Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 3, 2005
Перевод Илья Кормильцев, Юлия Покровская, Ирина Кузнецова, Наталья Шаховскоя
Стихи[1]
Перевод с французского
Из книги «Смысл борьбы»
***
Минутная слабость — я ничком валюсь на банкетку. Между тем шестеренки привычки продолжают вращаться. Еще один вечер насмарку — а может, неделя, а может, вся жизнь; тем не менее я должен снова выйти из дома, чтобы купить бутылку.
Юные буржуазки фланируют между стеллажами супермаркета, элегантные и сексуальные, как гусыни. Наверное, здесь есть и мужчины, но на них мне глубоко наплевать. Единственное отверстие, через которое возможно общение между тобой и другими, — это влагалище.
Я поднимаюсь по лестнице, литр рома плещется внутри пластикового пакета. Я отдаю себе отчет в том, что гублю себя этим: вот уже зубы начинают крошиться. Почему, ну почему женщины шарахаются в сторону, встречая мой взгляд? Неужели он кажется им взглядом неудачника, фанатика, ревнивца или маньяка? Я не знаю и, вероятно, никогда не узнаю, но именно в этом — корень всех моих несчастий.
Конец вечера
Приступ тошноты в конце вечера — неизбежный феномен. Нечто вроде заранее запланированного кошмара. Наконец я перестаю знать и начинаю мыслить.
Пустота внутри разрастается. Вот оно. Полный отрыв от реальности. Словно висишь посреди пустоты в точке, равноудаленной от всего, что творится вокруг, под воздействием магнитного поля чудовищной силы.
В этом состоянии, когда невозможен контакт с окружающим миром, ночь может показаться тебе очень долгой. Такой она и кажется.
Возможно, в этом залог твоей безопасности, но сейчас ты не способен прочувствовать это. Ты поймешь это позже, когда вновь выйдешь на улицу, когда вновь наступит день, когда ты вернешься в мир.
К девяти часам он уже наберет обороты. Вращение мира изящно, оно сопровождается легким гулом. Мир втянет тебя в свою круговерть, заставит спешить — так прыгают на подножку тронувшегося от платформы поезда.
Но догнать его невозможно. И снова ты будешь ждать ночи, которая, однако, как обычно, принесет с собой беспомощность, неуверенность и ужас.
И так будет продолжаться день за днем — до самого конца мира.
Перевод Ильи Кормильцева
ВЕЧЕР
Что ни начни — тупик. Буксуешь то и дело.
Вернуться хочется обратно с полпути,
Лежать не двигаясь, лишь в боль свою вползти —
Так о себе теперь напоминает тело.
Снаружи — день, теплынь, все небо ярко-сине,
И юность крутится, словить свой шанс должна.
На праздники ее всегда зовет весна,
А ты не приглашен. Вокруг тебя — пустыня.
Плоть одинокая — мучительное бремя;
Земная жизнь свое исчерпывает время.
Стучит с отчаянной натугой твой мотор,
Но не справляется с густой тяжелой кровью.
Как занимаются, ты позабыл, любовью.
И ночь обрушилась, как смертный приговор.
* * *
Жизнь как вечность с полным пансионом —
Диско-вечеринка, да, точь-в-точь.
С распродажей тел по всем шаблонам
На одну, без рекламаций, ночь.
Чувствую себя заблудшим волком
Я в плену у либеральных благ:
И боюсь дать повод кривотолкам,
И не адаптируюсь никак.
Все ж мечту лелею я подспудно:
Где-то есть и у меня друзья,
Хоть поверить в крепость уз мне трудно,
Да и поздновато, знаю я.
Но как тот актер без режиссера,
Я в бессрочном отпуске давно.
А другие пляшут до упора
И всегда снимаются в кино.
Перевод Юлии Покровской
Из Книги «Погоня за счастьем»
Желание больше ничего не делать и, главное, не чувствовать ничего,
Внезапная потребность умолкнуть, отстраниться ото всего,
И, созерцая мирный, красивый Люксембургский сад,
Быть старым сенатором, одряхлевшим под грузом наград.
И больше ничто – ни дети, ни их кораблики, ни музыка главное, —
Не нарушит мою отрешенность, почти атараксию, такую славную,
Ни любовь – это главное, — ни страх, ни сердца сжатие…
Ах, больше никогда не вспоминать объятия!
ПРИРОДА
Я не завидую восторженным кретинам,
В экстазе млеющим над норками зверей.
Природа сумрачна, скучна и нелюдима,
Ни символ, ни намек не зашифрован в ней.
Приятно за рулем, катя на «Мерседесе»,
Пейзажи созерцать и смену панорам,
И скорости менять, и ощущать в процессе,
Что реки, горы – всё, весь мир подвластен вам.
Скользит под солнцем лес, он тянется в ущелье,
В нем древних знаний свод как будто заключен,
В нем чары тайные как будто уцелели,
Проходит час-другой, и разум усыплен.
И вы выходите. Прощай, покой. Еще бы!
Вы спотыкаетесь, кругом полно корней,
Какой-то дряни, мух и гнусная чащоба,
Абсурдный, чуждый мир колючек, змей, камней.
Вам хочется туда, где выхлопные газы,
Заправки, паркинги и барной стойки блеск,
Но поздно. Холодно. Стемнело как-то сразу.
Вам в свой жестокий сон затягивает лес.
Перевод Ирины Кузнецовой
Из книги «Возрождение»
* * *
Волна дразнящим языком
Лизнет песок и схлынет снова.
Ракушки собирая, ждем
Спасителя (уже второго).
Умрем — останется скелет,
Чтоб белизны достичь с годами.
У рыбы есть внутри хребет.
Ждет рыба рыбака с сетями.
Внутри у человека скот
Заложен в качестве основы;
Но век свой зряшный напролет
Он ждет Спасителя второго.
* * *
Между собой не параллель — диагональ
Мы провели меж зыбких в сумерках берез,
В чьем круге тишины порочной вертикаль
Крещенскою водой стояла, слёз
Прозрачней.
Желанье облекло нас, пламени подобно.
Две жизни мы свои швырнули в это пламя;
Я и не знал, какой быть женщина способна.
Рот делался сухим с твоими врозь устами
И мертвым.
Лежу один, без сна, ночь давит, как оковы.
Мне кажется, теперь темней, чем прежде, ночи.
Я спичкой чиркаю; дрожащий огонечек
Приводит тень в углах и образы былого
В движенье.
И зыбь берез — среди
Других картин.
Пью воду. Ком в груди.
Темно, и я один.