Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 1, 2006
У каждого народа есть — и непременно! — свои любимые авторы, которых читают и перечитывают, что называется, с младых ногтей. Не будет преувеличением сказать, что у англичан к их числу принадлежит Беатрикс Поттер, — недаром У.Х. Оден ставит ее первой в троице «Поттер, Кэрролл, Лир». Подобно тому, как у нас двух- или трехлетний малыш с упоением слушает «У лукоморья дуб зеленый…», а сделаешь небольшую паузу, так и торопится вставить слово или даже строку, а не то так и читает целыми кусками наизусть, английские дети слушают и повторяют небольшие сказочки Беатрикс Поттер. Оно и понятно — в этих сказках есть все, что может увлечь маленьких читателей: занимательные приключения и чудесные картинки, которые можно рассматривать часами. Но вот что, пожалуй, понять труднее: выросшие малыши не только не забывают свою детскую любимицу с необычным именем Беатрикс (старинная форма теперешней Беатрис), но снова и снова на протяжении своей уже взрослой жизни вспоминают, перечитывают ее и размышляют о ней. Об этом у нас имеются свидетельства самых взыскательных читателей, таких, как Грэм Грин. Об этом же свидетельствует активная деятельность Британского общества Беатрикс Поттер (основанного в 1980 году), посвятившего себя поиску и сбору материалов о жизни и творчестве писательницы, серьезному их изучению, публикации книг и статей, проведению национальных и международных конференций, на которые съезжаются исследователи из Европы, Америки и Азии.
Увы, в России Беатрикс Поттер почти не известна. На то есть две серьезные причины. Во-первых, ее сказки чрезвычайно трудны для перевода, несмотря на кажущуюся легкость и простоту. Вернее, именно из-за кажущейся легкости и простоты. Переводчики хорошо знают, что перевести отличающийся глубинной простотой текст мастера — а Беатрикс Поттер несомненно из их числа — испытание не из легких. В подобных случаях обычно предпочитают путь «свободного» пересказа, в котором, как правило, заглушая голос автора, победно звучит голос переводчика. Две известные у нас сказки Беатрикс Поттер: «Ухти-Тухти» и «Питер Кролик» — принадлежат именно к таким пересказам; в них, если не ошибаюсь, даже имя автора не указано. Радиопостановка по первой из них пользовалась в советское время даже некоторым успехом, только, скажем прямо, это — не Поттер. Позже появились и некоторые переводы, но, по ряду причин, они не обратили на себя серьезного внимания. Словом, Беатрикс Поттер все еще ждет своего переводчика на русский язык. Своего переводчика и издателя. В данном случае одно неразрывно связано с другим.
Дело в том, что Беатрикс Поттер в своих маленьких книжках — они вышли впервые и с тех пор уже более века продолжают выходить в лондонском издательстве «Фредерик Уорн» (FrederickWarneandCo. Ltd.) — выступает и как автор, и как художник-иллюстратор. Ее тонкие акварели составляют единое целое с текстом, по-своему дополняя и освещая его. Всякие попытки разорвать это единство или «улучшить» иллюстрации, сделав их «поярче», «побольше» (чего обычно требуют отечественные маркетологи), обречены на провал. Я не сомневаюсь, что всякий, кто хоть раз держал в руках изданные Уорном белые книжечки, согласится со мной. Остальных прошу поверить мне на слово.
Когда-то Джейн Остин, повторив в частном письме слова Вальтера Скотта, сравнившего ее романы с миниатюрами на слоновой кости, не без горечи уточнила: «[Они] не более двух дюймов в ширину, и я пишу на них такой тонкой кистью, что, как ни огромен этот труд, он дает мало эффекта. Впрочем, — спешит она прибавить, — художник ничего не может делать неряшливо». Беатрикс Поттер могла бы с полным правом отнести эти слова к своим произведениям, правда, в ее случае они касались бы и текстов, и иллюстраций. И дело здесь конечно не только в количестве, объеме и формате книжек. (Их всего 23, формат 5,6х4,4 дюйма, то есть14х11 см, и текста в каждой, как правило, не больше нескольких страничек.) Так они были изданы впервые — и по сей день чаще всего издаются именно так. Имя Джейн Остин неслучайно всплывает в связи с творчеством Беатрикс Поттер: многое роднит ее маленькие шедевры с романами прославленной писательницы. Глубина понимания человеческой природы (это в сказках-то о животных!), отсутствие назидания и сентиментальности (это в сказках-то для детей!), ирония, склонность к understatement[1], совершенство языка и стиля. Не буду вдаваться в подробности — об этом превосходно написали авторы, чьи статьи приводятся ниже. Скажу только, что Грэм Грин, о котором я прибавлю чуть позже еще несколько слов, как-то назвал Беатрикс Поттер «Джейн Остин детской»; в своем блестящем эссе он решительно, хотя и не без улыбки, выводит ее за пределы детской комнаты.
Говоря о книжках Беатрикс Поттер, мы обычно употребляем русский термин «сказки». Однако, как ни странно это может нам показаться, сама Поттер никогда их так не называла. Дело в том, что термин «сказка» отсутствует в английском языке. Есть «волшебная сказка» — fairy-tale, есть «народная сказка» — folktale, есть различные «сказки о животных», стихотворные и прозаические (они обозначаются по-разному: beastepic, antrоpomоrphicstory и так далее), есть «фэнтези», а вот родовое понятие сказки отсутствует. Беатрикс Поттер не писала сказок — она писала tales. А слово «tale», хотя ивходит в различные видовые обозначения сказок, само по себе означает «повесть», «повествование», «рассказ». Маленькие книжечки Беатрикс Поттер названы просто: «ATaleofPeterRabbit», «ATaleofTomKitten» и так далее, то есть, строго говоря, «Повесть о Питере Кролике», «Повесть о Котике Томе»… Тем самым писательница следует традиции ХVIII-ХIХ веков, противопоставлявшей правдивую, реалистичную tale -сентиментальной или романтической «выдумке», будь то storyили дажеnovel[2]. Взятая сама по себе taleподчеркивала подлинность, невыдуманность повествования. (Вспомним в этой связи роман «Повесть о двух городах» — «ATaleofTwoCities» — Диккенса.) Назвав так свои истории, Беатрикс Поттер подчеркивала их правдивость, реальность. Ее животные ведут себя как люди, и описываемые ею сцены и ситуации вызывают у читателя реальные, жизненные ассоциации. Хамфри Карпентер, большой поклонник таланта Поттер, не может, однако, сдержать удивления, когда поэт Блейк Моррисон сравнивает пьянчужек в пабе с ее героями, укрывшимися от жен в глубоком дупле, однако сцена, в которой жены загулявших зверьков умоляют их вернуться домой, а потом, бесшабашных и веселых, ведут под дождем, поражает именно реальностью поступков, характеров, интонаций. Прибавим к этому, что Беатрикс Поттер обладает даром несколькими словами передавать характер во всех его оттенках и особенностях — даром, который заставляет вспомнить об Остин.
Джуди Тейлор, которой принадлежит первая из печатаемых ниже статей, известна как автор биографии Беатрикс Поттер и публикатор ряда ее писем и дневников. Вступив в Общество Беатрикс Поттер вскоре после его основания, она в течение десяти лет была его председателем. Публикуемая статья — краткий очерк жизни и творчества Поттер.
Его во многом дополняет известный критик и историк детской литературы Хамфри Карпентер, к глубокому сожалению, скончавшийся в конце 2004 года. Карпентер поставил своей целью проследить случаи прямых и косвенных заимствований или упоминаний о Поттер. Среди тех, кто открыто признает свой долг перед ней, такие известные писатели, как Т.С. Элиот, У.Х. Оден, Кристофер Ишервуд … Имен этих, признает Карпентер, не так уж много. Оно и понятно: ведь чаще всего мы не отдаем себе отчета в том, что входит в наше сознание с детства. Безотчетно в нем укореняется. В нашем распоряжении нет статистики таких влияний, однако я не сомневаюсь: они достаточно обширны и значимы. Если, начиная с 1901 года, года появления «Питера Кролика», детская популяция страны, поколение за поколением, читает маленькие книжечки Беатрикс Поттер, это не может не наложить на нацию своего отпечатка. И речь здесь идет о влияниях не только литературных.
Эссе Грэма Грина, которым завершается наша небольшая подборка, требует очень внимательного прочтения. На первый взгляд, это пародия или, пожалуй, травестия (воспользуемся старинным словом, оживленным Ю. Н. Тыняновым) на ученые статьи. Недаром она называется: «Беатрикс Поттер: Очерк творчества». Грин пишет о «великойсаге» Беатрикс Поттер, о ее «величайших комедиях», о романтизме и историзме, называет двух ее крольчат «эпическими героями», прибавляя при этом: «Великие персонажи часто ходят парами: Дон Кихот и Санчо, Пантагрюэль и Панург, Пиквик и Уэллер, Беджамин и Питер». Все это звучит едва ли не издевкой, если принять во внимание непритязательность и миниатюрность историй Поттер. Однако прислушайтесь к тому, что еще утверждает Грин. Он говорит об «избирательном реализме» Поттер, «который не снисходит до описания эмоций и скользит мимо любви и смерти»; о «драматичности действия» — действия, на которое «смотрит со стороны проницательный и неромантичный наблюдатель»; о ее «тончайшей иронии», «афористичности», о «неподражаемом поттеровском стиле», отмеченном «ускользающим своеобразием», которое так трудно анализировать, и восхищается «острым диалогом, точной деталью, уютом повседневной жизни», описанной в ее повестях.
Нет, это не пародия, а признание в любви под плащом травестии. Двадцативосьмилетний Грин признается в восхищении и любви шестидесятишестилетней писательнице, маленькие книжечки которой начали выходить еще до его рождения, — разрыва поколений словно не существует. И неслучайно он сравнивает Беатрикс Поттер с Генри Джеймсом, которому вскоре посвятит несколько замечательных эссе и который останется его кумиром до конца дней. Но тут молодой писатель допускает невольную бестактность. Он высказывает предположение, что между 1907 и 1909 годами писательница перенесла некое душевное потрясение, повлиявшее на ее характер и творчество, и сравнивает это с поворотом в судьбе Генри Джеймса. Грин лишь немного ошибся в хронологии: мы знаем теперь, что Норман Уорн, за которого Беатрикс собиралась выйти замуж, скоропостижно скончался в августе 1905 года от лейкемии. О глубине чувства, которое она питала к Норману, говорит тот факт, что до конца жизни она не снимала подаренное им в день помолвки кольцо.
Беатрикс Поттер, верно, читала эссе Грэма Грина со смешанными чувствами. Однако вторжения в пространство своей личной жизни она не собиралась сносить молча — и дала молодому писателю резкую отповедь (много лет спустя Грин признался, что получил довольно «язвительное послание от мисс Поттер»). Генри Джеймс, который жил в Англии, скорее всего тоже читал эссе Грина, но промолчал.