Пьеса
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 5, 2007
Перевод Сергей Таска
Дэвид Хэйр[1]
Любви моей посвящается
Факты, положенные в основу пьесы
В 1895 г. маркиз Куинсберри, взбешенный слухами о связи своего сына лорда Альфреда Дугласа с английским драматургом Оскаром Уайльдом, посетил клуб Уайльда и оставил для него записку, в которой говорилось, что он «ведет себя как содомит». Уайльд решил, что не может оставить это обвинение без последствий и что Куинсберри должен быть привлечен к уголовной ответственности за диффамацию, маркиз же в ответ разыскал в Лондоне молодых людей, готовых свидетельствовать в суде против Уайльда. Узнав об этом, Уайльд тем не менее своего иска не отозвал. После того как на второй день слушаний дело против Куинсберри развалилось, уже сам Уайльд был привлечен к ответственности по статье 2-й поправок к «Уголовному уложению» 1886 года; статья предусматривала уголовную ответственность за «совершение непристойных действий в отношении лиц мужского пола».
19 мая 1897 г., после двух лет тюрьмы, Уайльд вышел на свободу. Он тотчас уехал за границу, где и умер в 1900 г, так и не вернувшись в Англию.
Действующие лица
Оскар Уайльд
Лорд Альфред Дуглас
Роберт Росс
Артур Уэлсли
Фиби Кэйн
Сэнди Моффат
Галилео Маскони
Акт первый. Решение остаться — Лондон, 1895.
Сцена первая. Обеденное время
Сцена вторая. Файф-о-клок
Акт второй. Решение оставить — Италия, 1897.
Сцена первая. Сумерки
Сцена вторая. Рассвет
На земле, на черной, всего прекрасней
Те считают конницу, те — пехоту, те — суда;
По-моему же, то прекрасно, что кому любо[2].
Сапфо
В зерне и жизнь и смерть заключены[3].
Рильке
Акт первый. Решение остаться
Сцена первая
Пятница, 5 апреля 1895. Романтическая музыка в оркестровом исполнении. Сквозь зашторенное окно в комнату проникает луч света и ложится на пол возле кровати, на которой занимается любовью юная пара. В постели царит беспорядок, все смешалось — стеганое покрывало, одеяла, простыни, парчовые накидки. Белокожая семнадцатилетняя Фиби удивительно красива. Белокурый Артур, немногим ее старше, крепыш, хорош собой. В полумраке мы видим, как она, отстранившись от возлюбленного, медленно поднимается по стене во весь рост, раскинув руки, как на распятии, а он, коленопреклоненный, приникает лицом к ее ногам. Ренессансная картина: белеющее среди пышных драпировок нагое тело, выражающее страсть через мученичество.
По мере того как свет заполоняет пространство, очерчиваются детали роскошного номера отеля. Слева от кровати — огромное окно, закрытое дорогой гардиной. Справа — дверь. Напряжение нарастает, и тут раздается деликатный стук. Он остается без внимания. Стук становится настойчивее. Кто-то нетерпеливо зовет Артура. Еще раз, громче. Наконец Фиби, а затем и Артур обращают внимание на происходящее. Музыка стихает.
ФИБИ. О Господи, Боже мой!
Оттолкнув партнера, кидается в ванную, как испуганное животное. Артур, завернувшись в простыню, идет к двери. Приоткрывает ее на ширину ладони, но, увидев посетителя, отворяет настежь. Мистер Моффат — по-кошачьи грациозный, элегантный шотландец, за пятьдесят, во фраке.
МОФФАТ. А, это ты, Артур. Так я и думал.
АРТУР. Мистер Моффат.
МОФФАТ. С твоего позволения сделаем немного светлее. (Входит в комнату и направляется к окну. Артур невозмутимо закрывает дверь. Как и Фиби, он настоящий кокни.)
АРТУР. Видите ли, сэр. Я еще не успел…
Моффат отдергивает портьеру, и комнату заливает свет. Взору является разгром после ночного кутежа: валяющиеся здесь и там покрывала, цветы, бутылки, остатки еды на столе.
МОФФАТ. О боже. Вы, кажется, хорошо здесь повеселились.
АРТУР. Ну что вы, мистер Моффат. Мы тут ни при чем. Мы как раз собирались приступить к уборке.
МОФФАТ. Хотелось бы надеяться. И кто же тебе помогает?
АРТУР. Новая горничная.
МОФФАТ. И где же она?
АРТУР. В ванной.
МОФФАТ. Понятно.
АРТУР. Ее зовут Фиби.
МОФФАТ. Благодарю. Ее имя мне известно.
АРТУР. Она тут довольно быстро освоилась.
МОФФАТ. О да. Это сразу видно. (Кажется, он не слишком обеспокоен увиденным.) Может быть, она к нам выйдет?
АРТУР. Если захочет, сэр.
МОФФАТ (громко). Фиби, ты не хочешь к нам выйти?
ФИБИ (из ванной). Мне нужна одежда, сэр.
МОФФАТ. Ну что ж. Я отвернусь. (Поворачивается лицом к стене. Из ванной выходит голая Фиби. С озабоченным видом что-то ищет, ей на помощь приходит Артур.) Что там происходит?
ФИБИ. Я не могу найти свои панталоны, сэр.
АРТУР (протягивает ей). Вот.
ФИБИ. Спасибо.
МОФФАТ. Если ты удалишься в ванную, мы сможем приступить к делу.
ФИБИ. Спасибо, сэр.
Удаляется в ванную. Моффат поворачивается к Артуру, завернутому в простыню. Тот выпускает край простыни, она падает на пол, и он остается в чем мать родила. Оба застыли.
АРТУР. Я не думал, что лорду Альфреду так скоро понадобится номер.
МОФФАТ. Оно и видно. А сейчас самое время приняться за работу.
Моффат, после короткой паузы, принимается за уборку. Артур подбирает свое нижнее белье и начинает одеваться.
АРТУР. Обычно лорд Альфред появляется под вечер.
МОФФАТ. До известной степени это проясняет твое поведение, хотя вряд ли может служить ему оправданием.
АРТУР. Да, сэр.
МОФФАТ. Лорду Альфреду пришлось неожиданно изменить свои планы.
АРТУР. Вот оно что.
МОФФАТ. Нам надо поспешить. (Заглядывая в серебряные судки и ведерки на столике.) Шампанского не осталось. В отличие от раков. К панцирным, похоже, он равнодушен. Наше фирменное блюдо — морские мидии. (Артур, по пояс голый, помогает ему снять постельное белье.) В других номерах на этаже ты убирался?
АРТУР. Да, сэр. И вынес почти всю грязную посуду.
МОФФАТ. Один?
АРТУР. Мне помогала Фиби.
МОФФАТ. Вот как? Вы отметились во всех номерах? (Убирают кровать. Из ванной выходит Фиби, оправляя передник. Артуру.) Бельевую корзину не принесешь?
ФИБИ. Я схожу за ней.
МОФФАТ. Сделай одолжение. (Она направляется к двери.) Фиби, а заодно…
ФИБИ. Да, сэр?
МОФФАТ. Скажи своему дружку, что ему ничто не мешает закончить процесс облачения. (Артур с улыбкой подбирает с пола одежду. Фиби выходит.) Артур, попозже у нас состоится серьезный разговор. Ты позволил себе поведение, непозволительное для отеля такого класса. Я вынужден буду лично отчитать тебя.
АРТУР. Да, сэр.
МОФФАТ. Ты меня понял?
АРТУР (одеваясь). На какое время, сэр, вам будет угодно назначить исправительную акцию?
МОФФАТ. После рабочего дня. Во сколько ты заканчиваешь?
АРТУР. В пять тридцать.
МОФФАТ. Стало быть, сразу после этого.
АРТУР. Да, сэр.
МОФФАТ. Я буду ждать тебя в комнате за кухней.
АРТУР. Как скажете, сэр.
Возвращается Фиби с корзиной для грязного белья.
МОФФАТ. Мы должны думать о репутации нашего отеля.
В дверях появляется Роберт Росс, небольшого роста, изысканно одетый джентльмен, под тридцать, чем-то похожий на Бастера Китона. Он заметно удручен.
Доброе утро, мистер Росс.
Артур, уже одетый, кланяется, Фиби приседает.
АРТУР и ФИБИ. Добрый день, сэр.
МОФФАТ. Боюсь, что комната лорда Альфреда еще не совсем готова.
РОСС. Там кое-какой багаж.
МОФФАТ. Да, сэр. Артур!
Последний выходит, оставив дверь открытой.
РОСС. Я ожидаю лорда Альфреда с минуту на минуту. Кажется, о нашем местопребывании стало известно.
МОФФАТ. Сэр?
РОСС. Я прошел через вестибюль… Никто из ваших служащих не мог проговориться?
МОФФАТ. Об этом не может быть и речи.
РОСС. Весьма признателен.
МОФФАТ. Это исключено. «Кадоган» — сугубо частный отель.
Фиби уходит с корзиной грязного белья.
РОСС. С учетом его репутации мы и сделали свой выбор. Вы же знаете, почему мы здесь.
МОФФАТ. Разумеется, сэр.
РОСС. В данной ситуации должна быть проявлена особая осмотрительность.
МОФФАТ. Наш отель по праву славится своей осмотрительностью.
АРТУР (входит с большим чемоданом). Багаж, сэр.
РОСС. Пожалуйста, поставьте его куда-нибудь.
АРТУР. Если это вещи лорда Альфреда, я распакую?
РОСС. Нет. Это не его вещи.
МОФФАТ (тактично вмешивается). Не волнуйтесь, сэр. Мы всё понимаем, сэр.
В дверях появляется запыхавшаяся Фиби.
ФИБИ. Сэр, там люди…
МОФФАТ. Люди?
ФИБИ. Вроде репортеры.
РОСС (отворачивается). Ну вот! Началось!
ФИБИ. Они уже поднялись по лестнице.
РОСС. Мистер Моффат, это именно то, чего я и опасался.
МОФФАТ. Мои извинения. Ни о чем не беспокойтесь, сэр. Здесь вам никто не помешает, смею вас заверить.
РОСС. Надеюсь.
МОФФАТ. С вашего позволения, я сейчас все улажу.
РОСС. Буду чрезвычайно признателен. Благодарю.
МОФФАТ. Я все сделаю.
ФИБИ. Одна минутка.
Моффат уходит. Следом за ним Фиби. Артур распечатывает чистое белье. Слышно, как Моффат уговаривает репортеров: «Джентльмены… я вас прошу…» Смущенный Росс обращается к Артуру.
РОСС. Вы уж нас извините за этот бедлам.
АРТУР. Сэр?
РОСС. Прошлой ночью мы здесь ужинали.
АРТУР. Никаких проблем, сэр.
РОСС. Мы разошлись только к пяти утра.
АРТУР. Весело провели время?
РОСС. Весело? Я бы не сказал. Пожалуй, нет.
АРТУР (делая свое дело, сама вежливость). Лорд Альфред, я заметил, любит хорошую компанию. Он, кажется, предпочитает не оставаться один.
РОСС. Вы правы. Он человек общительный.
АРТУР. Вот и я о том же. Как он у нас появился — недель пять будет, — здесь кто только не перебывал.
РОСС. Да, лорд Альфред любит компанию.
АРТУР. Вот-вот. А без этого и жить скучно. Вы сами-то, сэр, любите хорошую компанию?
РОСС. Я? (Задумчиво глядит на Артура.) Отчего ж. В разумных пределах. Иногда. Не слишком часто. И, разумеется, по собственному выбору.
В следующую секунду, в сопровождении Моффата, входит лорд Альфред Дуглас (Бози), аристократ двадцати трех лет, капризное белокурое существо поразительной красоты.
БОЗИ. Какой-то бред. Это неслыханно…
МОФФАТ (с поклоном). Лорд Альфред…
РОСС. Бози, тебе надо успокоиться.
БОЗИ. Как такое могло произойти!
РОСС. Увы.
БОЗИ. Я просто отказываюсь верить!
РОСС. Где Оскар?
БОЗИ. Он едет сюда.
РОСС. То есть как? Ты оставил его одного?
БОЗИ. Меня от этого адвокатишки чуть не стошнило!
РОСС. Оскар едет один?
БОЗИ. Я просто встал и вышел из зала. (Поворачивается к Россу, предвосхищая его реакцию.) Не волнуйся, мы с Оскаром так решили. Нам лучше ехать порознь. В него плюнули! Весь Лондон уже знает, что тяжба проиграна. Толпа встретила его улюлюканьем. Они его поносили. Не могу описать этот позор. Наши имена треплют на каждом перекрестке! (Моффату.) Мне нужен стакан холодной воды. Принесите!
МОФФАТ. Да, сэр.
БОЗИ. Бутылочной, слышите! Не этой вашей дряни из-под крана.
Моффат поворачивается к Артуру, который все это время молча убирается в номере.
МОФФАТ (с легкой иронией). Бутылку воды лорду Альфреду.
АРТУР. Сию минуту, сэр.
БОЗИ. Почему здесь такой кавардак?
Артур выходит. Фиби и Моффат наводят порядок.
РОСС. Оскар закончил письмо?
БОЗИ. Да. Письмо написано.
РОСС. Он уже отправил его?
БОЗИ. В «Ивнинг ньюс». Со словами, что он вынужден отказаться от иска, так как не может допустить, чтобы я давал свидетельские показания. (С сарказмом.) Он считает своим долгом оградить меня от скандала!
РОСС. Так и написал?
БОЗИ (в ярости трясет головой). Он, видите ли, не может позволить, чтобы я вступал в публичную дискуссию с отцом. Меня это приводит в бешенство.
РОСС. Н-да.
БОЗИ. Кто лучше меня мог бы заклеймить моего отца! Оскар же запрещает мне отстаивать в суде мои собственные интересы.
РОСС (стеснен присутствием посторонних). Он тебе объяснил. Это было бы нецелесообразно…
БОЗИ. Нецелесообразно?
РОСС. Он счел, что ничего хорошего это тебе не сулит.
БОЗИ (таращась на него, как на сумасшедшего). Это бесподобно! У меня нет слов! Куда уж хуже? Из-за этого плюгавого слизняка, из-за этого вандала моя жизнь, можно сказать, лежит в руинах. И я не вправе объявить во всеуслышание о его мерзких поступках! Спрашивается, почему? Таково желание Оскара! (Обращается ко всем.) Результат? Он всем известен. Суд проигран. Наши имена — его и мое — покрыты бесчестьем. Он совершил роковую ошибку: не вызвал меня в качестве свидетеля!
РОСС. Не вызвал, да. (Оглядывается, думая о том, как поскорей избавиться от прислуги). Секундочку…
БОЗИ. А теперь, изволите видеть, он должен расплачиваться за свое упрямство!
РОСС. Да… Вы не оставите нас на минутку… вас, кажется, зовут Фиби?
Фиби несет книги Бози в другой конец комнаты.
БОЗИ. Положите это! Положите, я сказал! Я просил воды.
ФИБИ. Да. (Застыла, огорошенная этим взрывом ярости.)
РОСС. Прошу прощения. Лорд Альфред переживает трудный момент.
БОЗИ. Робби, ты постоянно говоришь от моего имени. По любому поводу. Ты даже к слугам обращаешься так, словно я пустое место. Мне постоянно затыкают рот! Вот отсюда, из этой привычки не давать мне слова, проистекают все наши беды. (Возвращается Артур с серебряным подносом.) Но больше я молчать не стану!
АРТУР. Ваша вода, сэр.
БОЗИ. Что?
АРТУР. Вы просили воду, сэр. Вот она.
БОЗИ (хмурится, точно не понимая). Ну? Так поставь. Чего ты ждешь? Награды? Похвал?
АРТУР. Нет, сэр. Вам налить?
БОЗИ. Что?
АРТУР. Воду — налить, сэр?
БОЗИ. А как иначе. Давай, Артур. Или есть альтернатива? Вода нальется сама? Сомневаюсь. Мистер Моффат, ну и прислуга у вас! И где вы ее только подбираете? В мюзик-холле? Робби, у тебя есть мелочь? Надо поощрить нашего юного Артура. Пара пенсов найдется?
РОСС. Да, конечно.
БОЗИ. Я с тобой потом рассчитаюсь. (Обращается к Моффату с этакой эстрадной развязностью.) Может, они раньше выступали в варьете?
МОФФАТ. Вы всегда говорили, сэр, что довольны нашим обслуживанием.
Но Бози этот разговор уже наскучил. Он отходит прочь. Росс дает чаевые Артуру и Моффату.
БОЗИ. Ну да, ну да. Как скажете.
РОСС. Благодарю вас, мистер Моффат. Это вам.
МОФФАТ. Боюсь, комната далека от идеального порядка.
РОСС. Если вы нам гарантируете безопасность, остальное мы как-нибудь переживем.
Моффат открывает чемодан. Фиби вызывающе приседает, и все трое ретируются, оставляя номер в более или менее приличном виде.
Бози, ты, наверно, догадываешься, что мне надо с тобой поговорить.
БОЗИ. Еще бы не догадаться. У тебя сразу появляется этот менторский тон: «Пожалуйте в мой кабинет!»
РОСС. Пойми, я должен сообщить тебе нечто важное, жизненно важное, а у нас мало времени. (Он медлит.) Как ты знаешь, я заезжал к нему домой.
БОЗИ. Да.
РОСС. За вещами.
БОЗИ. И?
РОСС. По его указанию я снял в банке деньги по чеку. Ты можешь возмущаться сколько угодно, но ситуация предельно ясна: Оскар уезжает, и свое решение менять не намерен. (Поднимает вверх портмоне Уайльда как лучшее тому подтверждение.) Сюда он заедет буквально на минутку. Ты меня понимаешь. Он не должен здесь задерживаться.
БОЗИ. Само собой.
РОСС. Он должен двигаться дальше.
БОЗИ (глядя Россу в глаза, решительным тоном). Но прежде он должен остановиться и еще раз все обдумать.
РОСС. Нет!
БОЗИ. Робби, я всем обязан Оскару. Я люблю его, я им восхищаюсь. Нет на земле человека, которым бы я восхищался больше. Но принять вызов, как он это сделал…
РОСС. Да.
БОЗИ. А потом все бросить на полпути!
РОСС (терпеливо). Бози, сейчас важнее другое…
БОЗИ. Вчера эта его шутка в суде… даже ты должен был понять, что он себе только навредил…
РОСС. Несомненно.
БОЗИ. В этом он весь! Сыграть на публику!
РОСС. Все так, но в данную минуту это уже не столь важно.
БОЗИ (не слушая его). В конце концов позерство его погубит. Его спрашивают про этого слугу в Оксфорде… целовал ли он его. И что мы слышим в ответ? «Нет, что вы. Он был для этого слишком уродлив». В лицо присяжным!
РОСС. Я знаю…
БОЗИ. Что, удачная шутка? Ничего подобного! Только бы лишний раз порисоваться!
РОСС. Ты прав.
БОЗИ. Я его предупреждал. Но после таких заявлений…
РОСС. Знаю, знаю. Ты это уже говорил.
БОЗИ. …после таких заявлений на нашем деле можно ставить крест. Сами себя похоронили.
РОСС. Да. Мы целую ночь это обсуждали.
БОЗИ (не слушая). Я говорил ему, тысячу раз говорил: «Держись скромнее». Я говорил ему: «Кто из нас двоих англичанин?» Англичане не любят острословов. Они терпеть не могут тех, кто умнее их. Но он не слушал. Нет. (Снова возвышает голос.) Робби, он меня вообще не слушал!
РОСС. Допустим.
БОЗИ. Я тебе говорю.
РОСС. Я не спорю с тобой. Но в данный момент это несущественно. (Тщательно выбирает слова в надежде быть услышанным.) Поверенные твоего отца направили иск. Сведения верные. Бумаги были отправлены генеральному прокурору два часа назад.
Росс попытался успокоить Бози, но тот, кажется, так и не уловил, о чем речь.
БОЗИ. Робби, ну что ты мне объясняешь как маленькому? А зачем, по-твоему, я послал за своим кузеном? Я все это предвидел!
РОСС (делая к нему шаг, все еще спокойно). Бози, через минуту Оскар будет здесь. В нашем распоряжении не так много времени. Только при условии, что мы все сохраним присутствие духа, он сможет быстро собраться в дорогу.
БОЗИ. Ну да.
РОСС. В эти минуты генеральный прокурор разговаривает с министром внутренних дел. Асквит даст свое согласие. Это всего лишь вопрос времени. А затем мировой судья выпишет ордер на арест. (Поднимает руку, предупреждая возражения.) Именно так. Ты слышал сегодня утром, что говорили поверенные Оскара. Если беспристрастно взглянуть на все улики, на список… на этот кошмарный список молодых людей… много ли благоразумия, да и отваги, в том, чтобы оставаться здесь? Сражаться без всяких шансов на удачный исход?
БОЗИ. Кто сказал?
РОСС. Послушай. К чему это глупое упрямство? В суде эти люди выступят свидетелями. Они будут говорить чудовищные вещи. Такое не забывается. Выиграет Оскар или проиграет, его репутация будет растоптана раз и навсегда.
БОЗИ. Это ты так считаешь.
РОСС. Да, я так считаю.
БОЗИ. Я с этим не согласен.
РОСС. Не соглашайся. Это твое право. Но твое несогласие к делу не относится. Сейчас имеет значение только одно — что считает сам Оскар. (Молчание. Бози глядит на Росса с насмешкой.) Оскар заглянул в бездну со всеми ее ужасами. И решил уехать из этой страны. Навсегда. Отнесись к его решению с уважением. (С вызовом глядят в глаза друг другу, отступать никто не намерен.) Мы оба знаем, Оскар натура увлекающаяся. Он — как бы сказать помягче? — человек внушаемый. Что есть, то есть. Особенно когда это исходит от тебя. Я не пытаюсь заткнуть тебе рот. Можешь говорить все, что считаешь нужным. Прошу лишь об одном: сдержанность и еще раз сдержанность. Без истерик. Ты можешь спорить, но ты не должен диктовать. Вот, собственно, и все. По крайней мере сегодня. От этого зависит его будущее. Умоляю, позволь Оскару самому принять решение. Я знаю, Бози, что могу на тебя положиться. От тебя зависит, сумеет ли Оскар использовать свой шанс.
Молчание. Слова Росса, похоже, не столько отрезвили, сколько позабавили Бози.
БОЗИ. Ах, Робби. Ты всегда так красиво говоришь.
РОСС. Благодарю.
БОЗИ. Такой деликатный. Благопристойный. Рассудительный. А тебе никогда не приходило в голову, что жизнь уготовила тебе очень легкую роль?
РОСС. А именно?
БОЗИ. Третьего лишнего. Кто угодно, Робби, сыграет роль третьего лишнего. Тут не нужен особый талант. Ты играешь ее безукоризненно, но помни: эта роль абсолютно не влияет на ход событий. А вот и он!
В коридоре слышится голос Моффата, приглашающего Уайльда следовать за ним. Бози делает шаг к двери. Эту роль может сыграть кто угодно.
Входит Оскар Уайльд. Ему немного за сорок, у него длинные волосы, и он совсем не похож на того женоподобного и томного художника, каким рисует его легенда. Это полнеющий, довольно крепкий и высокий мужчина, соединяющий в себе неуклюжесть с элегантностью. За его спиной маячит Моффат с двумя небольшими дорожными чемоданами.
МОФФАТ. Пожалуйста, сэр, сюда. Вас ждут…
БОЗИ. Ах, Оскар.
РОСС. Оскар, наконец-то.
УАЙЛЬД. Что такое? Бози, мой дорогой Бози…
БОЗИ. Оскар…
Заключают друг друга в объятья.
УАЙЛЬД. Бози…
БОЗИ. Оскар, Оскар! Слава богу, ты здесь
Росс и Моффат молча наблюдают.
УАЙЛЬД. Простите, мистер Моффат. Мы с лордом Альфредом не виделись целый час.
МОФФАТ. Я вас хорошо понимаю, сэр.
УАЙЛЬД. Мы пережили шок разлуки. Чудовищное напряжение. По крайней мере, что касается меня. Там, в вестибюле, репортеры устроили нечто вроде профессионального слета. Мистер Моффат любезно провел меня через этот кордон.
АРТУР (входит с подносом, на нем бутылки в ведерке). Вино, сэр.
УАЙЛЬД. Робби, ты не дашь мистеру Моффату за услуги?
РОСС. Разумеется.
УАЙЛЬД. Пожалуйста, положите чемоданы на кровать. Благодарю.
РОСС. Оскар, ты помнишь, у тебя не так много времени.
Моффат кладет багаж на кровать. Росс дает ему чаевые.
БОЗИ. Робби крайне озабочен тем, чтобы ты здесь не задержался.
РОСС. Бози…
БОЗИ. Он прочел мне целую лекцию о том, как я должен себя вести.
УАЙЛЬД. Право, Робби, это излишне. Бози в любой ситуации ведет себя безупречно.
РОСС. Я не ставлю это под сомнение. Оскар, говори же, какие новости?
УАЙЛЬД. У меня?
РОСС. Да.
УАЙЛЬД. Какие у меня могут быть новости? Никаких. Все с минуту на минуту ждут моего ареста и не устают удивляться, что я еще разгуливаю на свободе. А я, друзья мои, скажу вам одно: то, что я сумел добраться до отеля «Кадоган», это чудо!
МОФФАТ. Да уж, сэр.
УАЙЛЬД. Но несмотря ни на что я наконец-то здесь. В окружении друзей, не так ли, мистер Моффат?
МОФФАТ. Смею думать, сэр…
УАЙЛЬД. И Артур здесь. Мой добрый Артур. Несравненный Артур. Боже мой. (Крепко сжимает ему руку.)
МОФФАТ. Вам лучше бы присесть, сэр…
УАЙЛЬД. Ничего, я пока еще держусь на ногах. Я здесь, но надолго ли? (Отворачивается, чтобы скрыть слезы, но затем снова оживляется.) Такое впечатление, что весь Лондон ударился в бега. Я слышал об этом от других, а сегодня убедился воочию. Выглядываю из экипажа, и что вы думаете? Все столичные извращенцы пакуют чемоданы и бегут во Францию. (Росс нервно косится в сторону прислуги.) Просто какой-то исход. Кто бы мог подумать, что наша диаспора окажется такой многочисленной.
РОСС. Гм…
УАЙЛЬД. Сегодня сборы в некоторых модных ресторанах составят жалкие гроши. Опера в одночасье умрет как искусство. (Взгляд его падает на чемоданы, лежащие на кровати.) Вот все, что осталось от моих земных сокровищ. Мой багаж перевезли сюда по твоему указанию?
РОСС. Да. Я заехал к тебе домой, как мы договаривались.
УАЙЛЬД. Спасибо. Спасибо, мой дорогой Робби. (Обнимая Росса, заглядывает ему в глаза.)
РОСС (тихо). Оскар, пожалуйста, помни, у тебя не так много времени.
МОФФАТ. Простите, сэр, прикажете подать кофе? Вы сегодня ели?
УАЙЛЬД. Ел ли я? Бог мой, дайте-ка подумать.
РОСС. Оскар, боюсь, это невозможно. У тебя просто нет на это времени.
УАЙЛЬД. Совсем?
РОСС. Ты заехал попрощаться с Бози. И, разумеется, забрать свои вещи.
УАЙЛЬД. Да, конечно. Но в одном бокале, Робби, ты ведь мне не откажешь…
РОСС. Нет.
УАЙЛЬД. А после этого я отправлюсь в путь. В ту же секунду.
АРТУР. Сначала пригубите, сэр?
УАЙЛЬД. Наливай, чего там. Рейнское есть рейнское, а сельтерская есть сельтерская. Вкус определяется не бутылкой, а настроением. Сегодня без сомнения рейнское будет отдавать прахом. Сегодня я буду пить собственную смерть. (Закуривает свою первую сигарету.)
РОСС. Мистер Моффат, кеб ждет внизу, как я распорядился…
МОФФАТ. Да, сэр.
В дверях очень кстати появляется Фиби с полотенцами.
А, Фиби. Передай, пожалуйста, кебмену, что мистер Уайльд…
РОСС. Пассажир. Не стоит называть мистера Уайльда по имени…
МОФФАТ. …что пассажир здесь и скоро спустится.
ФИБИ. Хорошо, сэр.
РОСС. Вы всё поняли?
ФИБИ. Чего ж тут не понять. Пассажир… не Оскар Уайльд… здесь и долго не задержится.
Обдав Росса презрением, выходит. Артур подает Уайльду вино.
УАЙЛЬД. Спасибо, Артур.
БОЗИ (со спокойной уверенностью). Оскар, я хотел бы с тобой поговорить.
УАЙЛЬД. Поговорить со мной? Бози, о чем ты! Не тебе спрашивать моего разрешения.
БОЗИ. Да?
УАЙЛЬД. Ну, разумеется. Говори же.
БОЗИ. Если я правильно понял Робби, складывается впечатление…
УАЙЛЬД. Впечатление? (Переводит взгляд с одного на другого.)
БОЗИ. Робби дал мне понять, что мне лучше устраниться… таково твое желание.
УАЙЛЬД (хмурится). Это правда, Робби? Ты так сказал?
РОСС. Я так не говорил. Не совсем так.
УАЙЛЬД. А что ты сказал?
Бози наслаждается тем, что поставил Росса в затруднительное положение.
РОСС. Я сказал… я только сказал, что тебе надо поторопиться.
БОЗИ. Оскар, в эти минуты мой кузен встречается с членами парламента, чтобы не допустить судебного преследования.
РОСС. Бози, не сомневаюсь, твой кузен сделает все от него зависящее. Но есть чисто практические соображения. Поезд. Если Оскар задержится, если он опоздает на поезд, то потеряет все.
БОЗИ. А если он уедет, то завтра проснется… Ты этого хочешь: чтобы его жизнь прошла в чужих краях? Чтобы дорога назад была ему заказана?
Оба говорят на повышенных тонах. Уайльд с улыбкой наблюдает за ними.
УАЙЛЬД. Я вынужден вмешаться. Вам обоим надо успокоиться. Робби, что у нас со временем?
РОСС. Два тридцать.
УАЙЛЬД. А поезд когда? (Росс тянет с ответом.) Скажи мне, во сколько точно отходит поезд?
РОСС. В четыре.
УАЙЛЬД. Ну вот…
РОСС. Расписание связано с отплытием парома.
УАЙЛЬД. Будем реалистами: до вокзала рукой подать. А посему, как люди мыслящие, определим наши ближайшие задачи. Задумаемся на секунду и примем историческое решение: я еще успею поесть. (С довольным видом поворачивается к Моффату. Росс вне себя.)
МОФФАТ. Сэр?
УАЙЛЬД. Робби, будь ко мне справедлив. Мне предстоит долгое путешествие. А, не дай бог, морская болезнь? Мне понадобится дополнительный балласт! Мистер Моффат, что подходит для такого случая? Лобстер? Одним словом, морская пища. По-американски. И рис в качестве гарнира.
МОФФАТ. Наш шеф-повар готовит рис с душистыми специями.
УАЙЛЬД. А можно тимбаль[4]. Превосходная мысль. Как раз то, что надо при переезде через Ла-Манш. (Поворачивается к Бози.) А ты что будешь? Скорее говори, Бози.
БОЗИ. Мне ничего в горло не полезет. Как представлю, что мой отец стоит сейчас на ступеньках здания суда, скаля зубы, как бешеный зверь, рыча, что если он еще раз увидит меня в твоей компании, то пристрелит тебя как собаку.
УАЙЛЬД (рассеянно улыбнувшись, снова поворачивается к Моффату). А лангустов у вас, конечно, не найдется?
МОФФАТ. К сожалению. Не сезон.
УАЙЛЬД. Понимаю.
РОСС (все еще напряжен). Ну что ж. Это твое решение. Я хочу лишь напомнить — репортерам известно, где тебя искать.
УАЙЛЬД. Это ясно.
РОСС. Должен тебя предупредить. Если ты здесь останешься, в любую минуту можно ждать прихода полиции.
УАЙЛЬД. Это придаст еде особую остроту.
Моффат готов уйти. Фиби принесла полотенца.
(Моффату.) Да, мистер Моффат, как вы считаете, к лобстеру рис будет в самый раз?
РОСС. Оскар…
МОФФАТ. Можем предложить отличный картофель дофинэ.
УАЙЛЬД. Я его ел у вас, не помните?
МОФФАТ. Как же, сэр.
УАЙЛЬД. А гарнир для ленча не тяжеловат? Может, он скорее подошел бы к обеду?
РОСС. Хорошо, ешь свой ленч, только побыстрей. Но я еще кое-что должен тебе сказать. Хочу напомнить, что я был у тебя дома.
Атмосфера мгновенно меняется. Уайльд пристально глядит на Росса. Моффат, уловив перемену, тактично откланивается.
МОФФАТ. С вашего разрешения, сэр. Я принесу вам оба блюда, рис и картофель, чтобы вы могли выбрать.
УАЙЛЬД. Прекрасно, мистер Моффат. Спасибо и тебе, Артур.
АРТУР. Ну что вы, сэр.
УАЙЛЬД. Фиби. Фиби, верно?
ФИБИ. Точно.
Все трое стоят перед ним в линию, момент не лишен забавной торжественности.
УАЙЛЬД. В дни испытаний меня обслуживали здесь по высшему разряду. В любое время я был здесь желанным гостем. Для меня это много значит. Нет, это не пустые слова. Я тронут и от души благодарю вас.
МОФФАТ. Мы вам всегда рады, сэр.
УАЙЛЬД (сдерживая слезы). Робби, почему молчит кошелек?
РОСС. Оскар, эти деньги предназначены для другой цели!
УАЙЛЬД. Ты же знаешь, неблагодарность — не мой стиль.
РОСС. Ну что ж. В таком случае я дам свои.
УАЙЛЬД. Робби в своем амплуа. Истинный христианин.
РОСС. Вот. (Сует руку в карман за мелочью.)
МОФФАТ, ФИБИ и АРТУР. Спасибо. Большое спасибо, сэр. Премного благодарны.
РОСС. Я прошу прощения, но нам надо остаться наедине.
Моффат, Артур и Фиби выходят. Уайльд направляется к Бози, чтобы передать ему бокал.
УАЙЛЬД. Бози, ты выпьешь со мной вина? Видишь, тут не один бокал. Вот. Я тебя прошу. Будь со мной рядом, Бози. Ты мне нужен. У нас с тобой еще все впереди. (Целует его в щеку. Общее молчание. Уайльд отходит.)
РОСС. У меня есть для тебя сообщение. Я видел Констанцию.
УАЙЛЬД. Ты с ней виделся?
РОСС. Да.
УАЙЛЬД. И что она сказала? Как дети?
РОСС. Детей я не видел, но она заверила меня, что с ними все в порядке.
УАЙЛЬД. Продолжай.
РОСС. Она в ужасном состоянии. Облегчить ее страдания может только одно. Она умоляет тебя бежать на континент. (На секунду умолкает. Бози наблюдает со стороны.) Послушай…
УАЙЛЬД. Говоришь, детей ты не видел?
РОСС. Нет. По-моему, они играли в детской.
УАЙЛЬД. Ну да. А они… они знают о том, что произошло?
РОСС. Констанция говорит, они ничего не знают. (Не дождавшись реакции.) Она считает, что ради них ты должен решиться на добровольное изгнание. Если ты останешься, чтобы сражаться в суде, все, что там будет сказано, а затем разнесено по городу… на какую жизнь ты их обрекаешь! Она отправляет их за границу. (Уайльд поднимает на него глаза.) Завтра.
УАЙЛЬД. Она отсылает детей? (Молчание. Кажется, впервые Уайльд по-настоящему уязвлен.) Вот как.
РОСС. Твое бегство — это спасение для всей семьи. Вот почему она с облегчением восприняла новость об отъезде.
УАЙЛЬД. Новость об отъезде?
РОСС. Ну да.
УАЙЛЬД. Ты ей сказал, что все уже решено?
РОСС. Я рассказал ей о нашем ночном обсуждении.
УАЙЛЬД. Ты уточнил, кто принимал в нем участие?
РОСС. Да, я упомянул имена присутствовавших. Кроме лорда Альфреда. Согласись, это было бы слишком. (После короткой паузы, тактично.) Ты же понимаешь…
УАЙЛЬД. Да, конечно…
РОСС. Она затаила смертельную обиду. Сказать ей сейчас, что у тебя… что ты продолжаешь видеться с Бози и слушаешься его советов…
БОЗИ (в ярости перебивает). И я должен все это выслушивать!
РОСС. А в чем дело?
БОЗИ. Этот бессмысленный разговор!
РОСС. Почему бессмысленный?
БОЗИ. Потому что ничего не решено! Мы еще ничего не решили! Добровольное изгнание было признано одним из возможных выходов, я отлично помню. (Оборачивается к Уайльду, но тот, опустив глаза в бокал, потягивает вино.) А сейчас нам только предстоит принять решение.
РОСС. Бози, это уже…
БОЗИ. Именно так. Затем мы и собрались здесь.
РОСС. Что бы мы тогда ни говорили, о чем бы ни спорили, сейчас это несущественно. Спустись на землю! Внизу тебя будет ждать кеб. Уже ждет! Я распорядился.
БОЗИ. И что?
РОСС. Оскар едет на вокзал. Другого не дано. На континент уходит последний паром! Оскар?
УАЙЛЬД (берет еще вина). Не расстраивайся. Я помню про поезд и точно знаю, когда надо выйти.
БОЗИ (словно продолжая его мысль). Оскар не может уйти, пока не узнает новости от моего кузена.
РОСС. Даже так!
БОЗИ. Он обещал к трем быть здесь. Узнаем из первых уст, что сказал Асквит. (Россу, гневно.) Этот твой презрительный тон!
РОСС. Мы оба знаем, чем это кончится: поезд уйдет без Оскара!
БОЗИ. Джордж Уиндхем пользуется значительным влиянием. Он член парламента. Надо быть сумасшедшим, чтобы бежать из страны очертя голову, даже не удостоверившись, может ли судебное преследование быть приостановлено.
РОСС. Оно не может быть приостановлено!
БОЗИ (с самонадеянной улыбкой). Не тебе, Робби, об этом судить. Ты меня прости, но о людях из высшего общества у тебя не самые ясные представления. Джордж в приятельских отношениях с премьер-министром.
РОСС. И что из этого?
БОЗИ. Робби, поверь, в этих вещах я разбираюсь лучше. Я надеюсь, мое имя чего-нибудь да стоит. Если уж родился с фамилией Куинсберри, надо уметь этим хоть иногда пользоваться.
УАЙЛЬД (тихо забавляется). Мне бы твою веру в англичан. Они придают национальности такое же значение, как классовой принадлежности. И вот наконец их объединила ненависть к иностранцу. Ведь я ирландец.
БОЗИ. Абсурд.
УАЙЛЬД. Ты полагаешь? Вчера в суде я изучал лица присяжных. Это зрелище повергло меня в ужас. Уверяю тебя, их интерес был не просто профессиональным. Да? Ты видел? (Росс кивает.) В их глазах читалась жажда крови.
РОСС. Да уж.
УАЙЛЬД. Вся нация сплотилась. Меня слишком долго терпели. В этой стране ни у кого нет прав — только временные лицензии. Мою в конце концов решено было отозвать. (Поскольку дальше ему скучно развивать собственную теорию, он переключается на содержимое открытого чемодана. Достает несколько книг.) Что это? Это ты их упаковал?
РОСС. Ну да.
УАЙЛЬД. «Размышления святого Игнатия»? Робби… (Смотрит на него с укоризненным видом.) О Господи. А это что? Час от часу не легче. Диккенс! Робби, ты что, меня не знаешь?
РОСС. Я торопился.
УАЙЛЬД. По-твоему, я уже дозрел до сентиментальных проповедей?
РОСС. А что бы ты предпочел?
УАЙЛЬД. Что-нибудь о страданиях и убийствах. Несправедливости. Пролитая кровь. Мародерство, разорение и насилие. Вот круг моего чтения, вот чего я желаю. Больше ничего. Единственная стоящая книга, где все это есть — Библия. Лучший спутник в изгнании. Я буду читать ее постоянно.
РОСС. Я достану тебе Библию.
БОЗИ (тихо закипая). Оскар, это так неубедительно.
УАЙЛЬД. Неубедительно?
БОЗИ. Твое напускное безразличие…
УАЙЛЬД. Напускное?
БОЗИ. Рассуждать, какие книги взять в дорогу.
УАЙЛЬД. Критический литературный разбор — по-моему, это всегда своевременно.
БОЗИ. Да? Меня ты не обманешь!
УАЙЛЬД. Зачем мне обманывать, а тем паче тебя, Бози? У меня и в мыслях такого не было, можешь мне поверить.
БОЗИ. Ах, оставь, ты отлично понимаешь, о чем я…
УАЙЛЬД. Да? В самом деле? Тогда напомни: что же я понимаю?
БОЗИ. Мне ли не знать, что творится у тебя на душе. Никто тебя не знает лучше меня.
УАЙЛЬД. Ты прав.
БОЗИ. Ты мне дорог, сам знаешь, и я хочу, чтобы ты ясно видел, что происходит.
УАЙЛЬД. Я тебя слушаю.
БОЗИ. Нельзя допустить, чтобы мой отец одержал верх. (Уайльд только пожимает плечами, потягивая вино.) Бежать — значит признать свою вину…
УАЙЛЬД. Ну, конечно.
БОЗИ. …заявить во всеуслышание, что твои враги были правы.
УАЙЛЬД. Увы.
БОЗИ. Как, тебя это не волнует?
УАЙЛЬД. В данный момент, пожалуй, нет.
БОЗИ. Сама мысль об этом! А стыд? А разговоры о том, что ты трус?
УАЙЛЬД (с улыбкой перебивает). Бози, ты сказал: «напускное безразличие». Уверяю тебя, мне незачем что-то изображать. Мое безразличие неподдельно.
БОЗИ. Ах, Оскар…
УАЙЛЬД. Ты настаиваешь, чтобы я принял решение. Чтобы решил свою судьбу. Зачем? Какой в этом смысл? Если я уеду, утверждаешь ты, это катастрофа. Но если я останусь, мое положение будет не многим лучше. Так стоит ли делать выбор? О чем, собственно, ты меня просишь? Зачем мне вообще что-либо предпринимать? (Уверенный в своей правоте, откидывается в кресле.) Я всегда был невысокого мнения о том, что принято называть «действием». Моя мать приучила меня относиться ко всякому «действию» с подозрением. Зачем принимать решение, если это не вызвано необходимостью? И потом учти: мне здесь хорошо. Именно так. В данную минуту что может быть лучше? Суди сам. Отличное вино. Ты со мной. В комнате, где я был счастлив. Целых пять недель. Рядом Робби. И мы втроем предаемся безнадежным фантазиям.
Он смотрит на него с нежной улыбкой. Бози и Росс молчат, не зная, что возразить.
За этими стенами меня ждут одни страдания. Сейчас мой мир полон. Он в равновесии. Однако моя судьба может в одно мгновение измениться. Называй это близорукостью, но факт остается фактом: пока мы сидим в этой комнате, все обстоит не так уж плохо.
Не успевает он закончить, как раздается стук в дверь, и Артур вкатывает тележку.
АРТУР. Прошу прощения…
УАЙЛЬД. Вот и еда… ммм! Восхитительно.
БОЗИ. Послушай…
УАЙЛЬД. Прошу сюда…
БОЗИ. Послушай, Оскар. Ты ведь не собираешься есть?
УАЙЛЬД. Еще как собираюсь.
БОЗИ. Как ты можешь? В такую минуту?
УАЙЛЬД. Артур, тебя не затруднит накрыть стол вон там? (Вставая, покачнулся. Он в одиночку почти прикончил бутылку.) О-ля-ля!
РОСС. Оскар, ты же на ногах не стоишь.
УАЙЛЬД. Ничего подобного. Просто мне надо выпить для большей устойчивости. Дорогой Артур, когда закончишь, я попрошу тебя принести еще вина…
АРТУР. Да, сэр. (Выдвинув складной стол, накрывает его белой скатертью.) Не хочу вас огорчать, сэр, но под вашими окнами собралась большая толпа.
УАЙЛЬД. Толпа?
АРТУР. У них такой вид, будто они собираются линчевать вас.
УАЙЛЬД. Вот как?
АРТУР. Они жаждут крови.
УАЙЛЬД. Надо же. С каждой минутой становится все интереснее. Градус страха растет. Прямо какой-то кипящий котел. Еще вина! Заодно и дверь заколотить, а? (Обводит взором комнату, преисполненный царственного величия.) Все укрепляет меня в мысли не покидать этой комнаты.
РОСС (нервно). Оскар…
УАЙЛЬД. Нет, Робби, секундочку, прошу тебя. Позволь мне эту передышку. Краткий миг равновесия. Каких-нибудь полчаса. Эти сладкие мгновения покоя.
В дверях появляется Моффат.
МОФФАТ. Извините, сэр. Мистер Джордж Уиндхем…
БОЗИ. А, Джордж…
МОФФАТ. Он просит позволения войти.
БОЗИ. Пусть войдет.
УАЙЛЬД. Бози, я бы предпочел, если ты не возражаешь, чтобы вы встретились в холле. В самом деле.
БОЗИ. Почему?
УАЙЛЬД. Он наверняка запыхался.
БОЗИ. Ах, Оскар…
УАЙЛЬД. Не выношу тяжело дышащих людей.
БОЗИ. Что за ребячество, в самом деле!
УАЙЛЬД. Влетит сюда в этих кошмарных полосатых брюках, распираемый новостями, которые брызнут у него изо рта. Одно имя — Джордж Уиндхем! От него так и веет важностью. Уиндхем! Джордж Уиндхем! Так и видишь его, греющего ляжки у камина и рассуждающего о курсе акций.
БОЗИ (кивает, все это ему знакомо). Ну-ну, теперь мы будем всех высмеивать, да? Мы избрали новую линию поведения?
УАЙЛЬД. Вовсе нет.
БОЗИ. А вдруг он принес известие о твоей свободе!
УАЙЛЬД. Вот я и говорю: встреться с ним в холле. Пожалуйста…
МОФФАТ. Что мне ему сказать, сэр?
УАЙЛЬД. Видеть его сейчас… нет, это выше моих сил. (Капризный как ребенок, он ищет глазами новую бутылку.)
БОЗИ. Оскар, Джордж хлопотал…
УАЙЛЬД. Я знаю…
БОЗИ. Он все утро провел в парламенте по твоим делам.
УАЙЛЬД. Поблагодари его от моего имени, но говорить с ним сейчас я не могу.
БОЗИ. Но почему?
УАЙЛЬД. Очень просто! Стоит только открыть эту дверь, как сюда ворвется мир реальности.
Его голос зазвенел. Моффат тихо отступает.
БОЗИ. Эта история уже тянется…
УАЙЛЬД. Какая история?
БОЗИ. Одна и та же проблема на протяжении…
УАЙЛЬД (Артуру). Вина! Ты можешь принести мне вина?
АРТУР. О да, сэр. (Выходит, едва не столкнувшись с Моффатом, о котором все забыли.)
БОЗИ. Ты как будто не понимаешь. Джордж Уиндхем — могущественный человек!
УАЙЛЬД. Я это знаю.
БОЗИ. Он мой кузен, черт возьми! У него есть дела поважнее.
УАЙЛЬД. Не сомневаюсь. (Украдкой улыбнулся Россу.)
БОЗИ. Он, между прочим, рисковал.
УАЙЛЬД. Вероятно.
БОЗИ. Человек его положения. Вступается за тебя. Как ты думаешь, почему мой кузен Джордж рискует своей головой? Потому что, по странному совпадению, он ненавидит моего отца почти так же сильно, как я!
УАЙЛЬД (заглядывает ему в глаза). Понимаю.
БОЗИ. Так почему же ты отказываешься поговорить с ним?
УАЙЛЬД. Ох, Бози…
БОЗИ. Нет, ты ответь! Почему? Он ждет за дверью!
УАЙЛЬД. Бози, мне бы твой запал! (Медлит, прежде чем высказаться по существу.) Я не хочу видеть Джорджа Уиндхема, потому что Джордж Уиндхем ничего не добился! (С радостью переключается на вошедшего Артура.) Слава богу, мое вино! Артур, ты всегда появляешься как нельзя более кстати.
АРТУР. Благодарю вас, сэр. Мне открыть бутылку?
УАЙЛЬД. Всенепременно.
БОЗИ (тема не закрыта). Не понял? Что ты хотел этим сказать? Джордж Уиндхем ничего не добился?
УАЙЛЬД. Исход давно предрешен. Наши действия не могут ничего изменить. (С неожиданной легкостью и непринужденностью.) А впрочем… пусть войдут полосатые брюки и принесут нам известия из обшитых дубовыми панелями коридоров власти, где твой Джордж шушукался с друзьями, благородными и сухими как бисквиты. Но Бози… неужели ты всерьез надеешься, что эти переговоры могут изменить наши судьбы? Неужели ты еще не понял: всё… поздно.
БОЗИ. Поздно?
УАЙЛЬД. Ну да. Разумеется. Спроси Робби. Дальнейшие обсуждения бессмысленны, ибо все заранее предрешено.
БОЗИ. Я не понимаю. Почему ты так говоришь?
УАЙЛЬД. Ты до сих пор не понял? Господи, а я вижу все так ясно! Так отчетливо! Словно божественное откровение.
БОЗИ. Оскар, откуда эта уверенность, что ты непременно проиграешь?
УАЙЛЬД. О!.. (Воздевает руки, близок к слезам.)
РОСС. Бози, послушай…
БОЗИ. Нет, правда! Мы сразу приняли, как нечто очевидное, две вещи. Первое — что судебного преследования не избежать. И второе — если суд состоится, мы обязательно его проиграем.
УАЙЛЬД. Бози, неужели ты действительно полагаешь, что меня это волнует? Неужели ты всерьез считаешь, что мои нынешние страхи — это боязнь проиграть дело?
БОЗИ (идет к нему в порыве сострадания). Оскар, умоляю… я умоляю тебя не сдаваться.
УАЙЛЬД. Не сдаваться? Не сдаваться? Не все ли равно. «Сдаться?» «Продолжать борьбу?» Или — или? Ни то, ни другое? Виновен! Не виновен! Какая, в сущности, разница? Все гораздо проще: у меня есть роль. Пьеса давно написана. Как я ее разыграю — всего лишь вопрос вкуса. Игра актера не может повлиять на действие.
БОЗИ. И в чем же оно заключается?
УАЙЛЬД (с внезапной яростью). Меня изгоняют, вот в чем!
БОЗИ (отворачивается). Ну конечно!
УАЙЛЬД. Это так. Я угодил в сюжетную ловушку. Пьеса развивается по собственным законам, двигаясь к неизбежной развязке: мое бесчестье… мое изгнание… Меня несет волна… (Вдруг оживляется.) В сущности, в том, что меня несет на гребне истории, как ни странно, есть своя свобода. Я могу выбрать маску по своему усмотрению: трагическая… вызывающая… жалкая… безучастная… Могу примерить любую. Могу оживить роль любыми «чувствами». Но все это никоим образом не повлияет на развязку. У этой истории возможен лишь один конец.
БОЗИ (не на шутку встревожен). Но Оскар… откуда такие мысли? Ради бога! И это после всех потраченных усилий! Выйди к нему, что ты теряешь? Кузен настроен очень серьезно. Он глубоко озабочен.
УАЙЛЬД (непринужденно, словно слыша знакомую песню). Ну, разумеется. Ни секунды не сомневаюсь. О, мне знакомо это особое выражение на лице англичанина. Сдвинутые брови, выражающие прямоту, глубокая озабоченность. Решая чью-то судьбу, они принимают вид торжественный и высоконравственный. Рассуждают о законах и принципах, и о том, как им неприятно делать то, что они вынуждены делать. И после всей этой печальной серьезности, после скрупулезного взвешивания всех обстоятельств на весах справедливости — что же? — их решения всегда ведут к одному. Что вы хотите — Англия… Все кончается виселицей! Вот и здесь: петля уже подогнана по шее, и шея эта — моя!
(См. далее бумажную версию)