Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 7, 2007
Перевод Александр Казачков
Аугусто МОНТЕРРОСО[1]
Эта книга никогда не была бы написана без великодушной помощи и постоянного содействия энтомолога дона Эухенио Переды Саласара, укротителя дона Альберто Хименеса Р. и дона Луиса Реты, знатока повадок ночных птиц, упоминаемых в тексте, а тем более без свободного доступа к разнообразным клеткам и вольерам, который с соблюдением необходимых мер предосторожности обеспечило автору руководство Чапультепекского Зоологического сада города Мехико, дабы тот мог непосредственно наблюдать жизнь животных в определенных, интересующих его аспектах. Другие лица, оказавшие автору помощь своими бесценными советами, с присущей им скромностью просили не упоминать здесь их имена. С немалым сожалением автор выполняет эту просьбу.
Звери так похожи на человека, что порой их невозможно от него отличить.
К’нио Мобуту
ЗАЯЦ И ЛЕВ
Однажды известный Психоаналитик едва не заблудился в чаще Леса.
Благодаря чутью и азарту исследователя он без труда забрался на высоченное дерево и оттуда стал наблюдать в свое удовольствие неторопливый закат, а также жизнь и обычаи отдельных животных, которые вновь и вновь сравнивал с повадками людей.
К ночи перед его взором предстали, с одной стороны, Заяц, с другой — Лев.
Вначале не происходило ничего, достойного упоминания, но чуть позже звери, учуяв друг друга, столкнулись нос к носу, и тут каждый повел себя так, как было ему присуще с тех давних пор, когда человек стал человеком.
Лев огласил Лес рыком, по обыкновению царственно тряхнул гривой и рассек воздух огромными когтями. В свою очередь Заяц мгновенно охнул, поймал львиный взгляд, развернулся и был таков.
По возвращении в город известный Психоаналитик опубликовал получивший немало хвалебных отзывов и ставший знаменитым трактат, в котором доказывалось, что Лев — самое трусливое и инфантильное животное в Лесу, а Заяц — самый рассудительный и храбрый зверь. Лев рычит, строит гримасы и грозит миру, движимый страхом. Заяц, видя это, сознает собственную силу и удаляется, не дожидаясь, пока его терпение иссякнет и он покончит с неуравновешенной и взбалмошной тварью. Ведь Заяц прекрасно все понимает, да и тварь по большому счету не сделала ему ничего дурного.
ОБЕЗЬЯНА, МЕЧТАВШАЯ СТАТЬ ПИСАТЕЛЕМ-САТИРИКОМ
Жила-была в Лесу Обезьяна, мечтавшая стать писателем-сатириком.
Она много училась, но вскоре поняла, что сатирику подобает глубже исследовать нравы общества, и потому стала усердно наносить визиты, посещать коктейли и украдкой наблюдать за хозяевами и гостями, пока те рассеянно стоят с бокалом в руке.
Поскольку остроумия ей было не занимать и ее ловкие пируэты забавляли других животных, Обезьяна всюду слыла желанным гостем и оттачивала свое искусство, стремясь стать гостем еще более желанным.
Буквально всех она очаровывала беседами, ее радостно принимали дамы-обезьяны и их супруги, а также прочие обитатели Леса, к которым она относилась с неизменной доброжелательностью, несмотря на возможные разногласия в сфере международной, национальной или местной политики, что, впрочем, не мешало ей глубоко познавать человеческую природу и отображать ее в своих сатирических сочинениях.
В какой-то момент стала Обезьяна среди зверей самым признанным знатоком человеческой природы, и ничто не могло укрыться от ее пытливого взгляда.
Однажды она решила: напишу-ка отповедь нечистым на руку, и выбрала мишенью Сороку, и горячо взялась за дело, и предвкушала, и смеялась от души, и прыгала от радости по деревьям, вспоминая про Сороку всякое-разное. Но вдруг подумалось ей, что среди принимавших ее представителей высшего света было немало сорок, особенно одна Сорока, и как ни старайся смягчить написанное, они себя узнают в сатире. И Обезьяна отказалась от затеи.
Затем она решила писать о беспринципности и остановила свой выбор на Змее, которая все подручные средства искусно обращала на службу лести, что позволяло ей сохранять свои должности и даже подниматься выше по служебной лестнице. Однако несколько ее подружек-змей, особенно одна Змея, могли принять это на свой счет. И Обезьяна отказалась от затеи.
Потом она решила высмеять неуемных тружеников и остановила свой выбор на Пчеле, которая нелепым образом трудилась, не ведая, кого и чего ради. Но опасаясь, что ее друзья из пчелиного роя, особенно одна приятельница, обидятся, попыталась представить ее в выгодном свете и сравнить со Стрекозой, этой эгоисткой, которая только и делала, что пела, возомнив себя поэтом. И Обезьяна отказалась от затеи.
Потом она решила написать о свальном грехе, обратив свое сатирическое перо против развратных Кур, день-деньской озабоченно бегавших за молодыми Петушками. Но вспомнив, сколько раз она наведывалась к пернатым подругам в гости, Обезьяна побоялась оскорбить их и отказалась от затеи.
В итоге она составила полный список человеческих слабостей и пороков и не нашла, на кого обрушить огонь своих батарей, ибо все друзья, угощавшие ее, были грешны, как и сама наша Обезьяна.
Тогда она отказалась от мысли стать писателем-сатириком и увлеклась иными темами — Мистикой, Любовью и прочими подобными вещами. Но тогда (сами знаете, каковы нравы) все заявили, что Обезьяна тронулась умом, и никто уже не принимал ее у себя с прежней теплотой и удовольствием.
МУХА, КОТОРОЙ СНИЛОСЬ, ЧТО ОНА ОРЕЛ
Жила-была Муха, и каждую ночь снилось ей, будто она Орел и парит она над Альпами и над Андами.
В первые мгновенья Муха просто с ума сходила от счастья, но какое-то время спустя ее одолевала тоска, и крылья казались ей чрезмерно большими, тело чересчур тяжелым, клюв слишком твердым, а лапы непомерно сильными. В общем, все эти громоздкие атрибуты мешали ей с удовольствием устраиваться на аппетитных пирожных или на человеческих нечистотах, а также страдать на совесть, упорно биясь об окна своей комнаты.
В действительности она отнюдь не собиралась парить в заоблачных высях или на вольных просторах.
Но, очнувшись, Муха всей душой сокрушалась, что она не Орел, взмывающий над горами, и страшно горевала, что она Муха. А потому она летала туда-сюда, и беспокойно металась, и без устали кружила, пока с наступлением ночи вновь не касалась головой подушки.
ВЕРА И ГОРЫ
В начале Вера сдвигала горы лишь в случае крайней необходимости, и благодаря этому пейзаж оставался неизменным в течение тысячелетий.
Однако по мере распространения Веры, когда люди вошли во вкус и принялись двигать горы, их местоположение стало непрестанно меняться. И горы с каждым разом было все труднее обнаружить там, где вы их оставили накануне. Это скорее создавало сложности, нежели помогало их преодолевать.
И тогда добрые люди предпочли отказаться от Веры, и ныне горы, как правило, пребывают на своем месте.
И когда на горной дороге случается обвал, который погребает путников заживо, значит, где-то очень далеко или совсем близко в чьей-то душе слегка шевельнулась Вера.
ТКАНЬ ПЕНЕЛОПЫ, ИЛИ КТО КОГО ОБМАНЫВАЕТ
Много лет назад жил в Греции человек по имени Одиссей (несмотря на немалую мудрость, он отличался еще и необычайной хитростью). Он был женат на Пенелопе, женщине прекрасной и чрезвычайно одаренной, единственным недостатком которой была ее непомерная тяга к ткацкому делу. Благодаря этой привычке она легко проводила долгое время в одиночестве.
Легенда гласит, что едва хитрый Одиссей замечал, что жена, невзирая на запреты, вновь собирается сесть за свое бесконечное полотно, он по ночам украдкой принимался готовить походные сапоги и крепкую ладью. И наконец, не сказав супруге ни единого слова, пускался в странствия по свету, стремясь найти путь к себе.
Таким образом, Пенелопе удавалось держать мужа на расстоянии, а самой кокетничать с поклонниками, внушая им, будто это она ткала, пока Одиссей странствовал, а не Одиссей странствовал, пока она ткала. Видимо, так оно и представлялось Гомеру, который, как известно, нередко подремывал да и вообще был не в курсе дела.
ЧЕРНАЯ ОВЦА
В одной далекой стране много лет назад жила-была черная Овца.
Ее расстреляли.
Век спустя стадо раскаялось и возвело в ее честь конную статую, весьма неплохо смотревшуюся в парке.
С тех пор всякий раз, как заводятся черные овцы, их тут же ведут на расстрел, дабы грядущие поколения обычных овец тоже могли поупражняться в ваянии.
МУДРЕЦ, ПОЛУЧИВШИЙ ВЛАСТЬ
Однажды, много лет назад, Обезьяна осознала, что из всех животных именно ее потомство, то есть человек, — наиболее разумно.
Воодушевленная этим откровением, она принялась изучать кипу книг, издавна пылившихся в ее доме, и по мере продвижения в учебе стала вести себя в самых обычных ситуациях как важная персона.
Особое упорство позволило ей вскоре добиться значительных успехов благодаря советам Лисы в области политики, а также Филина и Змеи в сфере знаний.
Таким образом, к изумлению простодушных вскоре Обезьяна начала свое восхождение на вершину, пока в один прекрасный день друзья и недруги не поздравили ее с назначением на должность секретаря Льва.
Однако в часы бессонницы (овладевшей ею с тех пор, как она узнала, что столько знает) Обезьяна сделала еще одно сенсационное открытие: вопиющая несправедливость состояла в том, что Лев, опиравшийся лишь на свою силу и страх остальных, был ее начальником, а она, как довелось ей где-то прочесть, способная при желании и небольшом усилии заново написать сонеты Шекспира, ходила у Льва в подчиненных.
Наутро, набравшись мужества и непрестанно прокашливаясь, Обезьяна больше часа излагала Льву, приводя сложные и тщательно продуманные доводы, теорию о том, что согласно самой элементарной логике им следует поменяться ролями, ведь всякому и без семи пядей во лбу ясно, сколь велико превосходство Обезьяны по части потомства и, разумеется, мудрости.
Лев, увлеченный полетом Мухи, ни на миг не отрывая взгляда от потолка, сразу со всем согласился, тотчас сменил корону на перо и, выйдя на балкон, объявил о смене власти городу и миру.
Отныне, когда Обезьяна отдавала ему распоряжения, Лев не перечил и неизменно выражал согласие мощной оплеухой. Если же Обезьяна отчитывала его за неверно истолкованный приказ или скверно составленную речь, знаком согласия служили две-три могучие затрещины. Вскоре тело нового царя, нашей мудрой Обезьяны, превратилось в сплошную рану, источавшую кровь или того хуже.
Наконец Обезьяна буквально на коленях стала умолять Льва вернуться к прежнему порядку вещей, на что Лев, изнывая от скуки, как тысячу лет назад, зевнув ответил "да". Зевнув еще раз, мол, ладно, вернемся к прежнему порядку вещей, он принял корону и возвратил перо. С тех пор Обезьяне положено перо, а Льву — корона.
ЗЕРКАЛЬЦЕ, СТРАДАВШЕЕ ОТ БЕССОННИЦЫ
Жило на свете ручное Зеркальце. Когда оно оставалось наедине с собой и никто в него не гляделся, ему становилось до того худо, будто и нет его вовсе на свете, и, возможно, оно было право. Но другие зеркальца потешались над ним и, когда по ночам их складывали вместе в ящик туалетного столика, спали довольные без задних ног, далекие от переживаний бедного невротика.
ФИЛИН, МЕЧТАВШИЙ СПАСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО
В самой непроходимой чаще Леса жил в давние времена Филин, который вдруг проникся заботой о ближнем.
В результате он принялся размышлять о явных злодеяниях, совершаемых всемогущим Львом, о слабости Муравья, который ежедневно рискует быть раздавленным именно в ту минуту, когда более всего занят; о вечно неуместном смехе Гиены; о Голубе, который сетует на воздух, дающий опору его крыльям; о Пауке, ловящем Муху; о Мухе, которая, несмотря на весь свой ум, позволяет Пауку поймать себя, и вообще о всех тех недостатках, что делают Человечество несчастным, и задумался о том, как бы все это поправить.
Вскоре у него выработалась привычка не спать по ночам и выходить на улицу, дабы наблюдать, как ведут себя окружающие, и он принялся пополнять свои знания в сфере науки и психологии, постепенно приводя их в некую систему в своей голове и в маленькой тетрадке.
И вот по прошествии нескольких лет Филин развил в себе незаурядные способности в деле классификации фактов и знал совершенно точно, когда Лев зарычит и когда Гиена захохочет или чем займется полевая Мышь в гостях у Мыши городской, и что сделает Пес с лепешкой в зубах, увидев в воде отражение морды Пса с лепешкой в зубах, и Ворона, когда ей скажут, как чудесно она поет.
В заключение следовал вывод.
Если бы Лев вел себя не так, как он обычно себя ведет, а как Лошадь, а Лошадь вела бы себя не так, как она обычно себя ведет, а как Лев, а Удав вел себя не так, как он обычно себя ведет, а как Теленок, а Теленок вел себя не так, как он обычно себя ведет, а как Удав, и так до бесконечности, Человечество достигло бы спасения, ибо все жили бы в мире и война вновь стала бы тем, чем была во времена, когда войны не было.
Но остальные звери не ценили усилий Филина, каким бы он ни полагал себя мудрым в глазах других. Скорее они считали его глупым, не сознавая глубины его мыслей, и все так же пожирали друг друга, за исключением Филина, которого никто не пожирал, да и сам он никогда никого не кушал.
ЧЕРЕПАХА И АХИЛЛ
Как сообщают телеграфные агентства, на прошлой неделе Черепаха наконец-то пришла к финишу.
На пресс-конференции она скромно заявила, что все время боялась проиграть, поскольку соперник неизменно наступал ей на пятки.
Действительно, через одну десятиквадриллионную долю секунды, стремглав и проклиная Зенона-элейца, прибежал Ахилл.
ХАМЕЛЕОН, КОТОРЫЙ НИКАК НЕ МОГ РЕШИТЬ,
КАКОЙ ЕМУ ЦВЕТ ВЫБРАТЬ
В одной далекой стране, в самой глубине Леса, много лет назад наступили скверные времена. Хамелеона, увлекшегося политикой, охватила полная растерянность, поскольку другие звери, следуя советам Лисы, догадались о его уловках и стали им сопротивляться, денно и нощно нося в карманах наборы разноцветных стеклышек, дабы разоблачать двуличие и ханжество прохвоста. Таким образом, если Хамелеон был фиолетовым и в силу каких-то сиюминутных обстоятельств ему требовалось обернуться, скажем, синим, звери моментально доставали красное стеклышко и смотрели сквозь него, и тогда Хамелеон виделся им все таким же фиолетовым, хоть и прикидывался синим Хамелеоном. А если, будучи красным, он по особым соображениям становился оранжевым, звери применяли соответствующее стеклышко и по-прежнему видели Хамелеона в истинном цвете.
Поначалу это касалось лишь основных цветов, но со временем метод распространился столь широко, что все кому не лень носили при себе полный набор стекол на случай, если наш прохиндей делался просто сероватым, голубовато-зеленым или обретал такой неопределенный цвет, что для различения его требовалось трех-, четырех- или пятикратное наложение стекол.
Но этим дело не закончилось: полагая, что все с ним одного поля ягоды, Хамелеон также воспользовался этой системой.
Дивная получилась картина: всяк на улицах доставал и чередовал стеклышки, при этом все меняли свой цвет в зависимости от политического климата или политических воззрений, преобладавших в тот день недели или в это время суток.
Нетрудно догадаться, что все это стало напоминать вавилонское столпотворение. Однако самые сметливые тотчас сообразили: если дело как-то не регламентировать, наступит неминуемый крах и боги приведут мир к окончательному ослеплению и гибели. И тогда был восстановлен порядок.
Помимо предписаний составленного на сей счет Регламента, обычное право, в свою очередь, устанавливало изысканные правила этикета. Согласно этим установлениям всякий, как это бывает в наиболее цивилизованных странах, мог обращаться за помощью даже к собственным недоброжелателям и в зависимости от потребностей момента одалживать у них недостающие стеклышки определенного цвета, дабы в срочном порядке изменить свою внешность или распознать подлинный цвет встречного.
И только Лев, тогдашний Президент Леса, посмеивался над всеми, хотя порой лукаво подыгрывал им, потехи ради.
С тех пор и пошла поговорка:
В какое стеклышко глянешь,
такого цвета Хамелеона и застанешь.
РАСКАЯВШИЙСЯ ВЕРООТСТУПНИК
Сказывают, что жил в стародавние времена некий Католик, а может, и протестант, и так его истерзали сомнения, что он всерьез вознамерился стать добрым христианином. Но убоявшись, что соседи расценят это как попытку выделиться или привлечь внимание, он решил преодолеть свою слабость и отказался от экстравагантного замысла.
МОЛНИЯ, ДВАЖДЫ ПОПАВШАЯ В ОДНО И ТО ЖЕ МЕСТО
Жила-была Молния, которая дважды попала в одно и то же место. Но поняв, что в первый раз уже нанесла достаточно ущерба и теперь совсем здесь не нужна, она страшно расстроилась.
(См. далее бумажную версию)