Беседует Н. Старикова
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 12, 2002
Запись беседы и перевод со словенского Н. Стариковой
Надежда Старикова. Какими вы видите основные темы вашего творчества?
Каетан Кович. После окончания Второй мировой войны политическая власть1 приступила к форсированной атаке на национальную литературу, взяв на вооружение метод социалистического реализма. Мы, тогда молодые начинающие авторы Ц. Злобец, Т. Павчек, Я. Менарт и я, выразили свой протест против обезличивающего партийного диктата: наш совместный сборник 1953 года “Стихи четырех” составили лирические стихотворения, полные личных переживаний, эта книга стала своеобразным манифестом интимизма2 в послевоенной поэзии Словении. В окружавшей меня жизни официально поддерживаемая властями иллюзия боролась с реальностью, культура — с природой, мужское начало — с женским, я же стремился сгладить противоречия, добиться гармонии. Найденное внутреннее равновесие нашло воплощение в сборнике “Лабрадор” (1976) и сохранялось в последующих поэтических книгах. Принципиальное значение имеют для меня впечатления военного детства: с десяти до четырнадцати лет во время Второй мировой войны я жил со своими дедом и бабкой близ реки Муры3. Все картины и образы природы в моих стихах до сих пор связаны с этими местами. Другое сильнейшее переживание, вынесенное из тех лет, — чувство безопасности, защищенности, которое давала ребенку большая патриархальная семья. Это ощущение кровной связи с родом, с предками находит выражение в моих стихах (стихотворения “Дом”, “Предок”) и в прозе (роман “Путь в Тренту”).
Н. С. Каков ваш литературный статус, можно ли назвать вас патриархом современной словенской поэзии?
К. К. Патриархом себя не чувствую, думаю, что молодые меня так не воспринимают еще и потому, что, если не считать самого первого коллективного выступления, я всегда был сам по себе, не искал наставников среди старшего поколения и не имел ни желания, ни таланта учить других.
Н. С. Ваше отношение к современной словенской поэзии? Какие современные поэты вам наиболее близки?
К. К. Высказываться о современниках — дело всегда щекотливое. Из старшего поколения я ценю Алойза Градника и Божо Водушека, люблю Ивана Минатти, товарищей по сборнику “Стихи четырех”, а также некоторых по своей поэтике отличных от меня авторов, таких, каким был, например, Грегор Стрниша, а также ныне здравствующих Дане Зайца, Светлану Макарович, Нико Графенауэра, Милана Есиха4.
Редакция выражает благодарность К. Ковичу за разрешение безвозмездно опубликовать интервью, данное журналу “Иностранная литература”.
1 Имеется в виду режим титовской СФРЮ (Здесь и далее — прим. перев.).
2 Поэтическое направление 1950—1960-х гг. в Словении, близкое неоромантизму.
3 Прекмурье — область Словении, граничащая с Венгрией, во время Второй мировой войны была оккупирована венгерскими войсками.
4 Стихотворения А. Градника, Б. Водушека, И. Минатти, Ц. Злобца, Т. Павчека, Я. Менарта, Г. Стрниши,
Д. Зайца, С. Макарович, Н. Графенауэра вошли в антологию Поэзия Словении. ХХ век, М.,1989; сонеты М. Есиха были опубликованы в ИЛ, 2001, № 5.
Н. С. Каких поэтов, говоря о мировой литературе, вы могли бы считать своими учителями?
К. К. Среди иностранных поэтов я бы назвал Генриха Гейне. Затем Райнера Марию Рильке и Георга Тракля.
Н. С. Было ли влияние русской поэзии на ваше творчество? Если — да, то кого конкретно?
К. К. В молодости мне были очень близки Пушкин, Лермонтов и Тютчев, я читал их и по-словенски, и по-русски и до сих пор помню отдельные стихи наизусть, например, “Я вас любил” Пушкина или “Тучки небесные” Лермонтова. Из авторов ХХ века, кроме Бориса Пастернака, который остается для меня одним из величайших русских поэтов всех времен, люблю также Есенина, Цветаеву, Гумилева и Мандельштама.
Н. С. Нужны ли в ХХI веке писательские организации — союзы, ПЕН-центры, общества и есть ли польза от международных встреч таких, как конгрессы поэтов, писательские конференции и т. д.?
К. К. Организации писателей сегодня необходимы в первую очередь как профессиональные авторские союзы. В период тоталитарных режимов их роль была другой, тогда они зачастую подменяли собой политические партии. Конечно, такое всегда может повториться, ведь демократия — это не что-то раз и навсегда спущенное с небес. Встречи писателей и поэтов способствуют восстановлению былого статуса литературы и конечно идут на пользу самим литераторам.
Н. С. Какое значение приобретает национальная культура в период глобализации? Какие перспективы есть здесь у словенской как славянской и европейской литературы?
К. К. Национальные культуры, особенно малочисленных народов, будут в период глобализации переживать новые испытания. Что их ждет в будущей интегрированной Европе — расцвет или гибель, невозможно предсказать, в особенности мне, не обладающему даром предвидения. В целом выживание и поступательное развитие отдельных культур зависят от их жизненных сил и дееспособности, а также от изобретательности их носителей.
Н. С. Вы известный переводчик. Что для вас хороший поэтический перевод? Каково главное отличие поэта от переводчика? Был ли у вас опыт прямого сотрудничества с переводчиками вашей поэзии или с поэтами, которых вы переводили? Знаете ли вы, кто переводил ваши стихи на русский язык?
К. К. Сделать хороший поэтический перевод значит сочинить на родном языке новое хорошее стихотворение, а не просто передать смысл. В “Диалоге” я касаюсь этой проблемы. Мой личный переводческий опыт довольно обширен. Я работал с поэтами, которых переводил (например, с чехом Владимиром Голаном или венгром Шандором Вёрешем), общался с некоторыми переводчиками моих стихов. На русский язык их недавно перевели Натэлла Горская1 и Жанна Гилева2.
Н. С. Словенцы имеют давние традиции художественного перевода. Есть ли сейчас в Словении специальная школа художественного перевода, семинар? Можно ли научить и научиться поэтическому переводу?
К. К. У нас пока бытует точка зрения, что поэзию адекватно способны переводить только сами поэты, поэтому каждый сам выбирает себе автора для перевода. Специальной школы перевода в Словении нет, нет также никакой литературной академии, направляющей и координирующей деятельность переводчиков, как это делают Музыкальная академия и Академия живописи. По-моему, школы и академии могут дать основы ремесла, все остальное — личное дело каждого переводчика, его одаренности, сил и желания.
Н. С. Почему “Сибирский цикл”? Вы когда-нибудь бывали в России, в Советском Союзе?
К. К. Несколько лет назад как сотрудник издательства я был на Московской книжной ярмарке и в тогдашнем Ленинграде. В Сибири не был никогда. Это скорее метафора, как и Лабрадор, где я также не был. В отличие от “Южного острова” (название одного из моих стихотворений), я пишу в этом цикле о суровом крае, где человеку приходится преодолевать серьезные жизненные испытания. Но в целом тематика “Сибирского цикла” шире, там речь идет не только о войнах и временах тоталитаризма (везде суровых и жестоких), и все же они более сопоставимы с северной зимой, чем с южными пальмовыми рощами у моря.
Февраль 2002 г.
1 См. ИЛ, 2000, № 1
2 См. Современная словенская проза, поэзия, драма, Любляна, 2001