Вступительная статья Ирины Ковалевой
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 8, 2004
Константинос Кавафис (1863-1933) — один из великих греческих поэтов двадцатого века. Именно двадцатого, ибо гений его созревал медленно, и лучшие стихи — те, которые Кавафис включил в канонический свод — написаны в зрелые годы (практически все, созданное до 1901 г., было впоследствии сильно переработано поэтом или осталось в архиве). Кавафис, вероятно, единственный после Гомера и древних трагиков греческий поэт, чье значение стало и вправду мировым. Среди тех, кто с благодарностью называл Кавафиса в числе своих учителей (разумеется, помимо греков; влияние Кавафиса на греческую поэзию — особый разговор), — Иосиф Бродский и Уистен Хью Оден, Эудженио Монтале и Лоренс Даррелл… Вышло так, что европейская известность пришла к Кавафису даже раньше, чем признание в Греции. Он жил в Александрии, в Египте, находившемся тогда под властью Британии (у Кавафиса, сына состоятельных родителей, было британское гражданство, от которого он совсем молодым человеком отказался по политическим соображениям). Александрия — город с древними культурными традициями и с процветающей греческой колонией: здесь были греческие школы и церкви, выходили греческие газеты и журналы, и неудивительно, что уже в 10-е годы в Александрии сложился кружок почитателей Кавафиса[2]. Но для Греции, для царившей в тогдашней греческой поэзии афинской романтической школы Кавафис был чужаком. У любителей поэзии в Греции были тогда другие кумиры (прежде всего Костис Паламас), и только к концу жизни Кавафиса его присутствие в греческой литературе сделалось достаточно весомым. Уже после Второй мировой войны будущий нобелевский лауреат Г. Сеферис немало сделал для «открытия Кавафиса» в Греции, да и тому литературному поколению, к которому принадлежал Сеферис (так называемому «поколению 30-х годов»), кавафисовские скептицизм и трагическая ирония оказались ближе, чем романтический пафос Паламаса; в послевоенной греческой поэзии влияние Кавафиса стало неоспоримым.
С европейской известностью Кавафиса получилось вот что. В годы Первой мировой войны в Александрию приехал работать (через Красный Крест) английский писатель Э.М. Форстер. Он познакомился и подружился с Кавафисом, стал горячим поклонником его поэзии и неутомимым ее пропагандистом в Англии. В 1919 г. в «Атенеуме» были напечатаны первые переводы стихов Кавафиса на английский язык (переводы эти были сделаны по инициативе Форстера) и статья самого Форстера «Поэзия К.П. Кавафиса». Затем на протяжении полутора десятилетий Форстер «погонял» неторопливого переводчика Кавафиса, Г. Валасопулоса, показывал эти переводы то Лоуренсу Аравийскому, то Вирджинии и Леонарду Вулфам, уговорил Элиота напечатать в журнале «Критерион» несколько стихотворений Кавафиса — и не забывал «выбивать» для поэта маленькие гонорары за эти публикации[3]… Стоит сказать, что эти английские гонорары были единственными литературными заработками Кавафиса за всю его жизнь. И хотя первая книга стихов Кавафиса в переводе на английский появилась без малого два десятилетия спустя после смерти поэта, благодаря усилиям Форстера англоязычный читатель познакомился с поэзией Кавафиса и полюбил ее уже в 20-е годы. С тех пор стихи Кавафиса переводились на английский (и, разумеется, на другие европейские языки) десятки раз. В нашей подборке мы предлагаем вниманию читателей стихотворение «В ожидании варваров» (помимо оригинального текста и его русских версий) также и перевод Эдмунда Кили — известного американского эллиниста, исследователя и переводчика современной греческой литературы, автора знаменитой книги «Александрия Кавафиса: исследование мифа в развитии». Не менее знаменитое эссе Иосифа Бродского «На стороне Кавафиса» было написано как рецензия на эту книгу.
В журнале «Иностранная литература» в 1967 г. (№8) были напечатаны переводы на русский язык нескольких стихотворений Кавафиса (в том числе «В ожидании варваров»), сделанные Софьей Ильинской, «первооткрывателем» Кавафиса в России. Эта публикация сразу привлекла внимание читателей к греческому поэту, именно тогда им заинтересовался Бродский и захотел его переводить… В 1983 г. (№ 12) «ИЛ» вновь обратилась к Кавафису — это был, как теперь иногда говорят, «журнальный препринт» вышедшего в следующем, 1984 г., маленького сборника стихотворений Кавафиса[4], ставшего, однако, заметным событием не только для любителей греческой литературы, но и для читателей поэзии в тогдашнем Советском Союзе. В 12-м номере «ИЛ» за 1995 г. Борис Дубин подготовил рубрику «Константинос Кавафис. Портрет в зеркалах», включив в нее тексты о Кавафисе, написанные Оденом и Милошем, Бродским и Маргерит Юрсенар (которая, заметим в скобках, одной из первых представила великого александрийца французской аудитории). С тех пор Кавафис существенно «приблизился» к русскому читателю благодаря целой серии публикаций. Во-первых, эссе Бродского «На стороне Кавафиса» многократно перепечатывалось в различных изданиях, и те, кто любит Бродского, учились любить и Кавафиса. Во-вторых, в 1997 г. журнал «Литературное обозрение» посвятил специальный выпуск (№1) греческой литературе XX века, и там Кавафису было уделено значительное внимание, а в 1998 г. в журнале «Комментарии» (№ 15) было напечатано «программное» эссе Г. Сефериса «К.П. Кавафис и Т.С. Элиот: параллельные» (в моем переводе). В-третьих, и в-главных, в 2000 году вышел долго готовившийся том «Русской Кавафианы»[5], включающий практически полный перевод стихотворений Кавафиса на русский язык, а также две монографии о Кавафисе и серию статей, написанных лучшими знатоками творчества поэта — С.Б. Ильинской, В.Н. Топоровым, Т.В. Цивьян и др. Редактура эссе о Кавафисе, включенного в этот том, стала последней работой, которую успел сделать Бродский… Наконец, в ноябре юбилейного для поэта 2003 года появился том его прозы[6], открывающий нам Кавафиса с неожиданной стороны — как автора одного из первых образцов новой прозы XX века[7].
Стихотворение «В ожидании варваров» (1904) — едва ли не самое знаменитое у Кавафиса; достаточно сказать, что последний нобелевский лауреат (2003) Дж. Кутзее назвал так один из своих романов и не только назвал, но и использовал мрачный и саркастический кавафисовский символизм, а составители вышедшего в 2001 г. в Санкт-Петербурге тома переводов из мировой поэзии, сделанных И. Бродским, дали этой книге то же название. На русский язык это стихотворение переводили не раз, и переводили мастера: Софья Ильинская, Геннадий Шмаков, ленинградский эллинист, друг Бродского (Бродский редактировал эти переводы, и потому иногда их печатают как тексты Бродского), поэты Александр Величанский и Игорь Жданов… В каждом из этих переводов есть свои несомненные удачи, какие-то строки, которые, кажется, нельзя сделать лучше. Особое место занимает «экспериментальный», сокращенный перевод, сделанный Михаилом Гаспаровым. Именно этот эксперимент побудил меня посмотреть внимательнее на греческий текст, пытаясь понять, что уцелело, а что исчезло в таком поэтизированном пересказе. И тогда мне бросилось в глаза, что во всех перечисленных выше переводах есть одна общая черта: все они выполнены не тем размером, которым написан оригинал, — вернее, оригинал написан двумя разными размерами, и это, как всегда у Кавафиса, неслучайно.
«В ожидании варваров» имеет диалогическую форму. В нем, как в античной трагедии, два полухория, две партии, чередуются вопросы и ответы, и эта диалогическая форма, естественно, сохранена всеми переводчиками. Но в оригинале вопросы задают одним размером, а отвечают — другим. Разница между этими размерами несет смысловую нагрузку, которая до сих пор не нашла отражения в переводах. Дело в том, что сама ситуация, изображенная в стихотворении Кавафиса, может быть понята двояко. Слова «император», «сенат», «консулы», «преторы», «риторы» и, наконец, «варвары» оставляют впечатление, что Кавафис описывает закат античности, нашествие то ли гуннов, то ли вестготов. Конечно, такой пласт смыслов у Кавафиса есть, но есть и нечто другое, куда более близкое греческому сердцу. Все перечисленные выше слова продолжали употребляться и в эпоху Византийской империи. «Император» значит то же, что и прежде, а вот магистратуры Древнего Рима получили иные значения, и в переводе византийских исторических сочинений они будут переводиться на русский другими словами. А картина получается совсем другая — не о конце античности говорит поэт (или не только о нем), но — о падении Константинополя, о гибели Византии, об этой до сих пор не зажившей ране греческой души… Догадаться об этом помогает стихотворный размер. Дело в том, что реплики-вопросы написаны 15-сложником, имеющим в послеантичной греческой поэзии долгую историю и очень заметный семантический ореол. Этот размер заменил собою гекзаметр в качестве эпического, героического метра; им написаны поэма о Дигенисе Акрите, византийском чудо-богатыре, — и тем же 15-сложником написано множество народных песен, в том числе — «Плач о падении Константинополя»…
Первые две строки кавафисовского стихотворения — обмен вопросом-ответом: полухория выходят на сцену. В первой строке 15 слогов, но всего три ударения: это еще не «настоящий» 15-сложник. В ответной реплике 12 слогов и 4 ударения. Это быстрые, динамичные реплики, сразу вводящие inmediasres[8]:
— Чего мы ждем, сошедшись здесь на площади?
— Да, говорят, придут сегодня варвары.
Но уже следующая реплика первого, вопрошающего «полухория» — это классический 15-сложник:
— Так почему бездействие и тишина в сенате?
И что ж сидят сенаторы, не пишут нам законов?
И дальше все реплики-вопросы будут написаны 15-сложником. Нужно заметить, что С. Ильинская первую и вторую реплики «вопрошающей стороны» перевела 15-сложником, но в остальных стихах-вопросах этот размер не выдержан, другие переводчики и вовсе оставили 15-сложник без внимания. Между тем у нас есть свидетельства того, насколько внимателен к нему был Кавафис. В 1914 г. поэт публикует в александрийском журнале «Новая жизнь» рецензию на собрание греческих народных песен, изданное выдающимся греческим этнографом Н. Политисом. Собрание Политиса в греческой культуре играет примерно ту же роль, что собрание сказок Афанасьева — в русской или труды братьев Гримм — в немецкой. В своей рецензии Кавафис, среди прочего, цитирует запись «Плача по Константинополю», отмечая его диалогическую форму: «…В одной скорбной песне, ▒Плач по Константинополю’, произведении безымянного автора XV века, в первых же стихах я обнаруживаю удивительную силу выражения и описания — это разговор двух кораблей; с какой тревогой вопрошает один, с какой тревогой другой сообщает весть:
— Откуда ты плывешь, корабль, откуда ты отчалил?
— Плыву я от проклятия, из темноты кромешной…
отчалил из Царьграда я, сраженного грозою…[9]
Несколько лет спустя, в 1921 г., Кавафис пишет стихотворение «Взят», которое при жизни поэта не публиковалось. В этом стихотворении он цитирует песни о взятии Константинополя, упомянутые в рецензии 1914 г. В превосходном переводе Евг. Смагиной 15-сложник этих песен сохранен:
Я занимался чтением народных старых песен
О славных войнах и деяньях клефтов —
Вещь трогательная весьма; все греческие, наши.
Вот песни скорбные о том, как пал Константинополь:
«Ах, взяли, взяли наш Царьград и взяли Салоники».
Когда молились вместе в час последний
«по леву руку царь, а патриарх по праву»,
раздался Глас и повелел молчать:
«священники, умолкните, Евангелья закройте:
ах, взяли, взяли наш Царьград и взяли Салоники»[10].
А вот как фрагмент этой песни процитирован в упомянутой выше рецензии 1914 г.:
Господь ударил в колокол, звенит земля и небо,
Звонят в Софии во святой, в монастыре великом,
Во шестьдесят колоколов, четыреста набатов,
На каждый по священнику, у каждого диакон.
По леву руку царь поет, а патриарх по праву,
От многогласия псалмов дрожат столпы собора[11].
Не об этом ли «царе» думал Кавафис, когда писал:
А император наш зачем, поднявшись рано утром,
У главных городских ворот на троне восседает
В своем уборе царственном и в золотой короне?
В стихотворении «Взят» Кавафис вспоминает и «плач греков Трапезунда», который тоже был — хоть и более кратко, чем в стихотворении — процитирован им в рецензии 1914 г., но цитирует он только отдельные строки. Цитаты из песен, естественно, — 15-сложник; обрамляющий их авторский текст то воспроизводит размер народной песни, то превращается в типичный для Кавафиса прозаизированный стих, — все это точно отражено в переводе Евг.Смагиной.:
Увы, как птица бедная «летела из Царьграда,
Письмо неведомо кому под крылышком держала,
Ни в палисад, ни в виноград не снизилась, не села,
А села, опустилась под кипарис надгробный».
Архиереи не смогли прочесть письмо (иль не хотели),
Один лишь в руки взял его «сынок вдовы Яники»
и прочитал — и залился слезами.
«И ты читай, и ты заплачь, услышь, как сердце бьется.
Ой, говорит, ой, горе нам, конец державе Римской»[12].
В рецензии 1914 г. Кавафис цитирует также и трапезундские песни:
Молились, ограждали мы Царьград, столицу Рима…
А юноша, а молодец, подходит и читает…
И ты читай, и ты заплачь, и ты скажи им тоже…[13]
Итак, 15-сложник ассоциируется у Кавафиса с народными песнями, и прежде всего с плачами о взятии Константинополя, с «концом державы Римской», — напомним, что официальное название Византии было именно «Римская империя» и жители ее именовали себя (на греческом языке) «ромеями», т.е. «римлянами». К народным песням-плачам восходит и структура вопрос-ответ, которую воспроизводит в стихотворении «В ожидании варваров» Кавафис. Но в эту структуру он вносит важнейшее изменение. В народных песнях вопросы и ответы написаны одним и тем же размером. У Кавафиса же вопросы написаны 15-сложником: они задаются как бы от имени вековой народной традиции, с подробностями описаний, с перечислениями драгоценностей, украшающих вельмож, — эти описания похожи на роскошные византийские мозаики:
— А консулы и преторы зачем из дому вышли
сегодня в шитых золотом, тяжелых багряницах?
Зачем на них запястия все в крупных аметистах
и перстни с изумрудами, сверкающими ярко,
и опираются они на посохи резные
из золота и серебра, в узорах прихотливых?
Ответы же написаны не всегда строгим 12-сложником. В стихотворении «В ожидании варваров» в репликах-ответах использован стих, близкий к тому, каким Кавафис пробовал переводить Шекспира и Теннисона.
И скипетр мой, и остров я оставлю
возлюбленному сыну Телемаху.
Подходит он для жребия такого…[14]
Еще ближе стих «ответов» к ямбу древнегреческой комедии, например Аристофана:
Пускай бы удавилась сваха подлая,
На матери твоей меня женившая[15].
На горестные причитания-вопросы «первого полухория» отвечает язвительный, скептический ямб, напоминающий об античной драме и шекспировской трагедии. Кавафис сталкивает не просто два размера — две традиции, что придает дополнительное измерение и его сарказму, и его символизму. Знаменательно, что два финальных стиха написаны размером «отвечающей партии», хотя их расположение — они составляют как бы отдельную строфу — позволяет предположить, что в конце смыкаются голоса обоих полухорий:
И как теперь нам дальше жить без варваров?
Ведь варвары каким-то были выходом.
Предлагаемые вниманию читателя переводы расположены в хронологическом порядке их публикации на русском языке (естественно, это не относится к английскому переводу Кили). Почти все они затем многократно перепечатывались в различных изданиях. Мой перевод сделан специально для этой публикации в журнале «Иностранная литература».
Waiting for the Barbarians What are we waiting for, assembled in the forum? The barbarians are due here today. Why isn't anything happening in the senate? Why do the senators sit there without legislating? Because the barbarians are coming today. What laws can the senators make now? Once the barbarians are here, they'll do the legislating. Why did our emperor get up so early, and why is he sitting at the city's main gate on his throne, in state, wearing the crown? Because the barbarians are coming today and the emperor is waiting to receive their leader. He has even prepared a scroll to give him, replete with titles, with imposing names. Why have our two consuls and praetors come out today wearing their embroidered, their scarlet togas? Why have they put on bracelets with so many amethysts, and rings sparkling with magnificent emeralds? Why are they carrying elegant canes beautifully worked in silver and gold? Because the barbarians are coming today and things like that dazzle the barbarians. Why don't our distinguished orators come forward as usual to make their speeches, say what they have to say? Because the barbarians are coming today and they're bored by rhetoric and public speaking. Why this sudden restlessness, this confusion? (How serious people's faces have become.) Why are the streets and squares emptying so rapidly, everyone going home so lost in thought? Because night has fallen and the barbarians have not come. And some who have just returned from the border say there are no barbarians any longer. And now, what's going to happen to us without barbarians? They were, those people, a kind of solution. Translated by Edmund Keeley. In: C.P.Cavafy. Collected Poems. Princeton: Princeton University Press, 1975. Ожидая варваров - Зачем на площади сошлись сегодня горожане? Сегодня варвары сюда прибудут. - Так что ж бездействует сенат, закрыто заседанье, сенаторы безмолвствуют, не издают законов? Ведь варвары сегодня прибывают. Зачем законы издавать сенаторам? Прибудут варвары, у них свои законы. - Зачем наш император встал чуть свет и почему у городских ворот на троне и в короне восседает? Ведь варвары сегодня прибывают. Наш император ждет, он хочет встретить их предводителя. Давно уж заготовлен пергамент дарственный. Там титулы высокие, которые пожалует ему наш император. - Зачем же наши консулы и преторы в расшитых красных тогах появились, зачем браслеты с аметистами надели, зачем на пальцах кольца с изумрудами? Их жезлы серебром, эмалью изукрашены. Зачем у них сегодня эти жезлы? Ведь варвары сегодня прибывают, обычно роскошь ослепляет варваров. - Что риторов достойных не видать нигде? Как непривычно их речей не слышать. Ведь варвары сегодня прибывают, а речи им как будто не по нраву. - Однако что за беспокойство в городе? Что опустели улицы и площади? И почему, охваченный волнением, спешит народ укрыться по домам? Спустилась ночь, а варвары не прибыли. А с государственных границ нам донесли, что их и вовсе нет уже в природе. И что же делать нам теперь без варваров? Ведь это был бы хоть какой-то выход. Перевод Софьи Ильинской. Журнал "Иностранная литература", 1967, № 8. В ожидании варваров - Зачем народ на площади толпится? - Все говорят, что варвары нагрянут. - А почему сенат не заседает? Или уже упразднены законы? - Да варвары должны явиться вскоре. Зачем же нам решения сената? Пусть варвары приходят и решают. - Вы слышали?.. Встревожен император: С утра пораньше в тоге и в короне Сидит на троне - будто ждет чего-то. - Всё варвары, от них и беспокойство, - Пергамент император заготовил - Вождю пришельцев титулы и званья, А заодно и власть вручить собрался. - Вон консулы и преторы выходят В одеждах дорогих, золототканых, Смотри - блестят серебряные жезлы, Сверкают изумруды на браслетах… К чему такая пышность и поспешность? - К нам варвары идут… Иль ты не знаешь, Что диких укрощает блеск сокровищ? - Где ж гордые ораторы, трибуны, Способные заворожить речами? - Ведь варвары на подступах к столице, А их не остановишь красноречьем. - Опять в народе шум и недовольство, Сенаторы насупились внезапно, Расходится толпа - спешат укрыться Все по домам… Чего они боятся? - Да ночь уже, а варваров не видно. Сейчас гонцы вернулись от границы И говорят, что в мире все спокойно, - Нас покорять никто не собирался… Как жить теперь? Какой придумать выход? На варваров - одна была надежда! Перевод Игоря Жданова. В кн: Я. Мочос. Современная греческая литература. М., ИМЛИ, 1973. В ожидании варваров - Чего мы ждем, собравшись здесь на площади? - Сегодня в город прибывают варвары. - Почто бездействует Сенат? Почто сенаторы сидят, не заняты законодательством? - Сегодня в город прибывают варвары. К чему теперь Сенат с его законами? Вот варвары придут и издадут законы. - Зачем так рано Император поднялся? Зачем уселся он у городских ворот на троне при всех регалиях и в золотой короне? - Сегодня в город прибывают варвары, и Император ждет их предводителя, чтоб свиток поднести ему пергаментный, в котором загодя начертаны торжественные звания и титулы. - Почто с ним оба консула и преторы с утра в расшитых серебром багряных тогах? Зачем на них браслеты с аметистами, сверкающие перстни с изумрудами? Зачем в руках их жезлы, что украшены серебряной и золотой чеканкой? - Затем, что варвары сегодня ожидаются, а драгоценности пленяют варваров. - Почто нигде не видно наших риторов, обычного не слышно красноречия? - Затем, что варвары должны прибыть сегодня, а красноречье утомляет варваров. - Чем объяснить внезапное смятение и лиц растерянность? И то, что улицы и площади внезапно обезлюдели, что населенье по домам попряталось? - Тем, что смеркается уже, а варвары не прибыли, и что с границы вестники сообщают: больше нет на свете варваров. - Но как нам быть, как жить теперь без варваров? Они казались нам подобьем выхода. Перевод Геннадия Шмакова под редакцией Иосифа Бродского. Литературное приложение к "Русской мысли" от 11 ноября 1988 г. В ожидании варваров - Отчего народ в перепуге? - Идут варвары, скоро будут здесь. - Отчего сенаторы не у дела? - Идут варвары, их и будет власть. - Отчего император застыл на троне? - Идут варвары, он воздаст им честь. - Отчего вся знать в золоте и каменьях? - Идут варвары, они любят блеск. - Отчего ораторы онемели? - Идут варвары, они не любят слов. - Отчего не работают водопроводы? - Идут варвары, спрашивайте их. - Отчего все кричат и разбегаются? Весть с границы: варвары не пришли, Варваров вовсе и не было. Что теперь будет? С варварами была хоть какая-то ясность. Перевод Михаила Гаспарова. Журнал "Комментарии", № 15 (1998). В ожидании варваров Чего мы ждем здесь, отчего форум так переполнен? Ибо варвары к нам днесь пожалуют. Отчего же сенат наш сегодня бездействует? Сенаторы почто сидят, не издают законов? Поскольку варвары к нам днесь пожалуют. Зачем законы станет принимать сенат? Вот варвары придут - ужо создадут законы. Почто же император наш нынче чуть свет поднялся, почто сидит у городских ворот, у самых главных, на троне в парадном облачении он и при короне? Поскольку варвары к нам днесь пожалуют, и император должен будет принимать вождя их. Для вручения готов уже у императора роскошный свиток. В нем привел он все титулы, все обращения. Почто два наших консула и претора явились нынче в пурпурных тогах, украшенных каймою? Почто на них браслеты эти в стольких аметистах, почто на кольцах их блестят роскошные смарагды? Почто им вдруг понадобились дорогие жезлы, те, что из злата, серебра сделаны столь блестяще? Поскольку варвары к нам днесь пожалуют, слепящий блеск таких вещей их прельщает. Почто ораторы славные не встают, как обычно, чтоб речи огласить свои, как то им подобает? Поскольку варвары к нам днесь пожалуют, а им претит риторика сих речей публичных. Почто внезапно началось всеобщее беспокойство, смущение (Серьезными такими стали вдруг лица). Почто пустеют площади и улицы внезапно и все по домам расходятся, задумавшись глубоко? Поскольку пала ночь, а варваров не видно. От рубежей прибыв, люди некие поведали, что варваров как не бывало. Что станется без варваров с нами теперь? Приход сих дикарей все ж неким был исходом. Перевод А.Величанского. В кн.: А. Величанский. Охота на эхо. М.:Прогресс-Традиция, 2000. В ожидании варваров - Чего мы ждем, сошедшись здесь на площади? - Да, говорят, придут сегодня варвары. - Так почему бездействие и тишина в сенате? И что ж сидят сенаторы, не пишут нам законов? - Да ведь сегодня варвары придут сюда. Сенаторам не до законов более. Теперь писать законы станут варвары. - А император наш зачем, поднявшись рано утром, У главных городских ворот на троне восседает В своем уборе царственном и в золотой короне? - Да ведь сегодня варвары придут сюда. И император наш готов принять их предводителя, - он даже приготовил указ, чтобы тому вручить: указом сим ему дарует титулы и звания. - А консулы и преторы зачем из дому вышли сегодня в шитых золотом, тяжелых багряницах? Зачем на них запястия все в крупных аметистах и перстни с изумрудами, сверкающими ярко, и опираются они на посохи резные, из золота и серебра, в узорах прихотливых? - Да ведь сегодня варвары придут сюда, так роскошью им пыль в глаза пустить хотят. - А что же наши риторы не вышли, как обычно, Произносить пространные торжественные речи? - Да ведь сегодня варвары придут сюда, а варвары не любят красноречия. - А отчего вдруг поднялось смятение в народе и озабоченно у всех враз вытянулись лица, и улицы и площади стремительно пустеют, и по домам все разошлись в унынии глубоком? Уже стемнело - а не видно варваров. Зато пришли с границы донесения, что более не существует варваров. И как теперь нам дальше жить без варваров? Ведь варвары каким-то были выходом. Перевод Ирины Ковалевой. 2004 г.
[1] ї И.Ковалева. Перевод, вступление, 2004
Автор статьи сердечно благодарит Валентину Полухину, Питера Макриджа, Хамдама Закирова и Софью Ильинскую за помощь при подготовке данного материала.
[2] Первая монография о Кавафисе, «ругательная», появилась в Александрии в 1912 г. (Ровертос Камбос, Поэтическое творчество К.П. Кавафиса) и породила серию «защитительных» статей в александрийских журналах «Новая жизнь» и «Литература». Первая научная монография — «Творчество К.П. Кавафиса» Г.Врисимитзакиса — вышла там же в 1917 г. Кавафис в это время был только в середине пути. (Здесь и далее — примечания автора статьи.)
[3] См. интереснейшую переписку Кавафиса и Форстера, опубликованную в томе: Константинос Кавафис. Проза. . М.: Журнал ИТАКА — Журнал КОММЕНТАРИИ, 2003. с. 283-345. Перевод Артема Федорчука.
[4] Константинос Кавафис. Лирика. М.: Художественная литература, 1984.
[5] Русская Кавафиана. В трех частях. Сост. С.Б. Ильинская. М.: О.Г.И., 2000.
[6] Константинос Кавафис. Проза. М.: Журнал ИТАКА — Журнал КОММЕНТАРИИ, 2003.
[7] Стоит упомянуть и очень информативный сайт Константинос@Кавафис.ru (http://library.ferghana.ru/kavafis/main.htm), оперативно публикующий не только множество материалов о Кавафисе, но и переводы новогреческой поэзии.
[8] В суть дела (лат.).
[9] Избранные песни греческого народа (Н.Г. Политис) //Константинос Кавафис. Проза. М.: Журнал ИТАКА — Журнал КОММЕНТАРИИ, 2003. С.121. Перевод Евг. Смагиной.
[10] Русская Кавафиана, с. 251.
[11] Избранные песни греческого народа, с. 121.
[12] Русская Кавафиана, с. 251.
[13] Избранные песни греческого народа, с. 133.
[14] Конец истории Одиссея // Константинос Кавафис. Проза. М.: Журнал ИТАКА — Журнал КОММЕНТАРИИ, 2003, с. 87. Перевод мой.
[15] Облака, 41-42. Перевод А. Пиотровского.