Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 4, 2005
Запись беседы и вступление С. Торопцева
Отечественным читателям имя китайского писателя Ван Мэна не слишком известно. Впрочем, как и китайская литература в целом, к которой не только читатели, но и определяющие их вкусы издатели относятся скептически и довольно высокомерно — чего не скажешь о пятидесятых годах, когда существовала страстная взаимная любовь между советской и китайской литературами, но тогда художественные вкусы диктовалась политиками.
Именно в пятидесятые и начинал свой писательский путь Ван Мэн, рано ощутивший на себе тяжелую руку власти: в его первых рассказах «Зимняя морось» и «Новичок в орготделе» партийная цензура усмотрела недопустимый отход от «революционного реализма» (близкого родственника нашего соцреализма), требовавшего неукоснительного соблюдения канона «идеального героя» — образца для подражания. А молодого писателя тянуло к изображению человека, к познанию глубин его души и побуждений к действию — пусть социально значимому, но вызванному к жизни личным импульсом, а не внешним давлением. «Ядовитым травам» Ван Мэна посвятила жесткую и резкую статью главная газета Китая «Жэньминь жибао». Так именно по политическим причинам имя Ван Мэна и стало известно гражданам Китая, а также сопредельных и более отдаленных стран — можно сказать, не столько как писателя, сколько как антиписателя. Ван Мэн был исключен из партии и с ярлыком «правого ревизиониста» на два десятилетия выслан для «трудового перевоспитания» на западную окраину страны — в глушь Синьцзяна.
Многих в Китае сломали подобные политические «кампании перевоспитания», вылившиеся в итоге в печально известную «культурную революцию». Многих — но не Ван Мэна.
Реабилитированный в конце семидесятых годов, он вернулся в Пекин и опубликовал подряд «Воздушного змея и ленту», «Грезы о море», «Мотылька», «Взгляд в ночь» (в русском переводе «Ночью в большом городе»), «Весенние голоса» — рассказы и повести, потрясшие страну. Такого китайские читатели еще не читали. Сюжет был отодвинут на второй план, а на первый вышли побуждения героев, секреты их психики, личное восприятие того или иного события, благодаря которому оно из объективного и однозначного превращалось в субъективное и потенциально множественное. По страницам этой новой прозы прихотливо текли «потоки сознания», что приводило одних читателей в восторг, других — в недоумение, третьих — в возмущение (такой отход от «нормы» привычно приписывался «влиянию американского империализма»).
Как раз в то время Ван Мэн появился в «Иностранной литературе»: в 1981 году в № 11 был опубликован рассказ «Ночью в большом городе»; в 1984 году два его рассказа вошли в очередной том “Библиотеки ▒Иностранной литературы’”; в 1986 году в № 9 была напечатана большая подборка его рассказов.
В 2004 году майский номер журнала открылся повестью Ван Мэна «Мертвеющие корни самшита».
Сегодня Ван Мэн — не просто маститый писатель (в издательстве «Жэньминь вэньсюэ» выходит 23-томное собрание его сочинений; за последние годы в разных странах появилось 155 переводных изданий; в России в 1988 году было напечатано «Избранное», в 2004 году вышел прозаический сборник «Следы на склоне, ведущие вверх»), но и общественный деятель: заместитель председателя Союза китайских писателей и китайского ПЕН-клуба, несколько лет исполнявший также обязанности министра культуры и до сих пор находящийся в ранге государственного министра Китая. В ноябре 2004 года Ван Мэн посетил Россию; в Институте Дальнего Востока ему был вручен диплом Почетного доктора.
В конце 2004 года писатель вместе с известными китаеведами Д. Н. Воскресенским и Ю. М. Галеновичем был в гостях у редакции журнала «Иностранная литература».
«Иностранная литература». Господин Ван Мэн, вы спрашиваете, что интересует наш журнал. После «культурной революции» связи резко оборвались, у нас мало информации. Может быть, вы нам расскажете, что происходит в китайской литературе, на что стоит обратить особое внимание?
Ван Мэн. В Китае сейчас весьма оживленная литературная ситуация, на нее сильно влияют рыночные отношения. Многие писатели старшего поколения разочарованы, по их мнению, то, что рынок выталкивает на поверхность, не настоящая литература. Но я ни на кого не сержусь, мои произведения никогда не пользовались особым успехом на рынке. В Москве в свое время был опубликован мой роман «Метаморфозы» в переводе Воскресенского тиражом в 100 тысяч экземпляров, а в Пекине было издано всего 29 тысяч. Когда в 1989 году министр иностранных дел Советского Союза Шеварднадзе приехал в Пекин, китайский министр иностранных дел Цянь Цичэнь дал в его честь обед в резиденции Дяоюйтан, где я тоже присутствовал, и Шеварднадзе воскликнул, обращаясь ко мне: «О, товарищ (это слово Ван Мэн произносит по-русски) Ван Мэн». Я ответил ему: «В Китае мой роман вышел тиражом в 29 тысяч, а в Москве — 100, так что я теперь должен писать для советского читателя!»
Дмитрий Воскресенский. Но деньги за тираж получил не я, а редакция.
ВМ. Знаю, знаю… Мне тогда дали так много журналов с моими публикациями, я чувствую себя lucky[1] от того, что меня здесь знают. Сейчас я пишу серию микрорассказов, всего их будет триста с чем-то. Не обязательно, конечно, печатать все триста, но рассказов тридцать — на ваше усмотрение — можно бы перевести.
Д. В. Это имеет какое-то отношение к вашей книге «Моя философия жизни»?
ВМ. Нет. «Философия жизни» напечатана на Тайване традиционными иероглифами, переведена в Малайзии, Южной Корее.
Д. В. А в Сингапуре?
ВМ. В Сингапуре — нет. Я бы хотел представить вам нескольких писателей. Вот, например, хорошо известная Торопцеву Те Нин из провинции Хэбэй, Ван Аньи из Шанхая, есть интересный харбинский писатель, несколько молодых — тридцатилетних, Чэнь Чжань из Пекина.
Сергей Торопцев. А как вы относитесь к Цань Сюэ?
ВМ. Это особенная писательница.
Д. В. Женская литература сейчас очень сильна в Китае. По крайней мере есть с десяток талантливых женщин.
ВМ. Много хороших писателей, живущих на северо-востоке Китая, они пишут о деревне, и все, что они описывают, близко России.
Д. В. Это что — почвенничество?
ВМ. Не сказал бы. На юге, в провинции Хэнань, есть писатель Чжан Юй, он изображает жизнь воришек, взаимоотношения старого полицейского и женщины-воровки, это вроде итальянской серии «полицейские и воры», больше всего любят такие произведения французы — как бы в духе неореализма. Я читал, что в России тоже поднялась волна неореализма. А есть еще поколение совсем юных, двадцатилетних, так сказать, компьютерная литература.
Д. В. Вы имете в виду Ван Шо?
ВМ. Нет, других, еще моложе. Они пишут о наркотиках, сексе.
«ИЛ». Вас переводят на иностранные языки?
Д. В. Очень много.
ВМ. Да, много переводят в Германии; во Франции в 2004 году к Году Китая выпустили четырехтомник, из которого два тома — синьцзянская проза, какая-то часть микрорассказов тоже вошла туда, эта подборка была названа «Смеюсь, но не отвечаю». Китайские журналы любят такие маленькие истории.
«ИЛ». Вы много путешествуете?
ВМ. В этом году уже в третий раз выезжаю, всего был в пятидесяти странах, и в Европе, и в Африке, десять раз был в Америке, жил там два года. В Италии недавно издали мой словарь китайских идиоматических выражений с современным комментарием.
С. Т. Свое лучшее произведение «Чалый» Ван Мэн написал в Америке.
«ИЛ». А вот такой вопрос: китайские писатели чувствуют какое-то давление со стороны властей? У нас до перестройки была масса всяких начальников, упаси бог, напечатать что-нибудь, что «там» не понравится. А последние пятнадцать лет никаких начальников нет.
ВМ. Сейчас в Китае ситуация, можно сказать, благоприятная, как правило, китайские писатели не испытывают никакого давления. Китайские руководители приобрели опыт: если какое-то опубликованное произведение им не нравится, лучше не критиковать, потому что потом весь мир станет говорить, что в Китае началось давление, а это только лишние хлопоты, но с издателем они поговорят.
С. Т. У нас есть такое понятие «внутренний редактор». А есть ли оно у китайских писателей?
ВМ. Положим, какой-нибудь писатель изображает ужасную жизнь деревни, ее беспросветную бедность; в издательстве читают и понимают, что руководству это радости не принесет, — они сами не станут такое издавать. В Китае очень много частных университетов, но ни одного частного издательства. Правда, существуют издательства, которые специализируются на «пиратских изданиях», кроме того, есть книжные ярмарки, Интернет. Плохо то, что западные СМИ, даже еще не прочитав, восхваляют то, что не находит одобрения у китайского руководства. Они сразу объявляют подобного автора самым лучшим, начинается его «раскрутка». В Берлине таких «раскрученных» спросили: «Вы не боитесь возвращаться, в Китае с вами ничего дурного не случится?» Те ответили: «В Китае — реформы и открытость». Можно сказать, сейчас противостояние властей и творческих людей довольно мягкое.
«ИЛ». Вы освоили компьютер?
ВМ (с усмешкой). Конечно. Перед поездкой я по Интернету посмотрел, какая погода в Москве. Вот визитные карточки с моим электронным адресом.
«ИЛ». В нашем журнале существует Международный совет. Это такие писатели, как Гюнтер Грасс, Морис Дрюон, Милан Кундера, Артур Миллер, Кэндзабуро Оэ. Если мы предложим вам стать членом нашего Совета…
ВМ. Спасибо, спасибо, это хорошая мысль. Лет пятнадцать назад Айтматов[2] прислал мне письмо с предложением войти в Совет. Но в то время я был министром культуры, а в отношениях между Китаем и Советским Союзом существовало немало трудностей, и я с сожалением вынужден был отказаться. Сейчас никаких проблем не существует, и это будет честью для меня.
«ИЛ». Значит, вы у нас будете представителем китайской литературы, и от вас во многом будет зависеть, что мы опубликуем.
ВМ. Китайские писатели очень интересуются современной русской литературой. Перед поездкой я выяснял, какова ситуация в трех самых крупных издательствах Пекина, Шанхая и Нанкина, попросил дать списки того, что они издали из русской литературы за последнее десятилетие. Оказалось более двухсот наименований, включая, конечно, русскую классику, но и современных писателей тоже немало.
Юрий Галенович. Я недавно был в Пекине и слышал разговоры о том, что «общество малого благосостояния», которое сейчас строится в Китае, становится «обществом гармонии». Что вы об этом скажете?
ВМ. «Общество гармонии» надо понимать как более спокойное состояние общества. Это решение последнего съезда партии. В Китае двести лет непрерывно происходили столкновения, войны, революции, менялись политические движения… Слишком много всего этого!
«ИЛ». А есть сейчас в Китае аналог «Иностранной литературы»?
ВМ. Да, главных два: в Пекине «Шицзе вэньсюэ» («Мировая литература») и в Шанхае «Вайго вэньсюэ» («Иностранная литература»).
«ИЛ». Как вы чувствуете себя в Москве?
ВМ. Очень рад быть здесь. Чувствую, что попал к старым друзьям.