Перевод с венгерского и вступление О. Россиянова
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 11, 2002
Имя Эндре Ади (1877 1919) — из виднейших в венгерской поэзии, историю которой на его родине очерчивают обычно тремя главнейшими: “Петёфи — Ади — Йожеф”. С 1950-х годов стали переводить Ади и у нас, далеко не исчерпав, однако, этот лирический кладезь. Отчасти, может быть потому, что само время не благоприятствовало.
Поэзию Ади по аналогии с русским историко-литературным календарем тоже можно причислить к достоянию серебряного века, хотя уже венгерского. Как и у некоторых русских поэтов той эпохи (например, у А. Блока), проникнута она ожиданием — даже более острым и страстным — революционных перемен. Таким мы прежде всего и узнали переводного Ади: гордым провозвестником исторических перемен, певцом символического Красного Солнца, которое спалит чванливых, корыстных узурпаторов жизни. Но мы почти не знаем Ади — израненную жертву жизненных разочарований, непрерывной газетной и политической травли, необеспеченного, живущего на жалкие крохи литератора. Переводы знакомили с его любовной лирикой, пылкой и почтительной, коленопреклоненно восхищенной. Однако трудно было даже догадаться, что эта лирика одновременно и смятенная, исполненная чувств святотатственноожесточенных. Поэт и возвышал, и ниспровергал свою возлюбленную, словно вымещая на ней преследующую и калечащую обоих силу обстоятельств.
Поэзия Ади — это серебро с чернью: лирика с той трагической оттененностью, той вещей тревогой, которая ощутима у Блока; с теми глубокими сомнениями, опасениями и неудоволетворенностью, которые роднят отчасти Ади с другими его современниками: немецкими экспрессионистами. Лирика Ади — зеркало противоречивых душевных состояний; лирика не прямолинейно публицистическая, а философски, медитативно просвеченная, не наивно-уравновешенная, а проникнутая беспощадно откровенным сокрушением по поводу собственных слабостей — и беспредельной нежностью ко всем униженным и отверженным.
Творчество крупных поэтов узнается по их не стареющей новизне, способности бередить душу спустя годы и годы. И Ади, потрясенный свидетель непреходящего социального неблагополучия, “смертоубойной” мировой войны, тоже будит неравнодушный отклик. Не страданием только, но и выстраданной верой в человечность, за которую он, ратоборец лучшего Завтра, самоотверженно воевал. Лирика его до сих пор живое слово: драматические монологи, ожидающие не просто прочтения, а как бы гораздо большей отдачи, глубоко прочувствованного произнесения вслух.
Малую толику из этих стихов, восполняющих облик Эндре Ади, поэта, который ощущал жизнь во всем ее неостановимом беге, во всей горькой и отрадной бытовой и бытийной полноте, и предлагает переводчик.
Навстречу Завтрашнему дню "Стой!" - с пестрой своей ордой День вопит мне Вчерашний. "Стой!.." А я иду, иду. "Остановись!" Ломлюсь сквозь чащу В тучи, к луне, в геенну (И один, все один). Шаг убыстряю: ждет ведь Завтра! Предки, барды, попы - Вас мне не нужно, не нужно! Сверстники, старцы, вчерашние тени, Братья по крови, застолью, Мерзкая быль, отстаньте! В грустно-дивную Тьму углубляюсь. "Стой!.." Нет-нет. Меня Завтра Заждалось. Скорее навстречу. Спасительный нимб Идут, проходят предо мною Все грешные мои года Суровой траурной чредою И тягостные мечут пени. И, каясь, в грудь себя бия, Приемлю все их обвиненья. Да, не был, не был, в самом деле, Достаточно упорен, тверд Я ни в едином добром деле. Весну продолжить порывался И упустил свою весну: С ее уходом не скончался. Всех любящих отторг, обидел, Иуд же к сердцу прижимал. Прав, кто меня возненавидел. И все ж сквозь стыд мрачаще-алый Спасительный провижу нимб... Ибо и плакал я немало. Ложе манит Ах, лечь бы. Лягу. Ложе, Ложе мое; недавно, Недавно - грез обитель, И грез, и сил источник, Сил кладезь, пир лобзаний, Пир страсти, грот объятий, Убежище отрады, Отрады... А что ныне? А ныне ты - могила. В могилу погружаюсь. Проваливаюсь глубже, Все глубже... В яму рухнуть, Свалиться, ужаснуться И в ужасе подняться... Подняться - содрогнуться. Я с дрожью подымаюсь. Подняться, оглядеться, Вглядеться, прийти в чувство, Прийти в себя, очнуться, Очнуться, суть провидеть, Провидев, отшатнуться... Отпрянув, сил набраться, Набраться, затомиться, Грустя, опять решиться, Решиться - надломиться, Сломиться - устыдиться. О стыд, позор мой, ложе, Ложе мое, могила!.. Могила... Как ты манишь, Как манишь, лечь бы... Лягу. Время отдохнуть Мену ради мены Вовсе не искал я. Бурю ради бури Никогда не звал я. Лишь по праву чувства, По веленью сердца Бился-воевал я. Время отдохнуть бы: Жизнь уж миновала, Но родись я снова, Все начни сначала - Ратоборцем чувства, Песнопевцем сердца Стал бы, как бывало. Лавров не стяжали Схватки боевые, Всласть поизмывались Доброхоты злые. Ой, года лихие: Синяки да шрамы... А все ж - не плохие. Песня к новой жатве Ряды крестцов на жнивье, Ряды крестов на могилах, И на сердце крестная ноша; Кресты - до глубокого тыла. Лишь Крестотерпца не видно. Сплошь, сплошь кресты по земле: Крест на заветах Божьих, Кресты на храмах, мундирах... И - вышний глас: "Так зачем же, На что мои крестные муки?.."