Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 9, 2002
Peter Bichsel. Cherubin Hammer und Cherubin Hammer. Frankfurt a. M., Suhrkamp, 1999.
Петер Биксель. Херувим Хаммер и Херувим Хаммер. Франкфкрт-на-Майне, Зуркамп, 1999
В литературе второй половины XX века и особенно его последних десятилетий классический вопрос Гамлета: “Быть или не быть?” настойчиво вытесняется вопросом: “Быть или казаться?”. Быть собой, найти себя, реализовать свои истинные возможности — или надеть маску, играть навязанную обстоятельствами роль, забыть о собственных нереализованных возможностях? Современные писатели (скажем, австрийцы Т. Бернхард и Э. Елинек) пытаются уяснить причины, побуждающие человека порой предпочитать маску истинной сути. Не отстает от них и швейцарский писатель Петер Биксель, считающийся одним из наиболее видных мастеров швейцарской немецкоязычной прозы. И если Бернхард больше склонен к анализу внутренних психологических причин жизненной фальши (“У каждого человека свой путь, и каждый путь правильный… Несчастье людей, однако, в том, что каждый своим собственным путем идти не хочет, а всегда норовит пойти чьим-то другим”[5]), а Елинек мастерски точно изображает вынуждающие обстоятельства (“Так с течением времени образовался естественный круговорот: рождение, приход в жизнь и замужество, следом — уход из жизни и рождение дочери, которой быть домохозяйкой или продавщицей…”[6]), то Биксель в повести “Херувим Хаммер и Херувим Хаммер” иронично и немногословно рисует картину всеобщей подмены собственной сути всеобщей игрой, вызванной разнообразными как внутренними, так и внешними причинами.
Итак, жили-были два человека со странным именем Херувим и одинаковой фамилией Хаммер. В остальном они были мало похожи. Херувим I был тихим и неуклюжим, Херувим II — агрессивным и задиристым; Херувим I получил классическое образование, Херувима II собственное образование заботило мало; Херувим I склонялся к размеренному образу жизни, Херувим II был импульсивен, любил создать неординарную ситуацию и втянуть в нее других. И все же была у них одна объединяющая черта: оба Херувима не просто жили, они создавали свою Биографию, проигрывали в жизни придуманный ими самими сценарий, всеми силами старались соответствовать взятой на себя роли. Херувим I строил Биографию Поэта. Он запирался в комнате, и малолетний сын, в честь Штифтера названный Адальбертом, почтительно затихал: “Отец пишет!” Херувим воображал, как его портрет будет висеть в музее, а грядущие поколения станут посещать его дом; именно глазами этих поколений смотрел он на себя и думал о себе в третьем лице и прошедшем времени, например: “Он любил сиживать у камина”. После него остались дневники, толстые тетради с одной-двумя исписанными страницами, содержавшими “крылатые фразы, которым не было суждено обрести крылья…”
Херувим II играл роль Делового человека, Мужа, Мужчины и делал лишь то, что, по его мнению, вписывалось в этот имидж. Он начинал очередное Дело, вживаясь в образ бизнесмена, и Дело превращалось в пустую авантюру. Он демонстрировал свою силу и гордился тем, что где-то когда-то сидел в тюрьме. Из одной пивной в другую он ехал непременно на такси, даже если расстояние не превышало тридцати метров.
В конце концов Херувим I издал-таки томик стихов, но, оставаясь верным Биографии, уничтожил весь тираж, сохранив лишь один экземпляр, а Херувим II, громогласно заявлявший, что проживет сто лет, к собственной досаде, умер, не дожив до шестидесяти пяти…
Чего ради играли эти люди? Чего ради играли их приятели, например те молодые интеллектуалы, которые по вечерам приходили в кабачок пропустить кружку пива только потому, что так, бывало, поступал Готфрид Келлер? Похоже, они старались таким образом избежать жизненной неудачи, противились неблагоприятным жизненным обстоятельствам, хотели сохранить свою суть, уподобляясь при этом другим людям, придумывая свою жизнь вместо того, чтобы прожить ее. Неблагодарное занятие.
Петер Биксель, сменивший в жизни немало занятий, от учителя начальных классов до советника главы федерального департамента, знает людей и умеет о них рассказывать. Писатель в шутку признается, что большинство своих сюжетов нашел в пивных, наблюдая за людьми и общаясь с ними, а задача литературы, согласно его высказыванию в статье “Реальность как воспоминание”, — “напоминать о человеке, о человеческом”. И потому не зря он начинает повесть с уверения, что “это вовсе не история Херувима Хаммера”. Это история любого, кто стремится походить на кого-то кроме себя и хочет казаться херувимом в глазах окружающих. Похоже, автор адресует ее тем, кто, по его собственному выражению, “живет без вопросов с готовыми ответами”.
Биксель считается мастером лаконизма. Он немногословен, но каждому из выбранных им слов обеспечено прямое попадание. Предпочитая малые формы, он иногда пишет рассказы, состоящие из одной-единственной фразы, но фраза эта такова, что превращается в сознании читателя в целый рассказ. Критики неоднократно подчеркивали лексическую простоту и синтаксическую ясность его изысканной прозы. Повесть о Херувимах занимает чуть более ста страниц, но состоит из нескольких частей: две из них — вставные биографии жены Херувима I Розы и любовницы Херувима II Берты, в остальных трех частях основной текст посвящен Херувиму I, а история Херувима II рассказывается в сносках. Сносок очень много (иногда по три на странице). Глаза читателя перескакивают с основного текста к сноскам, его сознание вынуждено моментально переключаться с одного героя на другого. В результате при чтении возникает нечто вроде легкого транса, зачарованный читатель медитирует на темы игры в жизнь…
Повесть “Херувим Хаммер и Херувим Хаммер” вызвала оживленные дискуссии критиков и была отмечена премией швейцарского Шиллеровского фонда за 1999 год.
В конце жизни Херувим I начал прозревать. Любовь к жене, которую он раньше даже не замечал, заставила его отказаться от Биографии, но это произошло слишком поздно… Возможно, ироничная в своей правде книга П. Бикселя поможет нам опомниться раньше, перестать быть херувимами и отказаться от подмены жизни игрой?
Элина Драйтова
[5] Цит. по: М. Рудницкий. По ту сторону видимости. Предисл. к изд.: Т. Бернхард. Видимость обманчива и др. пьесы. М., 1999.
[6] Э. Елинек. Любовницы. СПб, 2001. Перев. А. Белобратова.