Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 11, 2008
Ив Бошмен[1]
Брат, я желаю тебе синего неба
Много косуль,
Бобровую шубу и надежду.
Шатобриан. Натчезы
Посвящается Аре Кермуаян
Давно уже я не наведывался в родную деревню близ Абитиби[2], где провел такое счастливое детство.
И вот в 1974 году (мне было тогда тридцать три года) я ощутил непреодолимое желание увидеть ее снова.
Я только что женился, совсем недавно опубликовал свой первый роман, весной получил водительские права (да-да!), и мы с Вивиан пытались завести ребенка. Для меня наступала новая эпоха в жизни. Именно этим, без сомнения, и объяснялось желание посетить те места, где я начал познавать мир, словно мне хотелось набраться сил перед тем, как ринуться в неизвестность будущего.
Где-то в середине июля я взял напрокат маленькую темно-синюю «вегу», и в одно прекрасное утро мы взяли курс на Абитиби. Вивиан не терпелось увидеть деревню, о которой я так часто ей рассказывал. Возможно, она надеялась, что там еще обитает призрак ребенка, которым я был некогда, — вдруг он мелькнет перед ней хоть на какую-то долю секунды. День был ясный, погожий, чуточку ветреный, пронзительно-синий купол небосвода вселял в нас чувство беззаботного веселья и звал к приключениям.
В первой половине дня мы прибыли в Гран-Рему. Это была крохотная деревушка на берегу реки Гатино: кучка домов вокруг церкви, бакалейная лавка, открытая круглые сутки, кирпичное здание школы, выстроенной еще при Дюплесси[3]. Вот уже час как наши пустые желудки все настойчивей подавали сигналы тревоги. Мы ехали по мосту через реку, как вдруг завидели вдали ресторан. Несколько минут спустя мы сидели за столом, перед тарелками с говядиной и морковным салатом. Просторный зал кафетерия был битком набит посетителями, несмотря на то, что обеденное время давно прошло. Поражали размеры этого заведения, не сравнимые с крошечной соседкой-деревней, — правда, оно находилось на скрещении больших автострад и на периферии огромной необитаемой территории. Последний оплот цивилизации перед долгим путешествием.
За соседним столом сидел, просматривая счета, человек средних лет, в фартуке, явно хозяин ресторана.
Вивиан обратилась к нему:
— Скажите, далеко ли отсюда Валько?
Мужчина поднял голову и удивленно взглянул на нас:
— Вы едете в Валько?
У него были пухлые розовые щеки, бледные губы, густой полуседой чуб, спадавший на лоб, и вид бывалого человека.
Вивиан кивнула.
— Вообще-то дорогу еще с весны совсем развезло. Дорожная служба ее почти совсем забросила. Значит, так: сначала проедете через парк Ла-Верандри, а там свернете на дорогу Пинель. Это километрах в двадцати отсюда.
Он не мог сдержать усмешку, глядя на нас, глупых горожан, жаждущих приключений в захолустье, где царит одна только скука да еще комары.
Мне захотелось объяснить ему, в чем дело, и я сказал:
— Я семь лет прожил в Валько.
— А-а, вон оно как, — отозвался он с вежливым безразличием.
— Скажите, далеко ли от поворота с дороги Пинель до Валько?
— Да километров двести будет. Считайте, не меньше четырех часов езды. Так что не забудьте заправиться. В той глухомани заправок днем с огнем не сыщешь, одни ели да березы.
И он залился смехом.
Мы тронулись в путь в два часа дня. Через двадцать минут мы уже подъезжали к ограде парка. Студент с гладким желтым лицом, преисполненный детской гордости за свою ответственную должность, осведомился о маршруте нашего путешествия и занес в журнал фамилии и номер машины.
— Приятной поездки… и будьте осторожны, — посоветовал он нам с отеческой улыбкой.
— Дорога Пинель! – внезапно объявила Вивиан, указав пальцем на щит справа.
Щит… громко сказано! Скорее, просто прибитая к дереву грубо обтесанная дощечка, на которой кто-то вывел название корявыми черными буквами.
Машина сползла с асфальта на грунтовку. Поначалу все шло хорошо. За нами пышным шлейфом стлалась пыль, легкие толчки вызывали у кузова, не привыкшего к таким сюрпризам, разноголосое кряхтение, а кофе вполне безопасно колебалось в пластиковом стаканчике, который Вивиан держала в руке. Дорога шныряла по хвойному лесу между чахлыми, суховатыми деревьями; яркое солнышко, весело игравшее на их иглах, придавало им вид жизнерадостных калек.
Но после того как мы одолели с десяток километров, встречные пригорки и громоздкие обломки скал, каждую минуту вылезавшие из земли, заставили меня слегка сбавить скорость из страха повредить машину. Тогда я был еще новичком в вождении (кое-кто скажет, что так им и остался!) и с чисто детским удовольствием выписывал кренделя по этой раздолбанной тропе, извивавшейся, как змея в конвульсиях, между вязкими, размытыми дождем обочинами.
— Ты не хочешь ехать чуточку правее? — время от времени советовала мне жена, похоже, не разделявшая мою радость.
Я подчинялся, но через несколько минут как-то невольно снова выруливал на середину – единственную проезжую часть дороги, позволявшую сохранять скорость около пятидесяти километров в час.
Однако несмотря на мой радостный энтузиазм начинающего каскадера, мало-помалу у меня исподволь начинала зарождаться смутная боязнь очутиться вдвоем с Вивиан в беззащитном одиночестве среди этой безлюдной, неприветливой чащобы, и хотелось как можно скорей добраться до той далекой деревни, где мы могли бы рассчитывать хоть на какое-то подобие цивилизации.
Так прошел час. Дорога становилась все хуже и хуже. Теперь нам часто попадались остовы машин, брошенных на обочине. После двух-трех резких толчков, которые заставили меня испугаться за сохранность амортизаторов, я поехал еще медленней. Приходилось то и дело включать «дворники», чтобы очистить лобовое стекло, занесенное пылью и облепленное разбившейся об него мошкарой.
Я притормозил, чтобы аккуратно объехать полусгнивший деревянный желоб для спуска бревен, и вдруг перед нами возник длинный отрезок прямой и гладкой дороги — настоящее чудо, подарок небес, посланный нам в утешение. «Вега» ринулась вперед на полной скорости, и стрелка спидометра поползла к цифре 80. Дорога перешла в плавный, широкий изгиб, гостеприимно зовущий подняться на холм. Я прибавил газу, чтобы не потерять скорость.
Но тут Вивиан издала вопль, и ее ногти впились мне в плечо. Навстречу нам в туче пыли, с ужасающим ревом, словно возвещая конец света, выскочила огромная автоцистерна. Я резко крутанул руль, колеса чудовища задели бок машины и безжалостно сотрясли ее; миг спустя грузовик исчез из вида, оставив за собой скрежет тормозов и лязг передач; потом все стихло, и только горячая, удушливая пыль, забившая ноздри и горло, свидетельствовала о том, что это была не галлюцинация и что мое лихачество могло стоить нам жизни.
Вивиан в ярости взглянула на меня, но смолчала. Впрочем, думаю, она просто не в силах была подать голос; кроме того, мой пристыженный вид ясно говорил, что любые упреки излишни.
Теперь я благоразумно держался правой стороны и сбавил скорость до минимума.
— Как ты думаешь, скоро мы приедем? – спросила Вивиан через минуту.
— Понятия не имею. Я мечтаю только об одном — не наехать на какой-нибудь каменный торчок, а то, не дай бог, лопнет покрышка…
Лес выглядел все более хилым и жалким. Внезапно он расступился с левой стороны дороги, обнажив гигантскую плешь безжалостной вырубки. Радость от поездки испарялась на глазах.
Я бросил взгляд на стрелку бензобака. Она угрожающе быстро клонилась к нулю. Встречные пригорки, коварные выступы скал, раскисшая дорога и низкая скорость пробудили у двигателя зверский аппетит. При мысли о том, что мы рискуем застрять без капли бензина, ночью, в этой безлюдной дыре с полчищами комаров-кровососов, у меня взмокли руки.
— Ты думаешь, нам придется ехать обратно? – снова спросила Вивиан.
— Почему бы и нет? Похоже, до нас так поступили многие другие.
Она быстро взглянула на меня:
— Откуда ты знаешь?
Тем не менее наша «вега» отважно ползла вперед. Солнце рассыпало огненные блики на ее капоте. До сумерек оставалось еще три-четыре светлых часа. Этого было вполне достаточно.
— Спорю на пять долларов, что в семь вечера мы уже будем ужинать в отеле «Кастобьяк».
Вивиан ответила мне улыбкой — она храбро пыталась поверить моему обещанию.
Мой отец настоятельно рекомендовал мне эту гостиницу (впрочем, другой в деревне и не было); он близко знавал ее хозяина Жозефа Руло в те времена, когда мы жили в Валько.
Теперь я делал не больше тридцати пяти километров в час. Прошло еще какое-то время. Вивиан потянулась вперед, чтобы включить радио. Но оно издавало только слабый хрип. Нам чудилось, будто мы очутились в полной изоляции на какой-то лесистой луне. Моя жена прыснула со смеху:
— Мы же хотели приключений, вот и получили!
И она начала острить по поводу туристических утех в Абитиби. Какая жалость, что мы не провели свадебное путешествие на озере Капитачуан, или на водохранилище Гуэн, или в глубине какой-нибудь заброшенной золотоносной шахты! И как же нам не повезло, что мы не угодили в лапы голодному медведю! Вот были бы незабываемые воспоминания!
— Я уверен, что ты забеременела бы через три дня, не позже. Любовь и бурные эмоции – самое верное средство.
— Ну что ж, тебе остается только попробовать сегодня ночью, дорогой…
Я не успел ей ответить. Буквально в пяти метрах от нас торчала скала высотой с Сен-Бернар. Я резко нажал на тормоз. Машина остановилась аккурат перед скалой. Мы вышли, чтобы обследовать местность.
Обогнуть скалу было нетрудно. Но чуть дальше дорогу пересекала от края до края широченная, почти в полметра, расселина, несомненно образовавшаяся после жестокого ливня, прошедшего несколько дней назад. Через нее было переброшено нечто вроде мостика из древесных стволов с кое-как обрубленными ветвями, но проехавшая автоцистерна здорово продавила его.
Мы растерянно переглянулись. Комариное жужжание звучало все назойливее. Вивиан кусала губы.
— А может…может, нам стоило бы вернуться в Гран-Рему?
— Ты шутишь?! Мы проделали больше половины пути. Если мы сейчас повернем назад, то наверняка засядем с пустым баком где-нибудь на дороге.
Я подошел к машине и открыл багажник. Разумеется, лопаты там не оказалось, а жаль: я мог бы засыпать трещину землей, хотя бы частично.
Сойдя с дороги, я углубился в лес. Меня тотчас атаковали комары. Но через полчаса мы натаскали вполне достаточно сухих стволов, чтобы кое-как укрепить мостик. Только выдержит ли он тяжесть машины?
Я сел за руль – лицо и руки у меня вздулись от комариных укусов — и включил мотор. Вивиан ждала посреди дороги, свирепо расчесывая кожу.
Мостик жутко заскрипел, затрещал, но не рухнул.
— Всё! Ноги моей здесь больше не будет! – пробурчала Вивиан, садясь рядом со мной.
— Да неужели?! А я-то как раз мечтал переселиться в этот тихий уголок… Разве тебе не улыбается провести долгую холодную зиму в бревенчатой хижине со слюдяными окошками, в которые аборигены глазели бы на тебя?!
Но, честно говоря, мне было уже не до шуток.
Следующие двадцать километров мы проехали более или менее сносно. Время шло к шести вечера. Солнце уже клонилось к горизонту. Мы все чаще поглядывали на указатель горючего. Бак был пуст на две трети. Я начинал всерьез опасаться, что нам суждено провести ночь в лесах Нового Света, только она будет гораздо менее поэтической, чем у Шатобриана!
Внезапно слева показался дом, затем, справа, другой, и мы увидели поселок лесорубов — пять-шесть строений довольно унылого вида, окружавших подобие площади.
Вивиан облегченно вздохнула.
-У них наверняка найдется бензин.
— И, может быть, нам удастся перекусить.
Я остановил машину перед самым большим домом — скорее всего, здесь-то и было кафе. На перилах веранды сидели, свесив ноги, человек двенадцать мужчин, ярко освещенных закатным солнцем; они молча разглядывали нас.
Я решил навести мосты:
— Скажите, здесь можно купить бензин? Я еду в Валько, и у меня горючего — кот наплакал.
Мужчины, в большинстве своем лет тридцати на вид, продолжали безмолвно и бесстрастно смотреть на нас с каким-то странным выражением. Оно было одновременно ироническим и суровым и, казалось, таило в себе угрозу. Застывший воздух наполнился почти ощутимым напряжением, как перед взрывом. Внезапно до меня дошло, что все они уставились на Вивиан и что любое слово, любой жест или взгляд, выдающие испуг или вызов, способны спровоцировать непоправимое. Меня охватила странная, гнетущая слабость. Вивиан, бледная как смерть, съежилась на своем сиденье, упорно глядя в пол.
— Скорей! – шепнула она, не поднимая глаз. — Поехали отсюда. Мне дурно.
Высокий тощий блондин спрыгнул с перил и подошел к нам:
— Заправка там, за гаражом. Езжай, я тебя догоню.
Он вытащил из кармана связку ключей и с дерзкой ухмылкой побренчал ими.
Вивиан бросила на меня перепуганный взгляд. Но выбора у нас не было. Я нажал на акселератор и стал дожидаться, когда подойдет хозяин заправки.
— С вас пятнадцать пиастров[4], — сказал он, наполнив бак, и протянул руку за деньгами, все с тем же наглым спокойствием рассматривая Вивиан. — Красивая у тебя женка. Ты приглядывай за ней.
И добавил, похлопав меня по плечу:
— Привет.
— Никогда… никогда больше не приеду сюда! – прорыдала Вивиан, когда мы отправились дальше.
— Да ладно тебе, просто мужики изголодались… ну, подумаешь, ели тебя глазами, ничего страшного.
Но, говоря это, я все еще чувствовал, как у меня пересохло горло.
Итак, путешествие наше продолжалось, испытания тоже. Небо потемнело, теперь сгущавшуюся тьму разрезали только два луча наших фар, и от этого лес казался еще мрачней, чем прежде. Мне пришлось снизить скорость, так как машина уже дважды натыкалась на скалы — они подстерегали нас за каждым поворотом, заставляя опасаться серьезной аварии. Это и произошло около девяти вечера. Удар был такой сильный, что я решил: все кончено, наверное, сломалась ось.
Я выключил сцепление и, проклиная себя за то, что не прихватил карманный фонарик, пошел осматривать повреждения. Шина была безнадежно спущена, обод искорежен.
— Эх, как же я мечтаю лечь и поспать, старушка! – сказал я, обернувшись к Вивиан, с убитым видом присевшей возле меня.
Замена колеса — поскольку я был новичком в этом деле — отняла у меня массу времени. К счастью, ось выдержала удар.
С наступлением ночи целые полчища бодрствующих комаров поднялись в воздух, заполнив его назойливым ноющим жужжанием; эти мучители истязали меня с каким-то остервенелым восторгом, сотнями впиваясь в кожу, и тщетно я извивался, шлепая себя по щекам, по плечам, по шее, по спине, пытаясь раздавить проклятых извергов, которые вонзали в меня свои жала, сосали кровь и заносили в жилы малярийную заразу, — мне не удавалось избавиться от них, и все мое тело покрылось такими волдырями, что впору было содрать с себя кожу.
Обливаясь потом, я без сил рухнул на сиденье и включил мотор.
— Давай молиться, чтобы нам повезло. Запаски у меня теперь нет.
(Далее см. бумажную версию)