Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 1, 2004
АРГЕНТИНА
ЛИТЕРАТУРНЫЙ ДУЭТ БОРХЕСА И КАСАРЕСА
Крупнейшие аргентинские писатели ХХ века Хорхе Луис Борхес и Адольфо Бьой Касарес познакомились в 1932 году на светском рауте Виктории Окампо, будущей жены Касареса. “Прием был организован в честь одного именитого иностранца, – вспоминал много лет спустя Касарес. – Я увлекся беседой с Борхесом, и Виктория сделала нам замечание: нужно слушать гостя. Подслеповатый Борхес нечаянно опрокинул лампу, и это незначительное происшествие, должно быть, убедило Викторию в том, что ей не стоило нас прерывать, и посему мы продолжили общение”. Общение не только продолжилось, но и стало началом плодотворного сотрудничества.
Среди совместных произведений Борхеса и Касареса наибольшей известностью пользуются детективные рассказы, многие из которых написаны под псевдонимом Онорий Бустос Домек. Однако ряд их сочинений, разбросанных по архивам и частным коллекциям, до самого последнего времени так и оставался неизданным.
Исследовательницы Сара Луиса дель Каррил и Мерседес Рубио де Сокки собрали эти тексты и при содействии издательства “Эмесе” выпустили книгу “Музей”. В нее вошли статьи, написанные для различных изданий, два киносценария и несколько переводов, опубликованных в журнале “Сур”.
Самое интересное в сборнике — панегирик, описывающий достоинства кисломолочных продуктов. Это первое общее творение классиков, написанное по заказу крупной фирмы по производству молочных продуктов, принадлежавшей семье Касарес. За текстом в течение многих лет безуспешно охотились коллекционеры и библиофилы, но впервые он публикуется лишь теперь, в антологии “Музей”.
Борхес и Касарес явно немало веселились, сочиняя эту блестящую шутку. Восхваляя на все лады достоинства йогуртов и рассуждая о благотворности полезных бактерий и заквасок, авторы стилизовали текст в духе “Естественной истории” Плиния, сдобрив его характерным для них юмором. Чего стоит, например, заявление о том, что йогурт дает человеку едва ли не бессмертие. В качестве доказательства Борхес и Касарес сослались на долгожителей, которыми якобы переполнена Болгария (где все питаются йогуртами): “Классическим примером может служить семья Петковых, состоящая из одиннадцати братьев, которым уже перевалило за сто лет, и их сестры Марии, дожившей пока до девяносто одного”. Остается только гадать, над кем же потешались Борхес и Касарес: то ли над потенциальными потребителями йогуртов, то ли над заказавшими эту рекламу производителями?
В антологию также включены отзывы Борхеса и Касареса друг о друге. Борхес утверждал, что Касарес – его учитель; Касарес говорил, что сотрудничество с Борхесом чрезвычайно обогатило его творчески. “Произведения Бустоса Домека не похожи ни на то, что Бьой пишет без меня, ни на то, что я пишу без него, – заметил однажды Борхес. – Этот персонаж как бы существует, но только тогда, когда мы разговариваем”.
Великобритания
Самое великое литературное начинание.
“Я взялся за этот труд, будучи твердо убежден, что делаю богоугодное дело и выполняю свой долг. Надеюсь, что Бог даст мне силы довести его до конца”. Так написал сэр Джеймс Марри, составитель знаменитого Оксфордского словаря английского языка, когда, наконец, почувствовал, что работа, которой он отдал более тридцати пяти лет жизни (с 1879-го по 1915-й), близится к завершению. К сожалению, ученый не дожил до публикации своего детища: он умер в 1915 году, добравшись только до буквы “Т”.
На остальные статьи потребовалось еще 13 лет, и лишь в 1928 году из печати вышел последний том. Первое издание Оксфордского словаря состояло из 12 томов общим объемом в 16 тысяч страниц и включало почти 415 тысяч статей, которые были проиллюстрированы 1 827 306 литературными примерами из произведений старых и новых английских авторов.
Разумеется, работа над словарем на этом не прекратилась. Мир не стоял на месте, менялся и лексический состав языка. В 1933 году вышло первое приложение к Оксфордскому словарю, куда, наряду с прочим, были включены такие понятия, как радио, автомобиль, кино, психоанализ. Приложение бесплатно рассылалось подписчикам, которые в свое время не пожалели пятидесяти гиней на приобретение многотомного Оксфордского издания. Сорок лет спустя появилось еще одно приложение под редакцией Роберта Берчфилда — оно уже состояло из четырех томов и содержало еще 50 тысяч слов и выражений.
В 1989 году при университете Ватерлоо была создана электронная версия Оксфордского словаря, который за минувшие десятилетия так разросся, что в бумажном варианте занял бы не менее 40 томов.
Саймон Уинчестер, автор книги “Значение всего и вся. История Оксфордского словаря английского языка” рассказывает о создании этого уникального лексикографического труда и особенно подробно описывает подготовку первого издания и вклад добровольных сотрудников, чьи имена исчезли из более поздних редакций.
Об одном из них Саймон Уинчестер уже рассказывал в своей предыдущей книге “Профессор и сумасшедший. Рассказ об убийстве, безумии и создании Оксфордского словаря английского языка”, которая после выхода в свет в 1998 году сразу стала бестселлером. Сюжет книги вкратце таков. Осознав, что своими силами им никогда не достигнуть намеченной цели, редакторы словаря обратились ко всем желающим — не только в Англии, но и в Канаде и США — с призывом помочь в сборе и обработке материала. На просьбу откликнулся некий человек по имени Уильям Честер Майнор, который стал регулярно присылать в Оксфордский университет конвертики с карточками, на которых аккуратным почерком были выписаны нужные литературные примеры, иллюстрирующие словарные статьи. Это продолжалось двадцать лет. Однажды профессор Марри решил повидать автора, чья работа отличалась редкостной точностью и дотошностью. Оказалось, что Уильям Честер Майнор обитал неподалеку от Оксфорда в тюремном приюте для душевнобольных, куда был заключен после того, как убил человека. Майнор страдал манией преследования.
Дело было так. Как-то поздним вечером, возвращаясь домой по темным лондонским улицам, Майнор услышал шаги за спиной. Недолго думая, он выхватил пистолет и несколько раз выстрелил в прохожего. Как выяснилось, это был рабочий, шедший в ночную смену. Суд признал Майнора невменяемым и приговорил к пожизненному лечению. Работа над словарем стала для него искуплением вины и смыслом жизни. Майнор успел отыскать 12 тысяч цитат прежде, чем в приступе самобичевания покончил с собой.
Другим “неизвестным” помощником был американец по имени Фицэдуард Холл. В юности он много путешествовал по свету, изучая разные языки. Помимо французского, итальянского и греческого, Холл овладел хинди, санскритом, бенгальским и персидскими языками. Осев в Англии, он возглавил кафедру санскрита и английского права в Лондонском королевском колледже, но некоторое время спустя, разругавшись с коллегами, лишился всех почетных званий и приобрел прочную репутацию пьяницы и дебошира. После того как его оставила жена с детьми, Холл поселился на востоке Англии и стал затворником, посвятив работе над словарем оставшиеся двадцать лет жизни. Он совершенно бесплатно выискивал литературные примеры, вычитывал рукописи и редактировал словарные статьи.
Сотрудничество Фредерика Суитмана с редакцией словаря длилось рекордный срок — почти сорок три года. В 1898 году Суитман, основываясь на работах Пьера и Мари Кюри, написал определение слова “радий”. Статья была отвергнута, поскольку редакция сочла ее излишне смелой, и вошла в приложение лишь в 1933 году.
Свой вклад в составление Оксфордского словаря внес и Джон Толкиен, который два года выполнял обязанности младшего редактора. Позднее он заметил, что “за это время получил больше знаний, чем в любые другие два года жизни”.
Сведения о главном создателе Оксфордского словаря английского языка сэре Джеймсе Марри довольно скупы. Известно, что он родился в семье торговца мануфактурой, первые двадцать семь лет жизни провел в Шотландии, где самостоятельно изучил географию, геологию, астрономию, археологию и полдюжины языков. Почувствовав, что в тихой Шотландии он не найдет применения своим талантам, Марри отправился в Лондон, где устроился банковским клерком. Одновременно он стал посещать разные научные общества и кружки. Широкий кругозор и способности самоучки вскоре были замечены. Марри пригласили преподавать в школе для мальчиков, а затем предложили возглавить редакцию по подготовке первого толкового словаря.
Стоит добавить, что, в отличие от некоторых своих добровольных помощников, Марри не был суровым аскетом. Он был отцом десяти детей, которым давал деньги на карманные расходы за расстановку карточек в алфавитном порядке. В 1943 году вышла биография Марри, написанная его третьим сыном Уилфридом, а в 1979 году — еще одна, принадлежащая перу его внучки Элизабет.
ИСПАНИЯ
ФАНТАЗИИ НА ТЕМУ ГАРЕМА
У среднестатистического европейца слово “гарем” обычно ассоциируется со знаменитыми сказками “Тысячи и одной ночи” — с прекрасными наложницами, залами, устланными мягкими коврами, атмосферой роскоши и истомы. Подобные представления прочно утвердились в массовом сознании благодаря мифу, который веками творили западноевропейские поэты и художники. Идиллическое видение Востока отчасти объяснялось недостатком достоверных знаний, которые восполнялись фантазиями. Запретное и недоступное становилось желанным и притягательным, будоражило творческое воображение.
Организаторы выставки “Фантазии на тему гарема и новые Шехерезады”, состоявшейся в Барселонском центре современной культуры, поставили перед собой задачу сломать укоренившиеся в европейском сознании стереотипы, а также продемонстрировать сходства и различия мироощущений человека восточного и человека западного.
В первом разделе выставки посетители смогли познакомиться с манускриптами и книгами XVIII-XX веков, в том числе с разнообразными изданиями “Тысячи и одной ночи”. На Западе сказка о жестоком правителе Шахрияре и мудрой дочери его визиря Шехерезаде, рассказывающей Шахрияру увлекательные сказки, стала известна благодаря вольному переводу ее на французский язык, сделанному Жаном Антуаном Галланом, и опубликованному между 1704 и 1717 годами. Этот перевод обратил взор европейцев к арабскому Востоку и оказал заметное влияние на творчество целого ряда писателей: Монтескье, Хауфа, Теннисона. По свидетельствам современников, одно из изданий Галлана хранилось в библиотеке у Пушкина. Необычайно высоко ценил сказки “Тысячи и одной ночи” Хорхе Луис Борхес, считавший, что “эту книгу читать не нужно, она запечатлена в нашей памяти”.
Помимо переводов “Тысячи и одной ночи” на разные языки, на выставке демонстрировались путевые заметки и очерки европейских путешественников по Востоку, в том числе письма английской писательницы Мэри Монтегю, которой одной из первых, в 1764 году, удалось познакомиться с гаремом изнутри. Ее предшественником был некий англичанин Томас Даллам, который прибыл в Константинополь в 1599 году по приказу королевы Изабеллы Испанской, чтобы настроить орган, преподнесенный ею в подарок турецкому султану. Султан был так доволен работой мастера, что даже позволил тому приблизиться к своим наложницам.
Во втором разделе экспозиции “Видения гарема” представлены восточные миниатюры и картины западноевропейских художников: Фортуни, Буше, Энгра, Делакруа. В цикле “Последний гарем” знаменитая “Одалиска в красных шароварах” Анри Матисса (1921) соседствует с фотографиями, иллюстрирующими улучшение положения женщины в Турции, произошедшее после официального запрета на гаремы, введенного Ататюрком.
Реальный гарем – это изолированный микромир, войдя в который, девушки отрекаются от прежней жизни и получают новое имя. Их главная обязанность – выполнять супружеский и материнский долг. Организатор выставки Фатима Мернисси считает, что наложницы испытывали страх перед противоположным полом. Интересно, что ее бабушка, Лала Ясмина, попав в плен, была продана на невольничьем рынке в фесский гарем, где провела около пятнадцати лет. Сама Фатима, активистка женского движения, награжденная в Испании премией принца Астурийского, в 1984 году издала книгу “Марокко глазами женщины”, а чуть позднее – “Политический гарем”, где выдвинула довольно смелое утверждение: послание пророка Мухаммеда было извращено для оправдания порабощения женщины. Однако гарем существовал еще до появления ислама. Во дворце царя Ксеркса, правившего в V веке до н. э., женщинам были отведены десятки покоев, а у Хосрова I из династии Сасанидов в VI веке до н. э. гарем состоял из 1200 жен.
ИТАЛИЯ
ВОЛОСЫ КАК “ЧИСТЫЙ ЗНАК”
Дарующие силу волосы библейского Самсона, длинные пряди на висках Наполеона, грива футболиста Гуллита, змеи на голове мифологической Медузы Горгоны, пудреные парики французских королей, пышные волосы певицы Далиды… Прическа во все времена имела немаловажное значение с точки зрения канона красоты, рассказать о каковом применительно к сегодняшнему дню взялся миланский семиолог Массимо Бальдини в своем исследовании “Волосы: мода, соблазн, символика” (издательство “Пелити ассочьяти”).
Здоровые пышные волосы чаще всего ассоциируются с силой и бодростью; впрочем, как пишет исследователь Фердинандо Догана, есть и противоположные суждения: лысина не лишена красоты, поскольку подчеркивает мужественность и высокие интеллектуальные способности ее обладателя. В давние эпохи длинные волосы обычно носили колдуны и чародеи – не случайно страшнейшим наказанием для них было обрить голову. В наши дни многие бреют голову добровольно, это стало модным, даже среди политиков. Прическа, отмечает Массимо Бальдини, — это своего рода “чистый знак”, который несет в себе огромное количество информации.
Так, аристократка ХVIII века в высоком пудреном парике с буклями может сообщить о своей эпохе больше, нежели самое дотошное научное исследование. Грязные гребни панков или выбритые “под ноль” головы скинхедов играют роль своеобразных манифестов; сделав подобную прическу, молодые люди, словно проходят обряд инициации. Итальянский семиолог сетует на то, что процесс глобализации не обошел стороной даже прически – главным законодателем моды в разных странах становится телевидение, в частности, телесериалы, которые навязывают публике собственные стандарты. Похоже, ушли в прошлое те времена, о которых Симона де Бовуар писала: “Новый костюм – это уже праздник. Косметика и новая прическа – это произведение искусства”.
По материалам газетам “Паис” [Испания], “Глоб энд мейл” [Канада], “Стампа-туттолибри” [Италия].