Вступление Ильи Смирнова
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 4, 2006
Перевод Ольга Мазо
Перевод с китайского Ольги Мазо[1]
В 1981 году, впервые после почти двадцатилетнего перерыва, на страницах «ИЛ» появилась подборка рассказов китайских писателей. Понять, что происходило тогда в Китае после всех политических катаклизмов 60-70-х годов было нелегко: информация строго фильтровалась и дозировалась. По существу, рассказы в «Иностранке» для большинства читателей явились подлинным открытием — не только новых писательских имен: с журнальных страниц, словно бы в чуть притворенное окно, глянула иная жизнь, угадывался поворот огромной страны к чему-то новому, свежему, обнадеживающему.
Ту подборку составлял Л. З. Эйдлин (1910-1985), великолепно знавший китайскую словесность разных эпох, сам много переводивший, в том числе и современных писателей, а главное, неподдельно любивший Китай. В самые мрачные годы разлада между нашими странами он сумел промолчать, не подпеть мощному хору партийных хулителей, и для него первая небольшая публикация в журнале была настоящим праздником. Передавая мне для перевода газетный разворот с рассказом, он, как всегда, когда говорил о чем-то очень ему понравившемся, слегка причмокнул губами: «Прекрасный писатель, не пожалеете!»
Рассказ, называвшийся «Глаз ночи», и в самом деле оказался примечательным. В нем была тонкость, искренность, даже наивность. В главном герое, литераторе, который, пережив многолетнюю ссылку, впервые оказывается в большом городе и после сельского захолустья буквально потрясен бурлением жизни, без труда угадывался сам автор. Тогда-то наш читатель и встретился впервые с Ван Мэном, одним из самых известных писателей современного Китая. Он еще ходил в молодых — литературу создавали «сорокалетние». Теперь он мэтр, успевший за минувшие десятилетия выпустить на родине и за границей множество книг, побывавший даже министром культуры Китая.
В 2004 году Ван Мэн приезжал в Москву, встречался с сотрудниками «ИЛ», а спустя какое-то время прислал в журнал свои новые произведения. Теперь они перед читателями. Поскольку для русской словесности проза малой формы — жанр не слишком привычный, скажем несколько слов об этой линии в китайской литературе, такой древней, что в ней поистине «ничто не ново», а связь с уже бывшим — не хула, а высокая похвала.
Как и во многих других культурах древности, проза в Китае появилась гораздо позже поэзии. Поначалу это были сочинения мудрецов, исторические записи, описания «гор и вод», т. е. начатки географии. Собственно беллетристика возникла уже сравнительно поздно, в первые века новой эры, и несла родовые черты исторических жизнеописаний, философских диалогов, притч, повествований о чудесах. Особенное пристрастие питали древние авторы к всевозможным курьезам, забавным случаям. Потому-то и форма ранних прозаических опытов, как правило, — короткие рассказики с незамысловатой фабулой, поучительные, наставительные, просто занятные. Ближе всего к ним в европейской традиции стоит, пожалуй, анекдот, по Далю — «короткий по содержанию и сжатый в изложении рассказ о замечательном или забавном случае».
Старинные анекдоты дошли до нас в виде авторских сборников, таких, скажем, как прославленные собрания V в. «Ходячие толки в новом изложении» Лю И-цина и «Лес улыбок» Ханьдань Шуня. Составившие их рассказы лаконичны, насыщены диалогами, меткими суждениями. Каждый в отдельности может показаться не бог весть каким средоточием мудрости, но в единстве из них, как из фрагментов мозаики, складывается определенный взгляд на жизнь, на взаимоотношения людей, даже своеобразная житейская философия.
Что до лаконизма, то китайская традиция вообще весьма склонна к малым формам, будь то четверостишия в поэзии или философская притча в несколько строк. Не случайно Китай не знал эпоса, а повесть и тем более роман возникли только много веков спустя после зарождения прозаической беллетристики. Такова особенность китайского сознания: умение увидеть «великое в малом» ценится куда больше пространных рассуждений. Кстати, даже традиционный китайский сад, «величиной с горчичное зерно», устроен таким образом, что взору гуляющих за каждым поворотом тропинки открываются поистине «тысячеверстые дали».
Не стану с уверенностью утверждать, что именно старинными анекдотами вдохновлялся Ван Мэн, сочиняя свои рассказы. Но помнить о некоторых традиционных особенностях китайской прозы, думаю, читателю небесполезно, тем более что сходство иных произведений нашей подборки с классическими образцами прямо-таки разительное. В них та же ненавязчивая мудрость, незамысловатый сюжет, никаких стилевых изысков — все просто, «пресно», как с похвалой говаривали китайцы в старину. Вчитайтесь в эти короткие рассказы — уверен, вы узнаете о Китае и китайцах много нового, неожиданного, важного. А заодно, быть может, и о себе.
Годы
Несколько старых однокашников собрались в воскресенье и стали жаловаться. Первый сказал:
— Мой дом такой маленький, три человека ютятся на двадцати квадратных метрах. Посмотрите, я весь поседел от тоски.
Второй сказал:
— Вот уже столько лет я занимаюсь нелюбимым делом, кроме того, у меня плохие отношения с начальником. От злости я потерял все зубы.
Третий сказал:
— Маленький дом, плохие отношения с начальством… Как они влияют на здоровье? Я вот долгие годы только и делал, что женился и разводился. Каждая новая тяжба о разводе делала меня старше. Посмотрите, моя спина не разгибается, я превратился в горбуна.
Четвертая сказала:
— Вы все намного счастливее меня. В прошлом году у меня умерла дочь, в этом году — муж. У меня больное сердце, желудок, печень, почки. Кроме того, по женской части тоже проблемы. Мое лицо уже все в морщинах.
Лао Ван сказал:
— Я самый счастливый. Я все время жил в просторном доме, у меня идеальная работа, хорошие отношения с начальством, с женой тоже все отлично, все мои домочадцы здоровы. Я не печалюсь, не злюсь, не волнуюсь. Но посмотрите, я стар, как и вы.
Посмотреть
Лао Ван, осматривая живописные места, вежливо отказался от услуг красивой девушки-экскурсовода, сказав:
— Не надо рассказывать, я приехал только посмотреть.
Лао Ван пошел в музей и попросил специалиста, научного сотрудника музея:
— Не утруждайте себя объяснениями, я пришел всего лишь посмотреть.
Лао Ван пришел в большой универмаг. Девушка-продавщица стала любезно рассказывать ему о товарах, но он сказал:
— Не надо, я пришел только посмотреть.
Для себя он сделал надпись: «Десять тысяч вещей. Спокойно созерцая, обладаешь ими». Все говорили, что написано хорошо, а содержание еще лучше.
Однажды он пришел в ресторан. Девушка-официантка узнала его и спросила:
— Вы пришли поесть или посмотреть?
Он сказал:
— Буду есть и смотреть. Поменьше поем, побольше посмотрю. Но вначале не буду есть, только посмотрю. Закончу есть, опять посмотрю. А может, не буду есть, а буду смотреть.
Сочинение стихов
Лао Ван вдруг решил писать стихи. Он подумал: «Поэт тоже человек. Что в этом такого особенного? Ты можешь стать поэтом, я, вероятно, тоже могу. Разве стихи — это не набор иероглифов? Хорошенько напишу иероглифы, и все получится».
С тех пор он приобрел привычки и нрав поэтов. Стал часто плакать. Часто бродил под деревьями при свете луны. Часто в одиночестве бормотал что-то себе под нос. Часто делал колкие замечания. Часто обзывал окружающих идиотами. Во время еды требовал вина, ел курицу и рыбу. Когда не пил вина, то изображал вдрызг пьяного.
В конце концов он написал сотню стихотворений. Его друзья, ученики, бывшие подчиненные — все пришли выразить свое восхищение. Один связался с издательством, другой — с прессой. Телевидение решило после выхода сборника его стихов сделать о нем специальный репортаж. Редакция журнала приняла решение один выпуск целиком посвятить его стихам. Даже заранее был снят зал для презентации первого сборника стихов.
За пятнадцать минут до презентации Лао Ван еще раз внимательно перечитал то, что написал, и решил все сжечь. Друзья, подчиненные, ученики — все одобрили такое строгое отношение к собственному творчеству.
Лао Ван и сам был рад. Он подумал: «Сжечь стихи — разве это не поэтичнее, чем написать их?»
И тогда он вспомнил о Линь Дайюй[2].
Приземление
Лао Вану приснился сон, будто он управляет самолетом. Сидя за штурвалом реактивного лайнера, он летел сквозь облака, прорывался сквозь туман, парил в небе в свое удовольствие. Лао Ван был абсолютно свободен и счастлив. После пробуждения его просто распирало от ликования.
Но через десять минут Лао Ван вдруг обнаружил, что во сне он только летел на самолете, но так и не посадил его. Это же очень страшно и опасно, если самолет все время парит в воздухе и не приземляется!
Лао Ван каждый день надеялся, что ему снова приснится, как он управляет самолетом. Тогда уж он точно совершит безопасную посадку. Решил, и словно камень с души свалился.
Но Лао Вану по-прежнему снилось, как он летит на самолете, но ни разу не приснилось, как он его сажает. Он очень переживал, не мог ни пить, ни есть, исхудал.
Через год Лао Вану приснилось, что он ремонтирует аэропорт, носит на плечах мешки с цементом, вставляет арматуру. Когда проснулся, обрадовался. Лао Ван наконец понял: как же можно посадить самолет, пока не отремонтированы взлетная полоса и диспетчерская?
Плавание
Лао Ван любил плавать в море. Многие спрашивали его:
— Как далеко ты можешь заплыть?
Он отвечал:
— Ну, уж больше километра проплыву, это точно.
Друзья кивали головами, но не особенно хвалили его.
Тогда Лао Ван решил испытать себя. Плыл, плыл, но сил было еще достаточно. Тогда Лао Ван подумал: «Я уже не молод, зачем строить из себя героя. Главное — знать меру».
Он развернулся и поплыл к берегу. Лао Ван испытывал себя несколько раз, и каждый раз поворачивал обратно, хотя силы еще оставались. Так он и не узнал, насколько же далеко он может заплыть.
Друзья опять спрашивали его при встрече:
— Как далеко ты можешь заплыть в море?
Лао Ван отвечал:
— Сам не знаю. Яуже плаваю несколько десятков лет и никак не почувствую тот момент, когда я уже окончательно выбился из сил. Короче говоря, когда я наконец узнаю, как же далеко я могу заплыть, я уже не смогу вам этого сообщить.
Здоровье
Лао Ван с детства выработал у себя привычку каждый день бегать. Каждый день рано утром он пробегал по два-три километра. Так продолжалось больше пятидесяти лет.
Один врач сказал ему: утверждение, будто бег укрепляет здоровье, не имеет под собой научного основания. Распространенные в обществе всевозможные методы сохранения здоровья — заблуждения. Рождение, старость, болезнь, смерть — это все законы природы, которые ни один человек не может контролировать или повернуть вспять. Если в таком возрасте, как у Лао Вана, слишком много бегать, то можно достичь прямо противоположного результата. Наставляя Лао Вана, он назвал имена нескольких скоропостижно скончавшихся бегунов на длинные дистанции.
Лао Ван всю жизнь доверял науке и после этих слов перестал бегать по утрам.
Лао Ван с детства привык есть яйца, и каждый день, за исключением трех тяжелых лет, он ел одно-два яйца.
Врач сказал, что в желтке содержится много холестерина, поэтому пожилым людям вредно есть много яиц. Тогда Лао Ван перестал есть яйца.
Он перестал бегать, не ел яйца и почувствовал, что в его жизни чего-то не хватает. Все ему стало не в радость.
Тогда врач сказал, что немного бегать и есть немного яиц все-таки полезно. Лао Ван, услышав это, очень обрадовался и снова стал бегать и есть яйца. Он решил поделиться с врачом своими соображениями. Конечно, врач все говорит правильно, но, однако, не следует постоянно рассказывать больным о том, от чего они непременно должны умереть.
Чтение
Когда Лао Ван был молод, у него было только несколько книг, которые он без конца перечитывал.
Во время культурной революции книг не было, но он уже привык читать по ночам и теперь зачитывал до дыр газету «Жэньминь жибао». В результате он помнил списки всех руководителей, которые в те времена присутствовали на больших приемах. В служебных поездках не было даже газет, тогда Лао Ван читал инструкции для пассажиров, суммы компенсаций за порчу имущества и телефонные книги.
Сегодня его книги не умещаются в семи комнатах. Он перелистывает их, возьмет одну книгу в руки, а сам думает, что другая, наверно, интереснее; возьмет третью книгу и снова думает: а не лучше ли вначале прочесть четвертую?
Когда у Лао Вана не было еще столько книг, он помнил все, что прочитал. Когда же у него появился большой выбор, он даже не помнит, какую книгу читал весь день.
Угнали машину
Сын Лао Вана купил машину и вместе с женой и сыном приехал навестить отца. Жена Лао Вана приготовила много вкусных блюд. Все радостно сидели за столом, как вдруг с улицы раздался крик: Машину угнали! Сын Лао Вана изменился в лице, бросил палочки и выбежал во двор. Так как они жили на первом этаже, то выбежал он очень быстро и успел заметить, что зеленый «фольксваген-джетта» как раз выезжает на улицу. Сын очень разозлился, не помня себя, побежал за машиной. Хотя в школе у него и было второе место в беге на четыреста метров, но машина совместного китайско-немецкого производства все же оказалась быстрее. Отплевываясь, сын Лао Вана в изнеможении упал на дорогу. Было решено отнести его домой, но и в полубессознательном состоянии он продолжал твердить:
— Вызовите полицию, вызовите полицию!
Лао Ван спросил:
— А где стояла твоя машина?
Сын назвал место. Он оставил ее в трехстах метрах от дома, так как ближе не было удобных мест для парковки. Лао Ван пошел туда и обнаружил, что машина сына стоит на месте, а сын бежал за машиной соседа.
Не обращай внимания
Лао Ван навестил младшую двоюродную сестру. Сестра сказала:
— Тут есть бездомная собака, она на всех наводит страх, то и дело ворует кур.
Лао Ван сказал :
— Не обращай на нее внимания.
Прошло два дня. Сестра сказала:
— Это что-то невозможное. Собака не только ворует кур, но и покусала наших баранов.
Лао Ван сказал:
— Не обращай на нее внимания.
Прошло еще несколько дней. Сестра сказала:
— Ужас! Вчера бездомная собака забралась в дом и испортила мебель.
Лао Ван сказал:
— Не обращай на нее внимания.
Сестра сказала:
— Тебе ни до чего нет дела, ничего сказать толком не можешь, только и твердишь: «Не обращай на нее внимания».
В тот день Лао Ван с сестрой шли по полю. Вдруг подлетела собака и разинула пасть, собираясь укусить сестру. Та испугалась и громко закричала. Лао Ван размахнулся и ударил собаку ногой прямо в живот. Собака, истошно взвизгнув, бросилась наутек.
Лао Ван помог подняться упавшей от страха сестре и сказал:
— Не обращай на нее внимания.
Хобби
Когда Лао Ван ел жареную в сое лапшу, он говорил, что больше всего любит есть жареную в сое лапшу. Когда ел пельмени с луком пореем, говорил, что больше всего любит есть пельмени с луком пореем. Когда ел баранину, говорил, что больше всего любит есть баранину. Когда ел сухожилия, говорил, что больше всего любит есть сухожилия.
Тогда его спросили:
— Лао Ван, так что ты, в конце концов, больше всего любишь есть?
Он ответил:
— Что люблю, то и ем, что ем, то и люблю. Все, что ем, все люблю, все, что люблю, все ем.
Ему с одобрением сказали:
— Да-а-а.
Встреча
Лао Ван договорился с одним старым другом встретиться пятнадцатого числа за городом в парке. Они давно не виделись, и Лао Ван был очень взволнован предстоящей встречей. В результате он перепутал даты и вместо пятнадцатого числа решил, что их встреча состоится четырнадцатого. Четырнадцатого числа, на день раньше, он прибежал в парк и ждал час, ждал полдня, а друг так и не пришел. Рассердившись, Лао Ван вернулся домой. Придя к себе, он полистал ежедневник и, обнаружив, что перепутал день встречи, посетовал, вздохнув, на свою бестолковость.
Потом он стал сомневаться, идти ему завтра или нет? Снова бежать, потратить несколько часов — это как-то уж слишком. Хотя встретиться со старым другом важно, но нет никакой необходимости два раза бегать в пригород. Ведь встреча людей — это не более чем выражение добрых чувств друг к другу. Ну, так он уже проявил свои дружеские чувства, только на день раньше, а снова нестись в парк — это уже ни к чему. Если же совсем не пойти, тоже будет абсурдно. Ведь прийти не в то время и из-за этого не пойти тогда, когда надо, — нелогично.
Так пойдет он или нет?
Белые гуси
Лао Ван ездил зимой за город к озеру. Был не сезон, поэтому редко кого можно встретить на берегу. Лао Ван гулял в полном одиночестве и думал о том, что часы летят, сезоны следуют своим чередом, годы бегут, не останавливаясь, радость и горе сменяют друг друга.
Однажды после сильного снегопада он увидел пару прекрасных белых гусей, стоящих рядом на берегу, и очень растрогался. Он подумал: «Два этих гуся — что бы это значило? Они наслаждаются зимним пейзажем? Они хотят показать, что не боятся мороза? Это пара влюбленных? Они хотят убедить всех, что огонь любви никогда не погаснет? А, может, они там заледенели, им плохо и некому им помочь?»
На следующий день Лао Ван обнаружил, что гуси по-прежнему были там, по-прежнему стояли рядом, по-прежнему белоснежные, по-прежнему безмолвные, по-прежнему удивительно прекрасные.
И на третий день гуси по-прежнему были там.
Лао Ван потерял покой, он проделал долгий путь, шел по тонкому льду, рискуя провалиться в воду. Он даже стал сомневаться, а настоящие ли это гуси или недавно поставленные скульптуры. Когда он подошел поближе, белые гуси взлетели, словно решили скрыться от него. Обратно они так и не вернулись.
Красота
Когда Лао Ван бывал на приграничной реке, смотрел на ее бурный поток, крутые берега, мутные воды, то ему казалось, что эта река прекрасна.
Когда Лао Ван бывал в лесу, глядел на темно-зеленые кроны деревьев, на листья, многослойным ковром устилавшие землю, то ему казалось, что этот лес прекрасен.
Когда Лао Ван приезжал на море, смотрел на клокочущий прилив, на белые волны, вздымающиеся к небу, видел, как солнце садится в море, а луна из него поднимается, то ему казалось, что море прекрасно.
Когда Лао Ван бывал в городах Европы, видел статуи и фонтаны, крепости и дворцы, то ему казалось, что эти города прекрасны.
Лао Ван постарел и уже никуда не ездил. Глядел на старые фотографии, думал об ушедшем времени, и ему казалось, что все это было прекрасно.
Красота (продолжение)
Лао Ван обнаружил, что некоторые места, которые он любил посещать в юности, просто невозможно узнать. Например, лапшичная, куда он любил заходить. Ее вывеска, двери — все было неповторимым. А сейчас там высится пятизвездочная гостиница. Или взять, к примеру, прежние ярмарки у храмов, свадьбы, аквариумы с лотосами и золотыми рыбками, летних светлячков, старые трамваи.
Лао Ван подумал, что, хотя и нет фотографий, на которых это запечатлено, но все это было прекрасно. Когда он обернулся и снова посмотрел на высотные здания, неоновые огни, новые постройки, ему показалось, что и они хороши.
Луна
Иногда Лао Вану бывало грустно, и тогда он смотрел на луну. Иногда он очень уставал, и тогда он смотрел на луну. Иногда он вдруг чувствовал себя потерянным, и тогда он смотрел на луну. Иногда, разбив по неосторожности драгоценный фарфор, он смотрел на луну.
Лао Ван обнаружил, что луна все время разная. Иногда заходит рано, а иногда поздно. Иногда это тоненький серп. Иногда она пробивается сквозь облака и туман, а иногда светит на много верст вокруг. Иногда заставляет людей горевать, а иногда вызывает приятные, сладостные чувства. Иногда свет луны не давал ему уснуть, а иногда под присмотром ее лучей он засыпал особенно крепко. И это все была одна и та же луна.
И тогда Лао Ван поверил, что независимо от того, смотрит он на нее или нет, независимо от обстоятельств, в которых он находится, независимо от того, какие чувства пробуждает в нем луна, даже независимо от того, есть он или нет его на этом свете, по-прежнему будет сиять одна и та же луна.
Древний город
Лао Ван вместе с группой профессоров и специалистов отправился осматривать сохранивший свой первоначальный облик небольшой городок эпохи Сун, который совсем недавно был причислен ООН к числу важнейших культурных памятников. Все восхищенно вздыхали: «Прекрасно, изумительно, это имеет национальный колорит, тут чувствуется история, здесь так ощущается культура!»
Потом все обрушились с критикой на современные здания, мол, древний, изначальный облик городов полностью разрушен, национальный колорит исчез. Если так будет продолжаться, то Китай станет самым бескультурным местом в мире.
Похвалив городок, побывав на банкете, организованном местными чиновниками, и оставив каллиграфические надписи, типа «национальное достояние», «лучшее в мире», «уникальное», «испытывая глубокие чувства, думаю о древности», «жить в веках», все вернулись обратно в уродливые города, уродливые рестораны и уродливые гостиницы.
Лунные лепешки
Во время праздника середины осени дети Лао Вана сказали:
— В этом году во время праздника мы не будем есть лунные лепешки. Они сладкие и жирные, чего в них вкусного?
Отмечали Новый год, и дети Лао Вана сказали:
— В этом году на Новый год не надо лепить пельмени. Что в них такого вкусного? В Америке их считают бросовой едой.
Во время праздника фонарей дети Лао Вана сказали:
— В этом году в пятнадцатый день первого месяца мы не будем есть юаньсяо[3], чего в них хорошего? В них нет ни грамма животного белка и витамина С.
Во время празднования середины лета дети Лао Вана сказали:
— В этом году в пятый день пятого месяца не надо есть цзунцзы, чего в них хорошего? Клейкий рис, маленькие финики, это все традиционная еда, не лучше ли есть креветки?
Лао Ван сказал:
— И что хорошего в этих креветках? Не лучше ли вовсе ничего не есть и не справлять ни один праздник? Тогда и сэкономишь, и похудеешь.
У врача (1)
Лао Ван приболел, но, решив, что с ним ничего серьезного не приключилось, все время оттягивал визит к врачу. Через несколько дней ему стало гораздо лучше. Домашние и друзья говорили ему, что у него плохой цвет лица, уговаривали показаться врачу. Лао Ван не хотел идти, заявил, что сейчас уже все в порядке, хотя несколько дней назад ему действительно нездоровилось. Но домашние и друзья настаивали, что лучше бы он все же сходил разок в больницу.
Тогда Лао Ван стал думать: а чем я, собственно говоря, болел? Я все-таки выздоровел или нет? Он пошел в больницу, где ему выписали лекарства. Вернувшись домой, он их принял, и ему сразу стало намного лучше. Родные, друзья, да и сам Лао Ван говорили:
— Если заболел, лучше вовремя показаться врачу. Все же есть разница между тем, сходил ты в больницу или нет.
У врача (2)
Жена, дети и внуки Лао Вана заболели гриппом. Поскольку Лао Ван имел лучшее в семье, бесплатное медицинское обслуживание, то обратились к нему с просьбой достать лекарство.
Лао Ван в последнее время тоже чувствовал себя неважно. Он пошел в больницу и, частично приврав, описал свои симптомы гриппа. Ему прописали лекарства, он их купил и принес домой.
Дома и старые, и малые стали принимать это лекарство. Тогда Лао Ван подумал: «Но это же мои лекарства, поэтому, хочешь не хочешь, мне их тоже надо попробовать».
Лао Ван принял лекарства, как велел врач, выпил кипятка и лег на кровать отдыхать. И тут он обнаружил, что в самом деле заболел.
Новый дом
Лао Ван переехал. Увидев его новое жилище, друзья пришли в недоумение. Новая квартира была меньше прежней, дальше от центра города, да и окружающая обстановка была несравнимо хуже.
Но Лао Ван молчал и не объяснял причину переезда. Наконец он изрек:
— Я уже стар. Если не перееду сейчас, то уже не перееду никогда.
Обещание
Однажды на одном мероприятии Лао Ван встретился с одним Большим Начальником. Увидев Лао Вана, тот ужасно обрадовался, дружески похлопал его по плечу и сказал:
— Товарищ Лао Чжао, сколько лет, сколько зим. Понимаешь, я давно хотел с тобой встретиться, но все время занят. Сделаем вот как. В следующем месяце я обязательно приглашу тебя, встретимся, посидим по-простому, без церемоний.
Лао Ван немного растерялся: как это он стал Лао Чжао? Кроме того, с этим Большим Начальником он до этого и виделся-то всего один раз, поэтому ни о какой старой дружбе не могло быть и речи. С чего это вдруг тот решил встретиться? Может, он обознался?
Однако дальнейшие слова Большого Начальника свидетельствовали о том, что тот не обознался. Он действительно говорил про Лао Вана, только по-прежнему называл его Лао Чжао. Лао Ван пропищал как комар «Я Лао Ван», но Большой Начальник не услышал его и продолжал бодро болтать с Лао Чжао.
Лао Ван обрадованный вернулся домой и рассказал все жене, добавив, что скоро Большой Начальник пригласит его по-дружески отобедать. Жена тоже обрадовалась.
Лао Ван не сказал, что его называли Лао Чжао. Разве фамилия так уж важна? Если разобраться, то фамилии — это в конечном итоге оковы, которые человечество само на себя накладывает. Однако мало-помалу Лао Ван понял, что все то, что Большой Начальник говорил о нем, подходило и к Лао Чжао, и к Лао Чжану, Лао Ли, Лао Лю, Лао N.
Лао Ван несколько лет ждал приглашения, но, хотя его до сих пор так и не дождался, он все равно счастлив. Вспоминая об этом, считает за честь, что его хотели пригласить, и часто говорит друзьям:
— Этот Большой Начальник очень прост в обращении и хорошо относится к простым людям. Он хотел пригласить меня и посидеть с ним по-дружески, без церемоний.
Отказ
Друзья установили дома кондиционер, а Лао Ван отказался устанавливать, заявив, что человек по природе своей может приспосабливаться к колебаниям температуры. С появлением кондиционера способность к адаптации, естественно, ослабнет и люди будут все более и более изнеженными. Что же в этом хорошего?
Друзья установили компьютер, а Лао Ван не захотел, сказав:
— Пока я не впал в старческий маразм и достаточно хорошо соображаю. Зачем мне компьютер? Если много им пользоваться, станешь его рабом.
Друзья купили мобильные телефоны, а Лао Ван отказался, сказав:
— Только самый недалекий нувориш может позволить себе такую игрушку. Даже крупнейшие современные европейские специалисты говорят, что мобильные телефоны придуманы для бабников и для тех, кто уклоняется от налогов. Посмотрите, кто из тех, кто занимает должность выше заместителя начальника или выше помощника профессора, пользуется мобильниками?
Друзья купили телевизоры, а Лао Ван отказался, сказав:
— Существует много доказательств того, что у человека появляется зависимость от телевизора, что из-за него можно утратить индивидуальность, что телевизор — это духовный наркотик. Мне такие игрушки ни к чему.
Друзья стали говорить, что Лао Ван великий человек.
Прошло несколько лет, и выяснилось, что у Лао Вана есть и кондиционер, и телевизор, и телефоны, мобильный и станционарный, что у него есть все товары, которые представляли опасность для человеческого духа.
Лао Ван объяснил:
— Чем они удобнее, тем большую опасность представляют для души. Разве мы становимся счастливее, приобретя компьютер? Если вы купили телевизор, значит ли это, что теперь у вас есть любовь? Приобретая кондиционер, приобретаем ли мы дружбу? Если появился достаток, означает ли это, что у вас гармоничная семья? Приводит ли модернизация к торжеству истины, справедливости, равенства и добродетели? По правде говоря, мне они опротивели, но я все же всем этим пользуюсь. Разве не в этом заключается трагедия человеческого рода? Разве мы приходим в этот мир ради разных игрушек?
Тогда все почувствовали, что Лао Ван не только велик, но и мудр, что он, по крайней мере, один из самых мудрых людей этого столетия.
Допрос
Внук Лао Вана спросил его:
— Дед, что ты пишешь целый день?
Лао Ван ответил:
— Я пишу письма.
Внук спросил:
— А зачем ты пишешь письма?
Лао Ван объяснил:
— Хочу кое-что рассказать.
Внук спросил:
— А зачем ты хочешь им что-то рассказать?
Лао Ван ответил:
— Хочу, чтобы люди знали о некоторых моих мыслях, понимали и разделяли их.
Внук спросил:
— А зачем ты хочешь, чтобы люди понимали тебя, сочувствовали, знали о тебе?
Лао Ван сказал:
— Если никто о тебе не знает, не понимает тебя и не сочувствует, то тогда очень тоскуешь.
Внук спросил:
— А зачем тебе тосковать?
Лао Ван спросил:
— А разве одному весело?
Внук спросил:
— Зачем ты говоришь, что одному? Всюду же есть люди.
Лао Ван объяснил:
— Хоть и говорят, что всюду есть люди, но у нас разные интересы.
Внук спросил:
— А зачем вам иметь одинаковые интересы?
Лао Ван подумал, что внук, видимо, только что выучил новое слово «зачем» и учится употреблять его, составляя разные предложения.
Тип характера
Лао Ван решил определить характер своих друзей, задавая им один вопрос: «Как вы относитесь к тому, что у вас занимают деньги и что вы занимаете деньги? Одинаковое ли у вас к этому отношение?»
Лао Ли сказал:
— Я часто забываю о деньгах, взятых в долг, но все время держу в голове суммы, которые в долг дал.
Лао Ван сказал:
— Ты эгоист и пессимист, ты можешь заболеть раком.
Лао Чжао сказал:
— Я хорошо помню свои долги, возвращаю их как можно раньше, а о тех деньгах, которые брали у меня, часто забываю.
Лао Ван сказал:
— Ты все время боишься опозориться. Ты очень осторожный и строго выполняешь свои обязанности. Но возможно, что все-таки ты хороший человек.
Лао Юэ сказал:
— О долгах, как своих, так и чужих, я обычно забываю.
Лао Ван сказал:
-Ты оптимист. Возможно, ты сможешь стать бессмертным и постичь дао, но, похоже, что ты идиот.
Лао Не сказал:
— Я твердо помню обо всех долгах.
Лао Ван сказал:
— Ты догматик. У тебя нет больших перспектив в этой жизни, но и больших глупостей ты наделать не сможешь.
Лао Ма сказал:
— За всю свою жизнь я ни разу никому не дал в долг и никогда ни у кого не занимал.
Лао Ван сказал:
— О тебе… о тебе… мне нечего сказать.
Опавшие листья
Больше всего Лао Ван любил любоваться опавшими листьями на берегу озера. Листья желтели, краснели, летели по ветру.
— Воистину прекрасно, — сказал, очарованный этим зрелищем, Лао Ван.
Он бродил по ковру из листьев, и его переполняла поэзия. Он растроганно сказал:
— Опавшие листья — это стихи.
С каждым днем становилось все холоднее, опавшие листья совсем засохли. Подул северный ветер и смел их. Лао Вана охватило грустное чувство. Печаль человеческой жизни вечна, подумал он. Жизни людей подобны листьям, облетающим на осеннем ветру. Он вспомнил умерших в последние годы друзей и учителей и ощутил безграничную тоску.
Наступило самое холодное время (19-й день зимы). На озере остался только лед, снег и голые деревья. Гуляя по льду и снегу, Лао Ван воспрял духом. Глядя на голые деревья, он подумал, что жизнь листьев и в самом деле коротка, но деревья живут долго. Хоть листья на этом дереве и не такие же, как на том, тем не менее листья того дерева все-таки сравнимы с листьями этого дерева. Жизнь отдельного человека хоть и коротка, но древо жизни по-прежнему может сохранять свою листву зеленой. Лао Вану стало намного легче.
Лишнее
Лао Ван разбирал вещи и обнаружил, что из купленных книг он просмотрел меньше половины и только десятую их часть прочитал внимательно. И все же он продолжал покупать книги.
Отложив книги, он перебрал одежду. Некоторую Лао Ван давно не носил, она уже заплесневела. Некоторые чемоданы он не открывал уже многие годы. В них была одежда, о которой он уже и сам забыл.
Были еще сувениры. Когда он покупал их, они казались интересными. Но Лао Ван привез их уже три года назад, а пакет с ними так и не открыл.
С тех пор как у него появился холодильник, количество продуктов в нем стало постоянно увеличиваться. Количество продуктов, о которых он забывал, тоже росло с каждым днем. Другими словами, количество испорченных продуктов становилось все больше и больше.
Лао Ван признавал, что его жизнь стала лучше. Он понял, что некоторые вещи покупают не ради того, чтобы их использовать, а чтобы испытать мгновенную радость от их приобретения.
Смерть
На одном мероприятии Лао Ван высказал свой взгляд на смерть. Он сказал:
— Когда мне было двадцать лет, я ужасно боялся смерти. В тридцать я о ней забыл. В сорок почувствовал ее приближение и очень огорчился. В пятьдесят изо всех сил стал принимать лекарства и заниматься гимнастикой цигун. В шестьдесят лет, вспоминая о смерти, я тихонько вздыхал. В семьдесят лет, думая о финале, который ждет каждого, я смеялся. А после ста лет я уж точно ни о чем не буду задумываться.
Один из друзей Лао Вана, который считался известным мудрецом, сказал:
— Что за вздор.
Ошибка
Лао Вану позвонил его старый друг Лао Пэн, живущий в другом городе. Он сказал:
— Я послал тебе одну замечательную книгу, которую недавно прочел.
Лао Ван поблагодарил его и стал ждать посылки. Прошел месяц, а книги все не было. Через месяц друг позвонил снова:
— Лао Ван? Ты прочел книгу? Ну, как она тебе?
Лао Ван ответил, что книги еще не получил. Тогда Лао Пэн сказал:
— Подожди еще несколько дней. Если не получишь, скажи мне, я вышлю снова.
Прошел еще месяц, а книги Лао Ван так и не получил. Когда позвонил Лао Пэн, Лао Ван еще раз объяснил, что никакой книги он не получал. Лао Пэн расстроился:
— Я же говорил тебе, если не получишь, позвони, почему же ты не позвонил?
Лао Ван пробормотал «да-да» и извинился. Лао Пэн сказал, что вскоре снова вышлет Лао Вану книгу, и уточнил его адрес и индекс.
Прошел еще месяц, а книга так и не пришла. Лао Ван ходил узнавать на почту, но все безрезультатно. Он перестал спать, все ему было не в радость, он не знал, как быть. Он стал думать, что ему сказать Лао Пэну, когда тот опять позвонит. Если сказать, что не получил книгу, его будут подозревать в том, что он нарочно создает другу трудности. Если сказать, что получил, можно избежать лишних разговоров, но тогда получится, что он соврал. Чтобы этого не произошло, Лао Ван поспешил в магазин и купил эту книгу, но по-прежнему так и не решил, как ответить на вопрос друга.
Тогда Лао Ван просто не стал больше звонить Лао Пэну. Он чувствовал себя виноватым перед старым другом за то, что сделал.
Поболтали
Однажды в субботу поздно ночью в квартире Лао Вана раздался телефонный звонок и женский голос произнес в трубку:
— А, однокашник, угадай, это кто?
Лао Ван не имел никакого представления о том, кто бы это мог быть, однако ласковый тон говорившей не позволил ему сразу в этом признаться. Поэтому он сказал:
— А, это… это…
Собеседница сказала:
— Нет, так не пойдет! Как, ты забыл даже меня? Я же Сяо N!
Лао Ван не расслышал, но как-то неловко было переспрашивать, поэтому он сказал:
— А, добрый вечер!
— Чего доброго-то, мы все уже на пенсии, ни звания, ни чина.
Они проговорили так около часа. Обсудили работу, отношения между людьми, нравы в обществе, борьбу с коррупцией, детей, высокое давление, диабет, квартиру, покупку машины. Однако до конца разговора Лао Ван так и не понял, с кем же он говорил.
Верблюды
Из всех животных самое большое впечатление на Лао Вана произвели верблюды. Они огромны. Они ко всему безучастны. Они вытягивают свои шеи. Они безмолвны и одиноки. Если в пустынной степи стоят только два верблюда и они стоят там с утра до ночи, они никогда не общаются между собой. Наверно, две собаки, две кошки или две птицы вели бы себя по-другому.
Лао Ван подумал, что верблюды — это великаны, это мыслители, это наблюдатели, это просветители. Они — особый мир, это символ, это воля и мудрость, это образец для подражания и это сказка.
Лао Ван вспомнил множество достоинств верблюдов, которые он знал с детства: преданность, выносливость, стойкость, основательность, безропотное выполнение тяжелой работы и т. д.
Они такие хорошие, что у Лао Вана от умиления полились слезы.
Верблюды (продолжение первое)
И тогда дух спросил Лао Вана:
— Так ты хочешь стать верблюдом?
— Нет, — ответил тот. — Стать верблюдом — это значит только размышлять, но не высказывать своих мыслей, есть только траву, но не есть мясо. Это только одиночество, и верблюды никогда не получают никаких званий. Вряд ли это будет правильное решение.
— А кем ты тогда хочешь стать? Моего волшебства хватит на то, чтобы превратить тебя в поп-звезду, в большого чиновника, в богача, в плейбоя, в мафиози и так далее. Скажи, кем ты хочешь быть?
— Я… я… я не могу придумать, пусть я лучше буду самим собой.
Верблюды (продолжение второе)
Однажды в сумерках верблюд, который очень редко подавал голос, вдруг издал странный звук. Лао Ван был страшно потрясен. Что бы это значило? В чем его скрытый смысл и в чем его общая идея? Где здесь форма и где содержание? На что он указывает и на что может указывать? В чем его загадка?
Возможно, это предсказание землетрясения, наводнения, появления еретических учений, группы наркоторговцев, новой разновидности СПИДа? А может, это призыв, вызов, предостережение, то, что заставит нас опомниться, серьезное предупреждение? Может, он бьет не в бровь, а в глаз; обладает такой силой, что может смести тысячу армий?
Или это способ самовыражения, стремление добиться любви, попытка странным криком всех обмануть, шутка, позерство, паника, единственное, на что он способен, самый простой путь получить признание?
Как и следовало ожидать, объяснение биологов было слишком простым и пошлым. Лао Ван им не поверил. Он скорее умрет, чем поверит. Оказывается, если верблюд, такое огромное, одинокое, молчаливое, мудрое создание, внезапно издает странный крик — это всего лишь означает, что настало время ему найти подругу.
Золотые рыбки
Лао Ван купил большой аквариум с автоматическими системами очистки и смены воды, а также регулировки количества кислорода. Затем он купил несколько золотых рыбок. Почитав книгу или утомившись от домашних дел, Лао Ван наблюдал за рыбками и завидовал их веселью.
Когда приходили друзья, то главной темой разговора были золотые рыбки, а сама беседа сводилась к тому, что рыбки — веселые создания, а в большом и современном аквариуме Лао Вана им живется еще веселее. Не ведая забот и печалей, они свободно плавают туда-сюда, такие изящные, такие юркие. Один друг даже сказал, что в следующей жизни хотел бы родиться рыбой. Тогда Лао Ван произнес:
— Ты мой лучший друг. Если ты будешь рыбой, тогда я в следующей жизни хотел бы разводить рыб. Чтобы ты не попал в руки мальчишек или плохих людей, я помещу тебя в мой самый лучший аквариум.
На это его друг сказал:
— Что за чушь.
Корзина цветов
На свое семидесятилетие Лао Ван получил большую корзину цветов. Там красовались и розы, и орхидеи, и агава, и лотосы, и большие лилии. Корзина была великолепна.
Цветы прислали по почте, а подписано было «От друга Вана». Лао Ван долго ломал себе голову, кто бы это мог быть, но так ничего и не придумал. Может, это Лао Ли, он старый друг и учились они вместе? А может, и Лао Лю, ведь между ними еще в годы культурной революции завязалась крепкая дружба? А может, это Сяо Чжао? Они с Лао Ваном друзья, несмотря на разницу в возрасте. А может, и Да Чжоу, ведь он самый верный друг и строже всех соблюдает правила поведения.
Но, встретясь с друзьями, Лао Ван обнаружил, что никто из них не присылал эту прекрасную корзину цветов. Более того, ее не прислал ни А, ни В, ни С. Одним словом, ее не прислал ни один из хороших друзей и знакомых Лао Вана.
«Интересно, — подумал он, — я получил прекрасную корзину цветов и не знаю, от кого она. Человек — удивительное создание».
За эту корзину цветов и за человеческую непостижимость Лао Ван благодарит всех знакомых и не знакомых ему людей.
Старая песня
Один одноклассник Лао Вана сказал ему:
— Лао Ван, поскорей помоги мне вспомнить, как поется та песня, которую мы больше всего любили петь в юности?
Лао Ван спросил:
— О какой песне ты говоришь?
Одноклассник ответил:
— Я забыл.
— А как она называется? — спросил Лао Ван.
— О-хо-хо, у меня такая плохая память, это я тоже забыл.
— Наверно, ты можешь ее напеть? Хотя бы начало, середину или конец.
— Я… я… я забыл.
— Это советская песня? Народная песня севера Шэньси? Ее написал N? Это неаполитанская песенка? Это эстрадная песня? Это ария из оперы?
— Забыл. Забыл. Забыл.
— Так как же я могу помочь тебе ее вспомнить?
И тут одноклассник вдруг завопил, что вспомнил. Он дождался, когда Лао Ван снова задаст ему вопрос, но в ответ не издал ни звука.