Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 4, 2005
ВЕНГРИЯ
Петер Эстерхази — о своем “театре слов”
На последней Франкфуртской книжной ярмарке состоялось вручение премии Мира Союза немецких книгоиздателей одному из самых известных современных венгерских прозаиков Петеру Эстерхази. Вскоре после церемонии лауреат дал интервью швейцарскому поэту и критику Ильме Ракузе. Несмотря на торжественность повода для встречи, Эстерхази не произносил “громких слов”, ибо, как он объяснил собеседнице, “ироничный ответ уместен всегда”. Так, в связи с присуждением премии его больше всего порадовало то обстоятельство, что члены жюри, отметившие его творчество столь серьезной наградой, сочли “немецкую серьезность” в принципе совместимой с его “венгерской несерьезностью”.
Впрочем, последняя книга Петера Эстерхази “Исправленное издание. Приложение к роману ▒Harmonia cælestis’” (русский перевод — “ИЛ”, 2003, № 11), стала серьезным событием в венгерской и не только венгерской литературе. Автор написал ее после знакомства с документами из архива бывшей венгерской службы безопасности, из которых выяснилось, что его отец, всегда являвшийся для него идеалом, был тайным осведомителем в период социализма. Как прореагировал на книгу венгерский читатель? Что он испытал: шок или катарсис?
“Воздействие книги было ошеломляющим, — говорит Эстерхази. — Однако толчком к тому, что принято называть “преодолением прошлого”, она не стала. Скорее всего, и не могла стать. Или — не может стать в настоящий момент, потому что венгерское общество по разным причинам пока не готово извлечь урок из собственной истории”.
Прозу Эстерхази его венгерский коллега Имре Кертес однажды охарактеризовал как “театр слов”, имея в виду, что из-за ее сложного устройства (использования техники монтажа, смещения временных пластов и прочих ее особенностей) главным персонажем произведений становится сам язык. Не повлияло ли на стилистическую манеру Эстерхази то обстоятельство, что он получил математическое образование? Эстерхази предполагает, что дело скорее в его врожденных качествах. И в математике, и в литературе ему помогает “увлеченность формой, формализацией, абстракцией”. По его словам, “когда начинаешь новую книгу, главное — найти для нее верный тон, это куда важнее, чем придумать фабулу”.
Известно, что в своих романах Эстерхази широко использует цитаты. Как он сам объясняет эту особенность своей прозы?
“Здесь, возможно, сказалось мое романтическое или, лучше сказать, детское восприятие литературы, предполагающее, что книги связаны между собой дружескими отношениями и выручают друг друга, — говорит писатель. — Я мог бы при случае рассказать, например, о дрожи радостного возбуждения, в которую повергает меня чужой текст… Как бы то ни было, я благодарен всем книгам, которые помогли моим. Но вообще в употреблении цитат нет ничего необычного. В каком-то смысле все, к чему бы мы ни обратились, является цитатой, повторением. Интертекстуальность — вовсе не изобретение современной эпохи, сама речь функционирует так: она то и дело явно или неявно отсылает нас к чужим высказываниям. Ни одно предложение не существует само по себе. И в любом современном романе даже словечко “да” всегда хоть чуть-чуть перекликается с последним словом джойсовского “Улисса””.
Ильма Ракузе, отметив доброжелательность Эстерхази, предположила, что он счастливый человек. Так ли это на самом деле?
“Безусловно так, — согласился писатель. — Правда, доброжелательность просыпается во мне только после завершения рабочего дня, ближе к вечеру. Но прежде чем дать исчерпывающий ответ на ваш вопрос, мне предстоит решить одну маленькую исследовательскую задачку — вывести научное определение счастья. И я уже приступил к соответствующим предварительным изысканиям, тоже, кстати, отнимающим изрядную толику рабочего времени…”
Какого рода ответственность лежит на Эстерхази-писателе?
“Я вижу свою ответственном в том, чтобы создавать добротную прозу — это я заявляю со всей серьезностью, на какую способен, даже без тени улыбки. В моей — в других отношениях прекрасной — стране так много говорили и до сих пор говорят об ответственности, что я покрываюсь сыпью цвета нашего национального флага, стоит мне только услышать это слово. Я — приверженец старомодных, несколько расплывчатых представлений о духовной жизни вообще и духовности литературы в частности, и мне бы хотелось и дальше оставаться верным моим убеждениям. Это я и называю ответственностью”.
На ил. Петер Эстерхази
США
Роман, который так никогда и не увидит свет
Недавно в США была обнаружена рукопись дебютного неопубликованного романа Трумэна Капоте, долгое время считавшаяся потерянной. Почти сорок лет вместе со старыми фотографиями и документами она пролежала в коробке, которую писатель в 1966 году оставил при переезде из нью-йоркской квартиры.
“Летнее пересечение” — 200-страничное произведение, еще 89 страниц занимают исправления и дополнения. В основе сюжета — история 17-летнего юнца по имени Греди Менил, большого любителя светской жизни.
Капоте начал писать свою первую книгу в 1943 году, вскоре после поступления на службу в журнал “Нью-Йоркер” — оттуда его, правда, вскоре уволили за то, что он ненароком оскорбил Роберта Фроста. Вернувшись домой в Алабаму, незадачливый журналист некоторое время продолжал трудиться над романом, но затем его захватила новая идея. “Я пожелал домашним “спокойной ночи”, заперся в своей комнате, засунул “Летнее пересечение” в нижний ящик стола, достал несколько остро отточенных карандашей и чистый блокнот в линейку, прямо в одежде завалился в постель и написал “Иные голоса, иные комнаты” (русский перевод — “ИЛ”, 1993, № 12)”, — приводит слова писателя его биограф Джералд Кларк.
В 1948 году книга вышла в свет, и Капоте тут же стал знаменит. Позднее он несколько раз возвращался к отложенной рукописи, даже брал ее с собой в Европу и Северную Африку. Лишь в 1950 году писатель окончательно забросил так и не завершенное сочинение, сочтя его недостойным публикации.
По этой причине “Летнее пересечение” вряд ли появится в виде книги. Пока известно лишь то, что агент, распоряжающийся литературным наследием Капоте, выставил рукопись на аукцион Сотби.
На ил.: Трумэн Капоте
Самая большая в мире электронная библиотека
В декабре минувшего года известная американская компания “Гугл” объявила о начале работы над грандиозным проектом. Его цель — сделать доступными через одноименную поисковую систему книги и документы из крупнейших мировых библиотек. На сегодняшний день в проекте участвуют Нью-Йоркская публичная библиотека и библиотеки четырех университетов — Стэнфордского, Гарвардского, Мичиганского и Оксфордского. В общей сложности “Гугл” собирается отсканировать и разместить в сети около 15 миллионов изданий. Правда, возникает проблема с авторскими правами. Предположительно, что старые тексты, в том числе редкие издания, можно будет читать бесплатно. Книги, которые нельзя обнародовать полностью, решено представить краткими выдержками либо дать вместо них библиографические справки.
По примерным оценкам библиотек, проект удастся завершить не ранее, чем через десять лет.
ФРАНЦИЯ
Слова, которые надо спасти
Книга “100 слов, которые надо спасти” Бернара Пиво (издательство “Альбен Мишель”) — это не словарь архаизмов, а своего рода манифест, зовущий к действиям. В нем писатель, журналист и бывший телеведущий популярной литературной передачи, сетуя на обеднение французского языка, предлагает весьма необычный способ решения этой проблемы. “Существует огромное количество организаций, занимающихся охраной редких видов растений и животных. Но ведь словам также свойственно вымирать, и потому они не в меньшей степени нуждаются в защите, — пишет Пиво. — Исчезая из употребления, а затем и из толковых словарей, они попадают в разряд устаревших, хотя выражают отнюдь не устаревшие понятия”. Выбрав 100 слов, которым грозит забвение, автор подробно объясняет их значение и правила применения, иллюстрируя их литературными примерами, с тем, чтобы читатели смогли “вдохнуть новую жизнь в старую лексику”, введя ее в речевой оборот.
Инициативу Пиво поддержали ежемесячник “Лир”, а также ряд писателей и деятелей культуры. Министр образования, например, пообещал заняться “популяризацией” слова “soulier” (башмак), которое, по его наблюдению, для нынешних детей стало почти экзотикой.
Тревоги Пиво целиком разделяет и Французская академия, которая даже намерена провозгласить спасение языка “главной национальной идеей XXI века”.
Апология лени
Огромный успех книги “Здравствуй, лень” (издательство “Мишалон”) явился полным сюрпризом для ее автора — 40-летнего экономиста и психоаналитика Корин Майер. Другим сюрпризом, уже менее приятным, стал разговор с начальником, который пригрозил ей увольнением. С чем же связана такая реакция? Дело в том, что Майер в своей книге, по жанру близкой к памфлету, затронула тему, которая во Франции считается почти неприличной, а именно — работу. В легком полушутливом тоне она посоветовала соотечественникам поменьше напрягаться на службе. Аргументы автора просты. Работу во Франции принято считать высшим благом. При этом в последние годы она мало кому приносит настоящее удовлетворение. Если на мелких предприятиях атмосфера более или менее сносная, то на крупных — работники ощущают себя частью абсурдного механизма, который, требуя полной отдачи, ничего не дает взамен. Исправить такое положение невозможно: нынешние управленцы не жалуют критики, да и правила политкорректности, налагая цензурные ограничения, отнюдь не способствуют налаживанию взаимопонимания между начальством и подчиненными. Так что, по мнению Майер, остается единственное — тихий саботаж. Минуют тяжелые времена, на смену забюрократизированным предприятиям-гигантам придет что-то новое, а пока наиболее безболезненный вариант — это мирно растить свой сад, получая при этом ежемесячное жалованье.
Видимо, идеи Майер пришлись по вкусу не только французам — права на перевод памфлета приобретены уже в 25 странах.
По материалам информационного агентства “Ассошиэйтед пресс” [США], газет “Гардиан” [Великобритания], “Либерасьон”, “Фигаро литтерэр” [Франция], журнала “Бёрсенблатт” [Германия].