Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 12, 2005
Россия и Бразилия. 200 лет знакомства. Свидетельства русских путешественников, ученых, дипломатов, артистов и литераторов. / Составление, предисловие, примечания Л. М. Бурмистровой. — М.: Рудомино, 2004
Впервые в максимальной полноте под одной обложкой соединились самые различные “впечатления” россиян, бывавших на протяжении двухсот лет в Бразилии. Из разрозненных фрагментов — описаний путешествий, дневниковых записей, этнографических и натуралистических заметок, писем, очерков, эссе — выстроилась динамичная картина далекого мира. Причем значительную часть материалов составитель книги Л. М. Бурмистрова извлекла из труднодоступных источников: из российской периодики XIX века, из изданий, давно ставших библиографической редкостью.
Есть точная дата “открытия” Россией Бразилии: 21 декабря 1803 года, когда корабли первой русской кругосветной экспедиции под руководством И. Ф. Крузенштерна стали на якорь у острова Святой Екатерины. Конечно, задолго до этого уже было известно о существовании заморской португальской колонии. Сведения о плавании Колумба, о разделе заатлантических владений между Испанией и Португалией проникли в Россию через тридцать лет после открытия Америки: в середине 20-х годов XVI века появился перевод эпистолы М. Трансильвана (секретаря Карла V), повествовавшей о Новом Свете, о “земле бесконечной и пространнейшей”, о ее неисчислимых богатствах. Десятилетием позже об испанских и португальских мореплавателях, об обращении “нового мира” к истинной вере писал святой Максим Грек. Позднее, в конце XVI-XVIII веков, сведений об Америке поступало все больше и больше. Они черпались из разнообразных европейских первоисточников, перетолковывались в русских хронографах (впервые топоним “Америка” встречается в 1584 году в переводе компилятивной “Хроники всего света” М. Бельского). Достоверные факты нередко смешивались с полуфантастическими, создавая двойственный образ дальних земель: географическая и политическая конкретика сосуществовала с утопией, вымыслом.
Образ Бразилии (первые упоминания об этой стране в русской печати относятся к XVIII веку) начинает выстраиваться в логике просветительской модели познания, с естественным, все более возрастающим к последней трети XVIII века критическим интересом к социальной системе страны, в том числе к проблеме рабства, в котором видится аналог российскому крепостничеству. Но поток фактической информации перебивается вымыслом: в 1762 году на русский язык переводится роман Д. Дефо о Робинзоне Крузо. К концу века книга несколько раз переиздается и занимает непременное место в семейных библиотеках; выходят на русском иные, подражающие Дефо истории, действие которых связано с Бразилией. Образ экзотической страны закрепляется в сознании российской публики, подготавливая реальную встречу.
Л. М. Бурмистрова назвала материалы, включенные в антологию “свидетельствами”. Следует пояснить, что “свидетельство” (testimonio) — специфический жанр латиноамериканской словесности, в котором особым образом соединяются документальное и художественное начала. Истоки жанра усматриваются в первых памятниках литературы континента: в “хрониках” освоения Нового Света, начало которым было положено письмами Колумба. В основе “свидетельства” — достоверность личного опыта, который становится обоснованием реальных или фантастических фактов.
Тексты, собранные в книге, — именно такого рода. Особое положение занимают здесь путевые записи, заметки российских мореплавателей, участников кругосветных экспедиций XVIII века. Все корабли на пути вокруг Америки в первую очередь причаливали к берегам Бразилии, порт Рио-де-Жанейро — место ремонта и отдыха после пересечения Атлантики. И. Ф. Крузенштерн, Н. П. Резанов, М. И. Ратманов, В. М. Головнин, Ф. Ф. Матюшкин, О. Е. Коцебу, другие путешественники-первопроходцы принадлежали к военной элите своего времени, были людьми во всех отношениях высокообразованными, талантливыми. Одаренные неутолимой жаждой познания, они обладали способностью открывать и запечатлевать сущность мира. Их сочинения составили интереснейшую страницу отечественной романтической документалистики, обнаружив, как ни странно, удивительную созвучность, почти тождественность первым португалоязычным (совершенно неизвестным русским путешественникам) текстам, посвященным Бразилии. “Вся Бразилия — это свежий сад, во весь год здесь не увидишь ни сухого дерева, ни увядшей травинки. И такая музыка вокруг тебя, когда идешь по тропинке, что хочется славить Господа”, — восклицал в XVI веке миссионер-иезуит Жозе ди Аншьета, наслаждаясь великолепием тропической природы. Мануэл да Нобрега воссоздавал образ мира, пребывающего в гармонии и покое чудесного многообразия: “Земля эта свежа: с зимой мягкой, да и летней жарой не слишком чувствительной. Многочисленны плоды земли и разнообразны, в море же многочисленна и хороша рыба. Горы же похожи на сады. И истинно, никогда не видел я даже на фламандских гобеленах такой красоты, явления животных столь разнообразных. Истинно, сияет величие, красота и всеведение Творца в этих, столь разнообразных и столь прекрасных созданиях”. Лейтмотив хроник, “свидетельств” освоения Бразилии XVI-VII веков — “плодородие и изобилие”, “разнообразие” и “гармония” бразильского мира — возрождается в “свидетельствах” российских путешественников. В 1803 году ближайший помощник И. Ф. Крузенштерна в первой кругосветной экспедиции М. И. Ратманов восклицает: “Бразилия есть совершенный рай земной”. А организатор и участник того же путешествия Н. П. Резанов поражается ночным светлячкам: “…движущиеся сии огни освещают все леса и производят величественное о Творце природы впечатление”. “Вся Бразилия — сад”, — пишет в 1808 году В. М. Головнин, командир шлюпа “Диана” в путешествии из Кронштадта на Камчатку, руководитель кругосветного путешествия 1817-1819 годов. О. Е. Коцебу, участник нескольких кругосветных плаваний подмечает в 1823-м: “Удивительные сдвиги происходят в душевном состоянии европейца, когда он попадает в непривычные для него природные условия, если даже это случается с ним не в первый раз. Любая деталь, на которой останавливается его взор, поражает его своей новизной. Деревья, цветы, насекомые, даже травы здесь совсем не такие, как у него на родине. Его внимание возбуждается необычностью форм и оригинальностью окраски. Но особенно восхищает европейца безмерное изобилие, характерное для природы этой благодатной страны”. Восхищенные великолепным “естеством”, земным плодородием Бразилии, “щедростью”, “богатствами”, “первобытной красотой и силой природы”, россияне воспринимают этот мир как осуществленное чудо. “Расхаживая тихими шагами по саду, мы часто останавливались в безмолвии, чтобы дать себе как бы отчет, где же это мы, в каком волшебном мире находимся и неужели такой мир возможен на земле?” — писал в своих воспоминаниях (1823) Д. И. Завалишин, участник кругосветной экспедиции М. П. Лазарева.
Образы природного великолепия Бразилии сменяются зарисовками быта и нравов, географическими и историческими подробностями, сведениями о хозяйственной жизни страны. С неизменным обличительным пафосом обращаются путешественники к теме рабства. Между тем и в Бразилии все больше узнавали о России. Если в начале XIX века наша страна была совершенно неизвестной бразильцам, считавшим россиян язычниками-идолопоклонниками (об этом рассказывает, в частности, В. М. Головнин), то десяток лет спустя путешественники сталкиваются с иной ситуацией: бразильцы уже знают, что это могущественная империя, неизменно приветствуют россиян как победителей Наполеона; осведомлены об иных подробностях российской истории и географии.
Развитие российско-бразильских дипломатических связей, открытие консульского представительства, первые натуралистические экспедиции в тропические страны позволили нашим соотечественникам проникнуть и во внутренние области Бразилии. Первый российский консул в Бразилии Г. И. Лангсдорф собрал богатейшие географические материалы и оставил замечательный дневник наблюдений. В конце XIX века по побережью и внутренним областям Бразилии путешествовал А. С. Ионин — писатель и дипломат, участвовавший в установлении дипломатических отношений России с Аргентиной, Уругваем и Мексикой. Затем, в 1914-1915 годах, была предпринята студенческая этноантропологическая экспедиция под руководством Г. Г. Манизера. В 1932-1933 годах в Латинской Америке, в том числе в Бразилии, проводил научные исследования Н. И. Вавилов. А в конце 1940-х в Бразилии собирались необходимые образцы для восстановления разрушенных во время войны оранжерей Ленинградского ботанического сада.
Прочитав “свидетельства” XX века испытываешь чувство горечи. Российско-бразильские культурные, научные, человеческие контакты по вполне определенным причинам были редкими, отрывочными. А ведь творческих планов, которые так и не смогли реализоваться, возникало множество.
С огромным энтузиазмом вернулся из Бразилии Н. И. Вавилов, нашедший в этой стране великолепную “лабораторию” для натуралиста: по его мнению, именно здесь настоящий ученый может проникнуть в “созидательную силу жизни”. Но в 1934 году Вавилов “стал невыездным”, а еще через шесть лет был арестован. Его книга “Пять континентов” осталась незавершенной, многие рукописи были безвозвратно утеряны.
Д. И. Выгодский — один из основателей Испано-американского общества в Ленинграде, прекрасный знаток, переводчик и популяризатор латиноамериканской литературы вел огромную переписку с писателями и культурными деятелями Нового Света. Именно благодаря Выгодскому в России узнали о Жоржи Амаду, услышали о целой плеяде великолепных поэтов — бразильских модернистах М. де Андраде, О. де Андраде, Ж. де Лиме. Но их имена вскоре забылись, а их художественные миры, по сути, так и не были открыты русским читателем. В 1938-м Выгодский был арестован и умер в лагерях. И только много позднее (в 1983 году) контуры этой праздничной вселенной — бразильской поэзии — наметились в небольшой антологии, составленной И. А. Тертерян. С помощью замечательной исследовательницы (ее “свидетельство” также представленно в книге) отечественный читатель смог в первом приближении познакомиться с крупнейшим прозаиком Бразилии ХХ века — Ж. Гимарайнсом Розой. Хотя и его творчество, и творчество большинства всемирно известных бразильских писателей (стоит упомянуть хотя бы К. Лиспектор, А. Фильо) все еще практически скрыто от россиян.
Но взаимное узнавание, диалог продолжаются. Антология “Россия и Бразилия”, изданная при поддержке Посольства Бразилии в нашей стране, — лучшее тому доказательство. А открытие непрерывно по природе своей. Бразилия еще будет являться перед нами во всем своем “изобилии”, появятся новые “свидетельства”, новый материал к размышлению…