Перевод с испанского А. Ильинского
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 10, 2003
Мануэль Пуиг и магия повествования[23]
Роза это роза. Апофеоз Мануэлю Пуигу — это фильм Вуди Аллена “Пурпурная роза Каира”, в котором отчетливо видно преклонение перед миром, созданным аргентинским романистом. Эта простая и несчастная в замужестве девушка — вроде мадам Бовари, обожаемой кинематографом, — типичная героиня Пуига. А сама история будто взята из его романов (хотя произведения Пуига куда более тонки и богаты аллюзиями). Вот так воображаемый мир, созданный под влиянием кино, сам в конечном итоге становится объектом использования кинематографа.
Воспитание чувств. Главная тема Пуига — боваризм. Способ, которым массовая культура воспитывает чувства. Кино, радиотеатр, беллетристика и психоанализ: интриги, бьющие через край эмоции, загадки, драматические секреты и семейные распри служат примером и одновременно опытом, определяя жизненные приоритеты. Пуиг сумел найти неожиданные повествовательные формы для изложения вполне стереотипных и распространенных тем.
Способы рассказывать. Пуиг сумел обнаружить повествовательные приемы в областях, традиционно чуждых литературе: журналы мод, религиозные исповеди и некрологи превращаются в способы изложения материала, позволяющие обновить форму романа. В то же время Пуиг всегда манипулировал самыми выигрышными приемами рассказа (саспенс, путаница с персонажами, внезапные разоблачения, умолчания и противоречия, неожиданная и жестокая развязка) и доказал, что экспериментальный фактор не противоречит успеху книги. Коллаж, смешение стилей, голосов и тонов повествования ломают стереотипы традиционного романа и превращаются в ключевой элемент литературного творчества.
После авангарда. Пуиг пошел куда дальше простого авангарда; он показал, что новшества в технике повествования и эксперимент не противоречат популярным литературным формам. Он сразу понял, что было для него самым важным в Джойсе. “Если я что-то и взял у Джойса сознательно, так это вот что: немного полистав “Улисса”, я увидел, что в книге соседствуют совершенно различные художественные приемы. И все. Это мне понравилось”. Несомненно это и есть весь урок, извлеченный из Джойса: множественность приемов и голосов, разрывы сюжетной линии, смешение авторского голоса с голосами персонажей. Он отказался от определенного стиля, он пишет во всех стилях, работает во всех регистрах и тональностях языка.
Семь книг. Весь Пуиг — это его первый роман. “Предательство Риты Хейворт” — вершина его творчества и одно из самых великих произведений аргентинской литературы. Здесь есть и богатый сюжетный план и отточенная писательская техника. Здесь есть то, что мы можем назвать “эффектом Пуига”, — фирменный знак, делающий его неподражаемым (однако доступным для плагиата) и уникальным в современной литературе. “Крашеными губками” он достигает эффектного публичного успеха, завоевывает международного читателя и превращается фактически в первого профессионального романиста аргентинской литературы.
Жандармы-критики. Противоречивые последствия этого успеха показаны в романе “The Buenos Aires Affair”, который является иносказательной версией борьбы и полемики, определяющих литературную среду. Роман должен читаться в контексте многочисленных существующих в нашей литературе сочинений, которые рассказывают о художниках и писателях (от “Метафизического зла” и “Буэнос-айресского оборванца” до “Алефа”, “Преследователя”, “Писателя-неудачника” и “Приключений писателя-авангардиста”[24]). Историю художника, преследуемого убийственной критикой, Пуиг превращает в полицейский роман. Героиня-скульптор работает с отходами, которые собирает на свалке, — очевидный намек на повествовательное искусство Пуига,
создаваемое из “низких”, “массовых” материалов. Это остроумное, параноидальное полотно, воспроизводящее литературный мир Аргентины (с намеками на “Примера плана”[25] и связанную с ним борьбу за престиж и признание), — месть Пуига и одновременно прощание: в тот самый год он покинул Аргентину.
Правда и вымысел. В четырех следующих романах Пуиг, сохраняя свою приверженность к достоверности и гиперреализму, вводит новый технический прием, превращающий его произведения в лучшие образцы экспериментального направления современной словесности. Он впервые использует магнитофонную запись голоса и подлинные истории в качестве основы художественного вымысла. Валентин Арреги в “Поцелуе женщины-паука”, Посси в романе “Ангельский пол”, Ларри из “Вечного проклятия тому, кто прочтет эти страницы” — это реальные люди и судьбы, которым противопоставлены полемизирующие с ними вымышленные голоса: Молина, арестант-гомосексуалист в “Поцелуе”, Анна, которая умирает от рака в романе “Ангельский пол”, старик-паралитик в “Вечном проклятии…”. Этот контраст (достигший апогея в великолепном “Вечном проклятии…”, лучшем романе после “Предательства”) рождает удивительную замену: Пуиг стирает свои следы и оставляет нам голос выдуманного свидетеля.
Преступление. Преступление, о котором рассказывается в “Крашеных губках”, ярко высвечивает повествовательную манеру Пуига. В этой смерти и последующем избавлении от чувства вины гораздо отчетливее, чем на всем остальном пространстве романа, видны иерархические отношения, питающие интригу, и мелодраматические элементы, сопровождающие мир жестких социальных различий. Злодейка из хорошей семьи, обманутая служанка, темное сознание, порядочная девочка, мать-одиночка, тщеславный полицейский — герои романа-фельетона выходят на первый план, хотя преступление не занимает центрального места в романе. Тут еще явно просматривается и другой аспект романа, часто остающийся скрытым при пародийном восприятии текста: связь между ложью и насилием, которая определяет социальную интригу произведения и которую Пуиг с каждой новой работой все глубже вплетает в ткань своего повествования.
Перевод с испанского Антона Ильинского
[23] Из книги: Рикардо Пиглья «Аргентина по частям». (Здесь и далее — прим.перев.)
[24] "Метафизическое зло" (1916) — роман аргентинского писателя Мануэля Гальвеса (1882-1962); "Буэнос-айресский оборванец" (1948) — роман аргентинского писателя, поэта, драматурга и эссеиста Леопольдо Маречаля (1900-1970); "Алеф" (1949) — новелла аргентинского писателя, поэта и публициста Хорхе Луиса Борхеса (1899-1986); "Преследователь" — повесть аргентинского писателя Хулио Кортасара (1914-1984); "Писатель-неудачник" — рассказ аргентинского писателя Роберто Арльта (1900-1942); "Приключения писателя-авангардиста" (1982) — роман аргентинского писателя Альберто Лайсеки (р. 1941).
[25] Аргентинский литературный еженедельник.