Подготовили Е. Захарова, А. Лешневская, И. Мокин
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 12, 2008
Günter Grass
Die Box. — Berlin: Steidl Verlag, 2008, 216 S.Книга “Фотокамера” нобелевского лауреата Гюнтера Грасса продолжает автобиографию “Луковица памяти” (“ИЛ”, 2008, № 3), возобновляя рассказ о жизни писателя там, где “Луковица” закончилась — годом издания самого известного романа Грасса “Жестяной барабан”. Название этой книги, как и первой части автобиографии, заключает в себе главную метафору произведения — метафору памяти. Фотокамера — надежный хранитель прошлого, и именно ее способностью сохранять для будущих времен достоверные и детальные картины времени ушедшего пользуется Грасс.
Обозреватель газеты “Цайт” Андреас Майер указывает на особенности структуры и языка “Фотокамеры”. Так, писатель обращается к библейским мотивам, поднимая в первой же главе тему первородства (и даже готовя на страницах книги чечевичную похлебку), а также вызывая в памяти читателя образ Иакова, прозванного Израилем, и его двенадцати детей. Беседа отца (конечно, Грасса, хотя его имя ни разу не произносится) с детьми — один из основных компонентов “Фотокамеры”, причем беседа эта дана фактически как стенограмма непосредственного и живого разговора.
Дети самого Грасса, фигурирующие в книге, — впрочем, их образы выписаны не вполне фактографически, с долей вымысла, — предстают не только как живые люди, члены его семьи, но и как своего рода маски, из уст которых писатель надеется услышать рассказ о себе самом — без лицеприятия. Исследование себя, беспристрастное, порой беспощадное, — главнейший элемент обеих частей автобиографии Гюнтера Грасса, и новые образы книги “Камера” во многом сходны с образцами “Луковицы памяти”, заключает А. Майер.
Philip Roth Indignation. — Boston: Houghton Mifflin, 2008, 256 p.
Вышедший в сентябре текущего года роман “Негодование” лауреата Пулицеровской премии, автора всемирно известных “Людского клейма” и “Американской пасторали”, Филипа Рота, по сообщениям его издателей, — “история о неопытности, недальновидности, смелости и об ошибках”. В этом романе Ф. Рот снова обращается к теме университетской жизни, однако показывает ее на сей раз с точки зрения не профессора, как, например, в “Людском клейме”, а студента. Главная тема книги — взросление, становление личности; герой романа, второкурсник Маркус Месснер, бежит из родного Ньюарка, штат Нью-Джерси, и продолжает учебу за много миль от дома, в Огайо, не желая подчиняться отцу, установившему над ним мелочную опеку.
Негодование юноши вызвано тем, что отец убежден: окружающий мир опасен для взрослеющего сына. Мать, не имеющая в семье права голоса, пытается объяснить Маркусу, что отец поступает так из любви к нему, но это лишь усиливает гнев юноши. Он решает поступить вопреки чаяниям родителей и самостоятельно исследовать мир, от которого они так стараются его оградить. Он переводится в другой колледж и делает тем самым первый шаг к новой жизни — и к тому, чтобы понять себя.
Leon de Winter Het recht op terugkeer. — Amsterdam: De Bezige Bij, 2008, 458 p.
Роман Леона де Винтера “Право на возвращение” вышел весной 2008 года и ознаменовал собой возвращение писателя в нидерландскую литературу после шестилетнего молчания. Обозреватели нидерландских газет сразу же назвали его сенсационным. Роман вошел в пятерку бестселлеров крупнейшей в стране сети книжных магазинов “Селексиз”.
Известный своими антимусульманскими взглядами, де Винтер снова обращается к проблематике конфликта на Ближнем Востоке, на этот раз в жанре “гипотетической истории”. Действие романа перенесено в недалекое будущее, в 2024 год. Территория Израиля уменьшилась до размеров города-государства Тель-Авива. Бóльшая часть населения эмигрировала в Россию и другие страны. В этой связи стоит упомянуть, что именно эмиграцию писатель в недавнем интервью немецкому журналу “Шпигель” назвал негативной тенденцией в развитии израильского общества.
Главный герой романа — ученый Брам Маннхейм, один из немногих, кто не уехал. Он заботится о своем отце, нобелевском лауреате, страдающем болезнью Альцгеймера. Двадцать лет назад Брам был преуспевающим преподавателем в Принстоне, но бесследное исчезновение четырехлетнего сына Бенни нарушило привычный ход его жизни. Теперь он руководит небольшим агентством по поиску пропавших детей и одновременно работает в госпитале. Однажды Брам узнает, что исчезновение сына связано с подготовкой исламских террористов-камикадзе, и принимает решение найти Бенни во что бы то ни стало.
При том, что автора нередко упрекают в однозначности оценок, обозреватель газеты “Фрей Нейдерланд” Йерун Фюллингс особо отмечает “идеологическую полифонию” романа “Право на возвращение”, которая позволяет читателю сформировать собственную точку зрения.
Per Olov Enquist Ett annat liv. — Stockholm: Norstedts förlag, 2008, 534 s.
В своей недавно вышедшей автобиографии “Другая жизнь” известный шведский прозаик и драматург Пер Улов Энквист пишет, что у писателей есть три профессиональных заболевания: “лень, паранойя и пьянство”. Сам Энквист в свое время страдал последним из трех, о чем откровенно рассказывает в новой книге, где называет период тяжелого алкоголизма “черными годами”. Автобиографию Энквист начал писать вовсе не для публикации и лишь по прошествии некоторого времени решил все же завершить ее — по крайней мере так утверждает он сам.
“Другая жизнь” рассказывает о детстве и молодых годах писателя, о его первых литературных успехах в 60-е и 70-е годы — романе “Легионеры” и ранних пьесах, о кризисе и творческой немоте “черных лет” и о возвращении к творчеству в 90-е, когда он начал работу над романом “Библиотека капитана Немо”. Автор подробно описывает свое взросление: он рано потерял отца, и воспитывала его мать, приверженка скандинавского пуританства. В интервью газете “Дагенс нюхетер” Энквист признает, что так никогда и не рассказал матери о своем алкоголизме — возможно, из-за того, что все же “решил выжить” и победить порок. Так и случилось: долгий кризис, из которого его не могло вывести даже многомесячное лечение на родине и за рубежом, был все же преодолен. Энквист вернулся в литературу, завоевав еще большее признание. На возвращении писателя к творчеству и заканчивается автобиография “Другая жизнь”.
Luca La Rovere L’ eredità del fascismo. Gli intellettuali, i giovani e la transizione al postfascismo (1943-1948). — Torino: Bollati Boringhieri, 2008, 384 p.
“Наследие фашизма. Интеллектуалы, молодежь и переход к постфашизму (1943-1948)” — новая книга Луки Ла Ровере, профессора новейшей истории университета Перуджи, вышедшая в июне 2008 года. Это исследование охватывает один из неоднозначных периодов истории Италии — свержение режима Муссолини и переход к демократии.
Традиционно журналисты, писатели и историки, говоря об освобождении от диктатуры, называют конкретную дату — 25 июля 1943 года. Но, как отмечает обозреватель Антонио Джулиано на страницах газеты “Аввенире”, в своей работе Ла Ровере стремится показать, что переход к демократическому обществу был совсем не таким быстрым, как принято считать. Исследуя общественное сознание послевоенного времени, автор показывает совершенно иное восприятие диктатуры и ее последствий современниками. Именно это, по его мнению, следует прежде всего учесть, чтобы выяснить, каково в действительности было отношение итальянцев к фашистскому прошлому, и оценить, как долго наследие тоталитарного режима оказывало воздействие на итальянское общество. Основное внимание Ла Ровере уделяет молодому поколению интеллектуалов, которое более других слоев населения подверглось влиянию фашисткой педагогики, и его попыткам освободиться от стереотипов, навязанных воспитанием. Обратив взгляд читателя на “долгий путь” молодых интеллектуалов к освобождению от лозунгов и мифов фашистской идеологии, книга внесла большой вклад в исследование того, как класс, с самого начала создававшийся, чтобы служить фашистскому “Новому государству”, совершил нелегкий переход к демократическому мышлению.
Reiner Stach Kafka: Die Jahre der Erkenntnis. — Frankfurt a. M.: S. Fischer Verlag, 2008, 726 S.
В 2002 году, когда вышла первая часть фундаментальной биографии “Франц Кафка. Годы решений” немецкого литературоведа Райнера Штаха, рецензия на книгу в газете “Цайт” начиналась так: “Удивительно — еще не было написано ни одной биографии Кафки на немецком. Еще удивительнее — теперь такая биография есть. Удивительнее всего — она великолепна”. Шесть лет спустя, к 125-летнему юбилею писателя, Р. Штах завершил свой гигантский труд, выпустив второй том биографии — “Франц Кафка. Годы признания”.
“Годы признания” охватывают время с 1916-го по 1924 год, когда к Кафке пришла известность; в эти же годы развилась его болезнь. В труде Р. Штаха представлена многокрасочная картина жизни писателя на фоне событий тех лет. Немецкий исследователь всю жизнь занимается творчеством Кафки и является автором множества статей и эссе о писателе; он открыл ряд неизвестных ранее документов, повествующих о жизни Кафки и Фелиции Бауэр.
Немецкая критика отмечает своеобразие стиля этого исследования. Р. Штах прибегает к приемам кинематографа, уже известным в европейской документальной прозе, и оформляет некоторые фрагменты своей книги как киносценарий. Беллетризованные эпизоды — близкие к драме или строго прозаические — чередуются с главами, написанными в виде эссе или научной статьи. Этот прием позволяет читателю увидеть жизнь одного из крупнейших писателей ХХ века с разных точек зрения, а исследователю — избежать сухости и однобокости.
Подготовили Е. Захарова, И. Мокин
Новый литературный сезон во Франции (осень 2008)
Valentine Goby Qui touche a mon corps je le tue. — P. : Gallimard, 2008, 135 p.
Как известно, во Франции большинство литературных премьер приходится на осень, эта горячая пора называется “rentrée littéraire”, — начало литературного сезона. В этом году среди богатого, если не качеством, то количеством урожая французских романов можно отыскать произведение молодой писательницы Валентины Гоби (р. 1974) с угрожающим названием “Убью всякого, кто тронет мое тело”. Литературное творчество Валентины Гоби, участницы гуманитарных миссий на Филиппинах и во Вьетнаме, уже неоднократно удостаивалось наград, в том числе Премии за первый роман (2002). В своем новом произведении она обратилась к казалось бы уже решенной проблеме абортов (во Франции искусственное прерывание беременности разрешено с 1975 года), но подошла к ней широко: насколько свободно человек может обращаться со своим телом, будучи сам зависим от общества. Действие романа происходит в 1943 году в Париже и укладывается в двадцать четыре часа. Тело — главный персонаж романа — представлено тремя “голосами”: Люси Л., женщины, решившейся на подпольный аборт; Мари Ж. — исторического лица, “фабрикантши ангелов” (так французы называли женщин, незаконно занимавшихся абортами), которая за свое ремесло в прямом смысле поплатилась головой — была гильотинирована; а также голосом Анри Д., палача – он один обладает легальной властью не только над своим телом, но и над чужими, ведь общество наделило его правом убивать. Чувства, ощущения, мысли героев переданы внутренними монологами, местами переходящими в их крайнюю по субъективности форму — “поток сознания”.
Во время презентации книги в сети книжных магазинов “ФНАК” (запись можно посмотреть в интернете: http://www.fnaclive.com/videos/28386) писательница рассказала, что долго работала над последним текстом, что все ее предыдущие пять романов были своего рода подготовительной работой на пути к этой — главной — книге и что важнейшая проблема, которую решает литература, по мнению Гоби, это поиск основ человеческого бытия, проходящего между двумя телами — тем, которое нас породило, и тем, которое порождаем мы.
Pascal Quignard Boutès. — Р.: Galilée, 2008, 92 p.
Украшением нового литературного сезона стала новелла “Бут” гонкуровского лауреата Паскаля Киньяра, которую критики в один голос называют “одой музыке”. Страсть к музыке у писателя наследственная: Киньяр родился в семье органистов, учился играть на многих инструментах и даже в мае 1968-го бросил философский факультет, решив-таки пойти по родительским стопам. Однако музыка удержала перебежчика лишь три недели, после чего вернула в строй мастеров слова на радость французской литературе. В “Буте”, согласно обозревателю газеты “Монд”, Киньяр возвращается к судьбоносному выбору сорокалетней давности и вновь сталкивает музыку и словесность.
Главный герой новеллы — участник похода аргонавтов Бут, который в отличие от Орфея (или, уже в другом мифе, — Одиссея) решает не сопротивляться пению сирен, а наоборот — насладиться им в полной мере, несмотря на смертельную опасность. Киньяр противопоставляет безудержный, естественный порыв, диссидентство Бута рациональной предусмотрительности Одиссея, размеренному пению Орфея, задающего темп морякам, “которые только и делают, что гребут, гребут, гребут”. Бут, как и сам писатель в свое время, решает окунуться в музыку с головой, поддаться ее древней, могучей силе, ведь “там, — пишет Киньяр, — где мысль в страхе отступает, музыка думает. Музыка появляется еще до звука и столь же ловко ▒исчезает’, не боясь собственного небытия. Музыке… незачем прятаться за образами, за переплетением слов, незачем тонуть в бреду или в мечтах. Почему музыка способна так глубоко проникать в страдание? Потому что она из него рождается”. Неизвестно, какой из Киньяра вышел бы музыкант, но в том, что писатель он несравненный, критики единодушны.
Martin Page Peut-être une histoire d’amour. — P. : Ed. de l’Olivier, 2008, 204 p.
Молодой французский писатель Мартен Паж (р. 1975), известный нашему читателю по роману “Как я стал идиотом” (“ИЛ”, 2005, № 7), в очередной раз высмеял героя нашего времени. Виржиль, главное действующее лицо “Истории, быть может, о любви”, как замечает критик на страницах издания “Нувель обсерватёр”, — типичный персонаж современных романов. Ему 30 лет, весит он 62 килограмма, носит темные вельветовые штаны, пуловер с V-образным вырезом, клетчатую рубашку и английские ботинки, знаком с сочинениями Левинаса и не расстается с томиком “Размышлений” Марка Аврелия. И какие бы оправдания Паж ему ни придумывал: трудное детство, родители работают в цирке, папа каждый вечер на арене упражняется в метании ножей в ассистентку-маму, да еще и все соседки — проститутки, — привычки взрослого Виржиля выглядят не менее карикатурно. Ежедневные сеансы йоги, цикорий вместо кофе, соевое молоко и неизменный сушеный инжир по утрам. О политике ему сказать особо нечего, зато он может часами разглагольствовать о йогурте, так как работает копирайтером в парижском рекламном агентстве. В любви ему не везет, женщины бросали его так часто, что “довели” до психоаналитика — еще одного неизбежного атрибута современного человека. Одним словом, наш современник — это хорошо воспитанное, культурное и образованное животное. Дальше о злоключениях такого героя можно было бы и не читать, если бы автоответчик не сообщил Виржилю: “Привет, Виржиль, это Клара. Думаю, нам лучше расстаться”. Здесь начинается интрига: со своей участью “брошенного” горе-герой Пажа давно смирился, вот только никакой Клары у него никогда не было. Виржиль, конечно же, мчится к психоаналитику, тем более, что такие “отрывы от реальности” с ним уже случались. Кто же эта Клара, если она вообще существует? Затем, как и надлежит порядочному привидению, “Клара” преследует Виржиля до тех пор, пока преследуемый не начинает тосковать по собственной навязчивой идее. В общем, благодаря писательскому мастерству Мартена Пажа, становится ясно, что работнику “креативного” труда в наши дни живется несладко, а была ли Клара, читатель “Истории, быть может, о любви” не узнáет до самого конца.
Подготовила А. Лешневская