Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 12, 2007
Брюс Чатвин В Патагонии / Перев. с англ. Ксении Голубович; Тропы песен / Перев. с англ. Татьяны Азаркович. — М.: Логос, 2006
Он родился в мае 1940 года в Шеффилде, Великобритания. В 1958 году окончил Марлборо-колледж и переехал в Лондон, где устроился работать грузчиком в аукционный дом Сотби. Но вскоре, благодаря незаурядному таланту к экспертной оценке, возглавил отдел по импрессионизму, став самым молодым начальником за всю историю предприятия. Дальнейшему развитию его карьеры помешала внезапная и почти полная слепота. Вняв совету врача, герой перестает рассматривать предметы искусства с близкого расстояния и обращает взор к горизонту — он уезжает в Судан. И прозревает уже в аэропорту. По возвращении из Африки (1966) путешественник увольняется из Сотбис, поступает в Эдинбургский университет на отделение антропологии (диплом он так и не напишет). А в 1972-м становится корреспондентом “Санди таймс” и в этом качестве, узаконив любовь к перемене мест, объезжает почти весь мир. Он побывал в Алжире, Индии, Афганистане, Китае, Австралии, Латинской Америке. Друзья рассказывают о его редкой способности располагать к себе людей, благодаря чему он умудрялся оказываться там, куда чужаку вход если не заказан, то труднодоступен. Так, он не раз присутствовал на советах старейшин индейских племен, посещал недоступные для иностранцев территории Китая или, например, получил советскую визу и приехал в Союз, чтобы взять интервью у Надежды Мандельштам… Жизненная тропа нашего героя оборвалась во Франции, в Ницце, — в 1989 году он умер от СПИДа. Незадолго до смерти он совершил последнее путешествие — на этот раз в Грецию, и там принял православие. Заупокойная служба состоялась в греческой православной церкви Лондона на Moscow Road в тот самый день, когда была обнародована фетва против близкого друга “кочевника”, писателя Салмана Рушди.
Все вышеизложенное не художественный вымысел, хотя указанных фактов хватило бы на несколько приключенческих романов, — это реальная биография знаменитого английского писателя и путешественника Брюса Чатвина. Автор романов “Наместник Оюда” (1980), “На темной горе” (1982) и т. д., путевых заметок “В Патагонии” (1977), “Возвращение в Патагонию” (1985), “Тропы песен” (1987) и др., лауреат нескольких литературных премий, Чатвин стал известен широкому российскому читателю лишь несколько лет назад. В 2005 году “ИЛ” (№ 4) опубликовала его роман “Утц” о страсти к коллекционированию. И вот недавно издательство “Логос” выпустило две книги путевых заметок писателя: “В Патагонии” и “Тропы песен”.
“В Патагонии” — первая книга Чатвина, после выхода которой он, что называется, проснулся знаменитым. Это сборник этнографических очерков, сделанных во время путешествия по Южной Америке, или… новелл по мотивам этого путешествия. Отделить правду от вымысла, то есть разобраться в том, чем в большей степени является книга — фикшн или нон-фикшн, беллетристикой или документом — задача непростая (и, заметим, неразрешимая). Многие люди, узнававшие себя в персонажах чатвиновских “трэвелогов” (путевых дневников), обвиняли писателя во лжи и искажении фактов. На что он отвечал: я не увлекаюсь полуправдой, я пишу правду, а потом присочиняю половину. Как бы то ни было, именно коктейль из реальных событий, щедро сдобренный плодами богатой авторской фантазии, делает путевые заметки особенно интересными для обычного читателя. Чего стоит зачин, описание повода (даже если в нем нет ни слова правды), толкнувшего путешественника отправиться в Патагонию. На серванте в доме бабушки повествователя хранился кусочек “шкуры бронтозавра”. Со временем доисторический реликт исчез, но “я по-прежнему интересовался Патагонией”. Детский интерес и воплотился позже во взрослую поездку “по следам динозавров”.
Чатвин прошел Аргентину пешком в одиночестве или в случайной компании, проехал на поездах и попутках. И привез оттуда воспоминания об отдельных людях и их историях, пейзажные зарисовки. Так сложилась книга, в которой каждая главка — рассказ с собственным сюжетом. А все вместе — Патагония, настоящее которой, по Чатвину, сосредоточено в прошлом, тождественно ему, между ними нет дистанции. В каждом населенном пункте путешественнику встречался проводник — человек, связанный с событиями далекого и очень далекого прошлого; в них участвовал он сам или его сосед, отец, дед, прадед и т. д. В книге практически нет актуальной информации: подробного описания городов, кварталов и прочего — за такими подробностями лучше обращаться к справочникам и путеводителям, — но есть то, что принято называть атмосферой или духом места. И уловив его, писатель умудряется разглядеть неожиданное: “Город [Буэнос-Айрес. — Е. Т.] постоянно напоминал мне о России: машины тайной полиции с торчащими антеннами, широкобедрые женщины, которые лижут мороженое в пыльных парках, и такие же подавляющие монументы, такая же картонная архитектура, такие же проспекты, которые, не будучи прямыми, создают иллюзию бесконечного пространства и ведут в никуда. Скорее царская, а не советская Россия, <…> Россия с ее продажными чиновниками, прижимистыми кулаками, Россия, которая закупает продукты за границей, а российские помещики с подозрением косятся на Европу. Так я и сказал одному своему другу. Многие так говорят, ответил он. В прошлом году одна старая белая émigrée приехала к нам в загородный дом и невероятно разволновалась, захотела зайти в каждую комнату, мы поднялись на чердак, и она воскликнула: ▒Ах! Я так и знала! Это запах моего детства”.
Чатвин передвигается по Патагонии по “тропам беззакония”, идет по следам эмигрантов — гангстеров, аферистов, авантюристов разного рода и племени. Одни оказались в Южной Америке, спасаясь от правосудия Старого Света, другие жаждали наживы, третьи — приключений. Кого-то (но таких “В Патагонии” меньшинство) занес сюда вихрь исторических катаклизмов на их родине. Чатвин рассказывает о банде Буча Кэссиди, наводившей страх на банкиров обеих Америк; о моряке Чарльзе Милворде, провернувшем не одну аферу, но так и не нарушившем данное отцу обещание не воровать; о чудаках, самостоятельно провозглашавших себя королями Патагонии; о загадочной и зловещей секте “Brujeria”, которая “существует для того, чтобы наносить вред обычным людям”. Чатвин не только пересказывает (или выдумывает), но и делает собственные открытия и предположения — находит “прототип” шекспировского Калибана в местной легенде о великанах индейского племени теуэльче, “чья сила, рост и оглушительные голоса мешали разглядеть присущую им мягкость нрава”, а в птицах, обитающих на Огненной Земле, “признает” альбатроса из “Сказания о Старом Мореходе” Колриджа. Сюжет поэмы Колриджа писатель возводит к событиям конца XVI века, когда английский мореплаватель Джон Дэвис на корабле “Дезайр” отправился к Южному морю. На одном из островов моряки забили двадцать тысяч пингвинов и поместили засоленные туши в трюм. В тушах завелся “мерзейший червь”, который “поедал все за исключением железа” и едва не погубил команду. “Вот что общего между Джоном Дэвисом и Мореходом Колриджа: плавание к Черному Югу, убийство птицы — или птиц, наказание за этим последовавшее, дрейф через тропики, гниение корабля, проклятие умирающих”.
Путешествуя в поисках чего-то, каким-либо образом связанного с семейной легендой о родственнике, якобы нашедшем доисторическое животное и приславшем бабушке писателя лоскут диковинной шкуры, Чатвин собирает не факты, но истории сродни той, что побудила его отправиться сюда, — предания.
В “Тропах песен”, появившихся через десятилетие после “Патагонии”, неутомимый путешественник странствует по Австралии, проверяя гипотезу, будто бы обыкновение некоторых племен кочевать было первопричиной истории. Австралию он выбрал, зная, что для аборигенов — кочевье, движение — действие сакральное: “Я даже не могу вспомнить, когда именно впервые услышал это выражение — “Обход” (Walkabout). И все же откуда-то у меня взялся этот образ: вот “ручные” чернокожие, которые сегодня мирно и счастливо трудятся на скотоводческой станции, а завтра, не сказав никому и безо всякой причины, сматывают удочки и исчезают в голубых просторах, <…> а потом как ни в чем не бывало возвращаются обратно”. К примеру, по-индейским верованиям, мир сотворен первопредками во Время Сновидений (в период, соответствующий описываемому в первых двух главах Книги Бытия), которые блуждали по земле, воспевали ее и тем самым творили окружающую реальность. Согласно этим представлениям земля не существует, пока ее не увидишь и не “пропоешь”. Вся поверхность Австралии покрыта сеткой подобных “песенных троп”. Абориген регулярно отправляется в “Обход” по одной из них, пропевает строфы, сложенные прародителем — тотемом племени, “тем самым заново совершая Творение”.
Эта книга, написанная за два года до смерти автора, читается как апология путешествия и теоретическое обоснование чатвиновского бесконечного кочевания с континента на континент: только мир, увиденный и затем “пропетый”, существует и существует именно таким, каким его увидел и запомнил наблюдатель. Что, в конечном счете, сводит на нет противоречие между выдумкой и правдой. “Я увидел это так!” — мог бы ответить писатель своим недоброжелателям. За проложенную и так мелодично, с тончайшими переливами и многоголосием, пропетую тропу, читатель может быть благодарен Брюсу Чатвину.
Екатерина Тарасова