главный редактор влиятельнейшего журнала «Нью-Йоркер», лауреат Пулицеровской премии за книгу о распаде Советского Союза под названием «Могила Ленина» («Lenin’sTomb»). Казалось бы — при чем здесь бокс? Но Ремник на то и политолог, чтобы суметь в истории восхождения молодого боксера к вершинам профессионального спорта разглядеть политическую коллизию. По мнению автора, противостояние трех сильнейших боксеров-тяжеловесов начала шестидесятых — Сонни Листона, Флойда Паттерсона и Али-Клея — это противостояние трех типов отношений афроамериканцев с белой Америкой: наследие прошлого — мрачный, неграмотный бывший громила Сонни, целиком находящийся под влиянием мафиозных кланов; вечно извиняющийся Флойд, больше всего боящийся лишиться расположения истеблишмента; и, наконец, противоположность им обоим — свободный человек Клей, твердо знающий чего он хочет и как этого добиться.
В угоду своей концепции Ремник выпячивает одни подробности и затушевывает другие, но в целом получается выпуклая, яркая и неожиданная для русского читателя картина Америки шестидесятых: не только холодная война, рок-н-ролл и убийство Кеннеди, но и культ спорта, борьба за права меньшинств и, конечно же, «Черные мусульмане», одним из которых и стал Мухаммед Али.
Джон Ирвинг Покуда я тебя не обрету / пер. с англ. Ильи Свердлова, — М.: Иностранка, 2008. — 880 с. — 10000 экз.
Представляя свою новую книгу в Москве, Ирвинг всячески подчеркивал ее автобиографический характер. Но это совсем не то повествование о едва прикрытом «альтер эго» автора, к которым приучил нас, например, Бегбедер. Во-первых, автора и героя отделяет огромная временнáя дистанция: автор, которому перевалило за шестьдесят, пишет о герое-подростке. Во-вторых — у этого героя, носящего имя Джек Бернс, совершенно отдельная от автора судьба. Выросши, Джек становится знаменитым голливудским актером, в то время как сам Ирвинг, долгое время разрываясь между актерством и писательством, выбрал всё-таки писательство. Роднит персонажа и автора одна, но фундаментальная черта: и тот, и другой не знали своего настоящего («биологического», как сейчас принято говорить) отца, и тот, и другой потратили много времени и мучительных усилий на его поиски. Усилий в первую очередь душевных, поэтому не случайно «Покуда я тебя не обрету» критики называют также «сеансом психоанализа». А при психоанализе чего только не выплывет — и неудовлетворенная подростковая сексуальность, и навязчивая идея татуировок, и путешествия по Северной Европе. Как раз на восемьсот с лишним страниц, и размазанным не кажется.
Жозе Сарамаго Слепота / Пер. с порт. Александра Богдановского — М.: Эксмо, 2008. — 368 с. — 4000 экз.
Жителей некоего города в некоей стране поражает загадочная болезнь, приводящая к слепоте. Болезнь, похоже, заразна, поэтому власти собирают всех пораженных вместе и запирают их в загородной больнице, окруженной армейскими подразделениями. Но это не помогает — город погружается в хаос темноты, не столько физической, сколько моральной…
Один из романов-«визитных карточек» португальского классика наконец-то (спустя 13 лет после публикации!) добрался до русского читателя. Почему только сейчас? Как это ни грустно, но, похоже, решающим фактором оказался выход в прокат летом 2008 года голливудского крупнобюджетнго фильма по этому роману с Джулианной Мур и Гаэлем Гарсия Берналем в главных ролях. До этого момента российских издателей тоже одолевала какая-то странная слепота.
Митч Каллин Пчелы мистера Холмса / Пер. с англ. Дмитрия Харитонова, — М.: Иностранка, — 304 с. — 5000 экз.
Пересказ фабулы этой книги выглядит как злая шутка постмодерниста, заигрывающего с массовой культурой: Шерлок Холмс дожил (на своей пчелиной ферме в Суссексе, разумеется) до девяноста лет и отправился в Японию — в поисках некоего волшебного снадобья, продлевающего жизнь. Но Япония только что пережила атомную бомбардировку, ее жителям не до старинных легенд. Но личное прошлое по-прежнему их беспокоит — и престарелому сыщику снова приходится браться за расследование преступления, совершенного полвека назад.
Митч Каллин наполняет этот гротескный комиксовый сюжет живым чувством и живой грустью. Его седовласый Холмс, передвигающийся теперь с помощью двух тростей, но сохранивший прямую спину, не был от рождения рациональной «мыслительной машиной», как показалось простодушному доктору Уотсону, — в его жизни были и сильные эмоции, и любовь. Но лишь сейчас, на пороге смерти, он позволяет себе вспоминать о них.