Беседа с британским писателем Аланом Силлитоу и его женой Рут Фэйнлайт. Запись беседы Е. Тиновицкой
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 5, 2006
В прошлом году в гостях у «Иностранной литературы» побывали британский писатель Алан Силлитоу и его жена поэтесса Рут Фэйнлайт, давние друзья нашего журнала, не раз печатавшиеся на наших страницах[1]. В беседе принимала участие поэт и переводчик Марина Бородицкая.
«Иностранная Литература». За пятьдесят послевоенных лет существования нашего журнала по крайней мере три номера вышли с вашим участием. В 1962 году вы дали интервью нашему журналу[2].
Алан Силлитоу. То был мой первый визит в СССР.
«ИЛ». Тогда вас очень ценили в Советском Союзе как борца с капитализмом.
А.С. Не знаю, я просто книжки писал. Хотя… почему бы и нет?
«ИЛ». Нам очень хотелось бы узнать, как выглядит литературный процесс в современной Великобритании.
Рут Фэйнлайт. Сегодня большой вклад в английскую литературу вносят уроженцы бывших колоний: юго-восточной Азии, Индии, Африки — достаточно вспомнить, например, Найпола. Эта тенденция наблюдается и в прозе, и в поэзии.
«ИЛ». У нашего читателя наибольшей популярностью пользуются такие британские авторы, как Иэн Макьюэн, Грэм Свифт, Питер Акройд, Тибор Фишер, Дэвид Лодж, недавно скончавшийся Малькольм Брэдбери. Интересно узнать, кого бы вы прибавили к этому списку.
Р.Ф. Прежде всего, женщин: Маргарет Дрэббл, два года назад у нее вышла чудесная книга, «Пестрая моль», ее сестру Антонию С. Байетт, критика и писательницу Лорну Сейдж.
«ИЛ». А что касается поэзии?
Р.Ф. Есть очень хорошие ирландские поэты, пишущие по-английски, причем их немало: Дэррик Махон, Киаран Карсон, Майкл Лонгли. Есть и другие: Джордж Сиртес, венгр по национальности, который в 1956 году приехал в Англию с родителями, поэтесса РутПадел — она же автор книги об античной драме. Отличные стихи у канадской поэтессы Энн Карсон (известны также ее переводы из Сафо и сборник стихотворений «Автобиография ▒Красного’»). Она уже считается классиком. Да, еще Кэтлин Джеми из Шотландии. Но, конечно, все это очень субъективно.
А.С. Хороший романист Джон Кинг. Очень правдиво пишет о футбольных болельщиках. Один из его первых романов — «Англия на вынос», по его «Футбольной фабрике» недавно сняли кино. Последняя его книга — «Тюремный дом» — автобиографическая, о том, как он в Греции попал в тюрьму из-за наркотиков. Он писатель очень человечный, сохраняет гуманность, даже когда описывает жестокость. Наверное, в России это бы понравилось. Потом естьМартин Эмис.
«ИЛ». Вы забыли еще одного значительного писателя — Алана Силлитоу.
А.С. Да ладно, не такого уж значительного! Последний мой роман вышел примерно год назад в ХарперКоллинз — «Человек своего времени», о ноттингемском кузнеце, который родился в середине ХIХ века — в 1866-м; а умер в 1946-м. Это о моем деде, как бы семейная сага. Он вырастил восемь человек детей, а они его ненавидели: он был суровый, такой негнущийся, очень грубый — сама жизнь была грубовата. Но не бывает совсем плохих людей. Я, например, в детстве любил его больше, чем его собственные дети, хотя сам он их любил… Мне хотелось очеловечить его, это была моя главная задача. Ведь всегда, когда пишешь о том, кого знаешь, ощущаешь любовь, иначе он не получится живым.
Три года назад вышел роман «День рождения», есть у меня и сборник эссе «Полет стрел». А только что я закончил роман про одного мафиозного барона «Моггенхенгер», но пока у меня нет издателя: я было отослал рукопись в ХарперКоллинз, но они попросили кое-что изменить, и я забрал ее обратно, теперь мой агент ищет другого издателя.
«ИЛ». А как вы обычно пишете романы?
А.С. Откуда-то из воздуха берутся люди, обретают плоть и кровь и начинают существовать по-настоящему, вот ты и принимаешься о них писать. Как вообще возникают истории? Из реальности и воображения, смешанных в нужных пропорциях.
Мы, например, живем в Ноттинг-хилле, и я раз в неделю езжу на рынок на Портобелло-роуд за овощами и фруктами. И вот покупаю я однажды у лоточника апельсины и бананы, моросит дождь, вдоль тротуара идет женщина лет сорока, и лицо у нее совершенно несчастное и расстроенное. Чем-то она меня заинтриговала, я пришел домой, набросал несколько страниц и забыл о них. Через год наткнулся на свои листки и сочинил целую историю о том, как эта женщина оказалась на Портобелло-роуд, — страниц сто. Перечитав написанное через три года, я уже точно знал, что делать дальше, и позже выпустил роман под названием «Ее победа».
«ИЛ». А сейчас вы над чем работаете?
А.С. Над книгой стихов. На самом деле моей первой любовью была поэзия, а не проза. Каждые несколько лет я выпускаю по поэтическому сборнику. Когда я лежал в больнице, я прочел всю Библию подряд и понял, что английский перевод Ветхого Завета — самая прекрасная поэзия, какая только существует, я и сейчас все время к ней возвращаюсь.
«ИЛ». А вы, Рут, что сейчас делаете?
Р.Ф. Готовлю сборник стихов: одну треть составят новые стихи, вторую — переводы, и последнюю — стихи, которые в 1995 году не вошли в «Избранные стихотворения», этот пласт старых стихов я включаю в новую книжку — иначе он просто затеряется. Кстати, что касается публикации поэзии в Англии: у меня в течение двадцати лет был свой издатель — Хатчинсон, который выпустил шесть больших сборников и даже том избранного, и конечно я думала, что буду печататься у него до конца своих дней. Но вдруг в 1990 году я приношу в издательство книгу, а мне говорят: «Извините, наш финдиректор просил больше не принимать поэзию — мы не можем себе этого позволить». И все тамошние поэты помчались кто куда искать себе издателей. Как раз тогда один редактор, работавший в некой издательской компании, решил открыть свое дело и перехватил у Хатчинсона нескольких поэтов. Продержался года три-четыре, выпускал довольно хорошие книжки, но в 1995 году разорился, потому мой сборник и пропал. Беда в том, что издатели то и дело исчезают, приходится искать новых. На две последние книги я нашла хороших — но кто знает?
«ИЛ». А в Англии тоже считается непрестижным издавать стихи за свой счет?
Р.Ф. Авторы стараются этого избегать.
«ИЛ». Потому что дорого или?..
Р.Ф. Скорее «или». Впрочем, сейчас все публикуются в Интернете.
«ИЛ». Рут, расскажите о вашей переводческой деятельности. Каких поэтов вы переводите?
Р.Ф. Я перевела две книжки знаменитой португальской поэтессы Софии де Мело Брана. С русского переводила Марину Бородицкую, Инну Лиснянскую, Светлану Кекову. Все это вошло в антологию «RussianWomenPoets»[3], сейчас ее собираются переиздавать и в Америке — в университете Айовы, — и в Англии[4].
«ИЛ». Сохранился ли у английских читателей интерес к поэтической классике ХХ века: к Одену, Элиоту, Спендеру?
Р.Ф. Людей, которые читают стихи, вообще не бывает много.
«И.Л.». Вас считают ученицей Роберта Грейвса.
Р.Ф. Не то чтобы я была его ученицей… Просто мы с Аланом жили на Майорке, нам было по двадцать с небольшим, мы ходили в гости к Роберту за много километров, по горам, он показывал мне свои стихи, даже черновики, объяснял, чего хотел достичь с точки зрения поэтики и что в конце концов получилось. Поскольку я самоучка, не кончала университетов и никогда не слушала курсов истории, литературы и тому подобного, это, пожалуй, было моей главной учебой в жизни. Иногда я тоже показывала ему что-нибудь свое, но очень редко, потому что считала, что пишу пока недостаточно хорошо.
«ИЛ». Действительно ли имя Роберта Грейвса когда-то гремело среди английских поэтов, и если да, то почему?
Р.Ф. Трудно сказать. Может быть, потому, что дело происходило в конце 40-х, после войны прошло совсем немного времени, а то, что он писал в «Белой богине»[5], книге об источниках поэзии, шло вразрез с умонастроениями общества. Кельтские источники, к которым он припал и из которых черпал: воспитание друида, древесный алфавит — все это было совершенно иным по духу, чем то, что витало тогда в воздухе.
«ИЛ». В «Таймс литерари сапплмент» опубликована ваша статья о Сильвии Плат…
Р.Ф. С Сильвией мы дружили долгие годы. Были по-особому близки: нам нравились стихи друг друга, обе мы американки, а жили в Англии, у каждой было по ребенку и по знаменитому мужу, а сами мы были вроде бы никто. Словом, нас многое объединяло. Но в последний год ее жизни мы не общались — я была в отъезде, а когда вернулась в Англию, Сильвии уже не было на свете. Ужасное потрясение.
«ИЛ». Каковы ваши впечатления от России в этот приезд?
Р.Ф. Я никогда раньше не спускалась в московское метро, это мой первый опыт. Мы ехали в поезде, напротив нас сидело трое парней, явно выпивших; сидели прислонившись друг к другу — прямо скульптурная композиция Микеланджело, эдакая вакхическая группа, — они слушали один плеер втроем и громко смеялись. И вдруг один из них встал, подошел к нам, протянул диск и сказал Марине: «Отдайте им, это наши военные песни, пусть послушают…»
Марина Бородицкая. Алан сразу стал им руки жать! А на диске действительно были все военные песни: «Синенький скромный платочек», «В лесу прифронтовом», «Землянка»… и «День Победы».
«ИЛ». С тех пор, как вы последний раз были в России, на ваш взгляд, тут что-нибудь изменилось?
Р.Ф. Я здесь не была с 1971 года. Да, кое-что изменилось. Лица.
А.С. Появилось разнообразие выражений. Кстати, стало больше серьезных и уверенных.
«ИЛ». А Англия изменилась?
Р.Ф. Когда там живешь постоянно, мало замечаешь перемены. Уже лет сорок мы не меняем района. Когда мы туда приехали, там были трущобы, и нас все спрашивали: «Вы не боитесь?» А теперь Ноттинг-хилл — одно из самых дорогих мест в Лондоне, напротив нас, кстати, дом русского миллионера.
«ИЛ». Алан, расскажите о ваших отношениях с английской королевой.
А.С. В армии я заболел туберкулезом, и, с одной стороны, это была большая неудача, но с другой — удача. Меня демобилизовали по болезни — в двадцать один год я оказался пенсионером. Мы с Рут смогли уехать во Францию, потом в Испанию, писали там свои книжки, и все это время я получал от королевы пенсию. Каждые три месяца приходил чек от королевы Елизаветы II, и на оборотной его стороне была приписка: «Это, Алан, ваше пособие за три месяца. Через три месяца получите еще. Надеюсь, вы усердно трудитесь, чтобы стать писателем». В общем, более десяти лет я был на содержании у женщины и ничуть этого не стыжусь!
Как только я стал достаточно зарабатывать писательством, я получил последнее письмо от королевы Елизаветы, в котором было сказано: «Дорогой Алан, высылаю вам семьдесят фунтов, но — в последний раз. Желаю больших успехов!»
Кстати, когда у меня вышла первая книга, я пришел к отцу и показал ему — а отец был простой работяга, совершенно неграмотный. Он повертел ее в руках и сказал: «Вот это да! Это же книга! Ты теперь писатель! Вот счастливчик, тебе больше никогда не придется работать!»
Беседу записала и перевела с английского Е.Тиновицкая