Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 1, 2002
Ирландия
Чувства, чувства и еще раз чувства
На прямой вопрос о возрасте ирландская писательница Нуала О’Фаолейн отвечает уклончиво: “За пятьдесят, ближе к шестидесяти”. Для начинающего автора возраст солидный, но лишь недавно увидел свет ее первый роман “Ты снишься мне” (издательство “Риверхед”). Впрочем, этот роман нельзя назвать дебютом писательницы — в 1998-м она опубликовала мемуары под названием “Ты что-нибудь собой представляешь?”, которые пользовались большим успехом у читателей (только в США было продано 300000 экземпляров) и получили высокую оценку критики.
По словам Нуалы О’Фаолейн, помимо успеха этого “первенца”, у нее были и другие мотивы для создания новой книги: “Я давно хотела написать популярный роман, который был бы интересен женщинам. Настоящий роман, а не какое-нибудь дамское чтиво — я его в руки не беру”. Обе книги отличаются хорошим стилем, изобилуют тонкими психологическими наблюдениями; главные героини и того и другого произведения — женщины средних лет. Фактически “Ты снишься мне” состоит из двух романов. Центральный персонаж книги Кэтлин — немолодая писательница, обремененная множеством проблем, типичных для женщин ее возраста, — пишет роман о судебном разбирательстве в ХIХ веке во время картофельного голода в Ирландии. Сюжет основан на подлинной истории: слушалось дело о разводе, поводом для которого стала любовная связь владелицы богатого поместья с конюхом.
Нуала О’Фаолейн не стремится смаковать скандальные подробности давней истории. Гораздо больше ее волнует другое: характерное стремление ирландцев замалчивать все проблемы — от катастрофического голода до банальной супружеской неверности. “Мне кажется, это как-то связано с дикостью и грубостью ирландского быта, с жестокостью по отношению к детям, женщинам и беднякам”, — говорит Нуала О’Фаолейн. Она стремится нарушить негласный запрет на обсуждение всего, что связано с человеческими переживаниями, и эмоции буквально переполняют литературное пространство романа. Нуала О’Фаолейн не боится писать о личности не менее сложной и одаренной, чем она сама, и в итоге Кэтлин предстает настолько живой, что читатель невольно задается вопросом: а не существует ли такая писательница на самом деле?
Интересно, что коммерческий успех совершенно не отразился на жизненной позиции О’Фаолейн. Разумеется, она рада внезапной известности, но никак не может поверить в нее: “Уж слишком все хорошо… Ирландия — не та страна, где женщина, да еще моих лет, верит в себя”.
Испания
Быль, ставшая почти легендой
Как известно, жизнь литературных гениев становится неиссякаемым источником интереса и богатейших сведений как для исследователей, так и для простых читателей. Поэтому естественно, что мемуары Исабель Гарсиа Лорки, посвященные ее великому брату, стали “гвоздем” первого номера журнала “Куадернос де ла уэрта де Сан-Висенте”, который издает гранадский Дом-музей Федерико Гарсиа Лорки. Не дать кануть в лету бесценным воспоминаниям о детстве и отрочестве, когда брат занимал совершенно особое место в ее жизни — таков, по мнению Исабель, ее долг. В самом деле, зоркий детский взгляд мог заметить многое, ускользнувшее от взрослых домочадцев. Вот, например, история, которую могли помнить только ее непосредственные участники: “…как-то вечером я засиделась допоздна за книгой. Она нагнала на меня такой страх, что я боялась идти к себе наверх. Я сидела, окаменев от ужаса, и ждала брата, а он все не приходил. Наконец у входной двери послышались голоса. Той ночью с ним пришли трое друзей: Антонио Гальего, Серрабона и Хоакин Амиго. Я открыла им дверь и тут же рассказала, почему сижу одна внизу. Было уже три часа ночи, но они остались со мной и объяснили, что именно меня так напугало, какие вообще бывают страхи и сколько в книгах правды, а сколько — вымысла”.
Конечно, далеко не все гости брата были так внимательны к детским проблемам Исабель. Ее буквально передергивало, когда в дом являлся Бланко Амор (автор ряда известных, часто публиковавшихся фотографий этой семьи). Он донимал девочку вопросами типа: “Ты кого больше боишься — ведьм или волков?” “Глупых взрослых!” — парировала та. Бывали в их доме и простые люди из числа местных крестьян. Хотя они приходили к главе семейства, Федерико старался не пропускать ни одного подобного визита. “Он редко вступал в разговор, зачастую вообще не раскрывал рта, — вспоминает Исабель. — Говорун, прекрасный рассказчик, он молчал!” Почему? “Он явно уяснял для себя что-то… — полагает она. — Однажды какой-то крестьянин рассказывал о жизненных неурядицах своего сына. “Какой язык! Просто чудо!” — обронил вдруг Федерико”. Ради таких “слушаний” он даже прерывал свое многочасовое творческое уединение в комнате наверху.
Вообще, Лорка вел довольно упорядоченный, хотя и ночной образ жизни. Вот как описывает его Исабель: “Засев за книги или рукописи часа в три-четыре пополудни и поставив рядом неизменную чашечку, по его выражению, “кофе с градусами” (градусы давало щедро добавленное в него спиртное), Федерико выходил из своей комнаты лишь к ужину. Затем он шел в кафе “Аламеда”, где оставался до двух-трех ночи… Но и вернувшись домой, он не ложился: открыв балконную дверь и опустив штору, принимался за работу — до первых лучей солнца. И лишь потом, закрыв балкон, он шел спать… Вставал он очень поздно и потому редко когда завтракал”. Надо сказать, что домашние уважительно относились к занятиям Федерико, хотя поначалу отец поставил юноше твердое условие — получить высшее образование. Но когда к Федерико пришла слава поэта (а это случилось очень быстро), отец о своем условии уже не вспоминал и больше других радовался первым успехам сына, свидетельствует Исабель. Теплые и яркие воспоминания отзываются в ее душе не только радостью, но и болью. Она грустит о том, что в родном городе почти не осталось уголков, напоминающих о прошлом. Нет больше милых ее сердцу бедных кварталов Гранады с их грубоватыми и невежественными обитателями. “Они были отзывчивы и радушны, — пишет Исабель. — В их скромных домах царили мир и душевный покой, и смотреть на эти дома было куда приятнее, чем на нынешние нагромождения безобразных железобетонных коробок”. При виде этой новой панорамы, стершей прошлое, собственная юность иногда кажется ей легендой.
Подп. к илл.: Федерико Гарсиа Лорка обучает нотной грамоте сестру Исабель
США
Неопубликованный рассказ Марка Твена
В 1876 году Марк Твен послал в один из старейших (основан в 1857 году) американских журналов “Атлантик” свой рассказ под названием “Убийство, загадка и брак”. Будущий автор “Приключений Гекльберри Финна” присовокупил к рассказу его краткое содержание, которое предполагалось разослать восьми другим писателям (среди них, кстати, был и Генри Джеймс). Разрабатывая предложенный Марком Твеном сюжет, каждый из авторов должен был написать собственный рассказ, а читатели затем сравнили бы, у кого вышло лучше.
Однако ни один из писателей не откликнулся на предложение, так что маленький литературный конкурс так и не провели. Издатели журнала вскоре забыли и о конкурсе, и о рассказе. И вот 125 лет спустя кто-то из сотрудников “Атлантик” (а журнал выходит и поныне), разбирая старые архивы, обнаружил забытый рассказ классика американской литературы. Теперь издатели журнала намерены познакомить широкую читательскую аудиторию с автором идеи и единственным участником несостоявшегося в ХIХ веке литературного состязания.
Франция
Синьор Бальзак
Известно, что с Италией органически связано творчество Стендаля: в той или иной степени итальянскими по духу можно считать многие его произведения, начиная с крупных романов и заканчивая хрониками путешествий, такими, как “Записки туриста”. Атмосфера Италии чувствуется и в творчестве Бальзака. Об этом свидетельствует выставка, которая недавно открылась в его доме-музее. Экспозиция, развернутая в четырех комнатах скромного домика на склоне холма Пасси, где Бальзак в 1840 году скрывался от своих кредиторов, позволяет проследить влияние Италии на творчество писателя и понять его отношение к этой стране. Оно довольно неоднозначно: восторженное преклонение неотделимо от недоверия, а симпатия не исключает настороженности.
Четыре поездки Бальзака в Италию прослежены по путеводителям конца 1830-х и тщательно вычерчены по картам того же времени. Из писем современников и газетных статей можно узнать о том, какой резонанс в итальянском обществе получило первое путешествие Бальзака — в Турин. Особый интерес вызвал тот факт, что писатель прибыл в сопровождении девушки, которую он выдавал за своего секретаря и представлял как “Марселя”. Впрочем, наблюдательные репортеры очень скоро распознали обман.
С другой стороны, Бальзак в Италии не только оказывался в центре внимания, но и сам проявлял интерес к итальянской жизни. Во многих его произведениях она становится если не предметом изображения, то, во всяком случае, фоном действия. Итальянское влияние более или менее отчетливо чувствуется во многих произведениях “Человеческой комедии”, например, в “Сарразине” (повести, которую иллюстрировал итальянский художник Савинио), “Массимилле Дони” и в “Маранах”.
Бальзак изображает итальянское общество достаточно стилизовано, без национально-исторической достоверности — в каком-то смысле, лубочно. Выставка и показывает, что Бальзак не претендовал на объективное, реалистическое изображение Италии. Скорее, он создал некий условный образ, опираясь на свои субъективные и часто не вполне достоверные представления об итальянцах. И этот образ не всегда оказывается лестным. Современники восприняли это болезненно. Бальзака яростно обвиняли в том, что он изобразил итальянцев как бесчестных злодеев, погрязших в низменных страстях, а один литератор даже обратился к нему с открытым письмом “В защиту чести итальянцев”.
После объединения Италии произведения Бальзака, переводившиеся на итальянский уже с 1832 года, стали пользоваться еще большей популярностью. Об этом свидетельствуют более 50 представленных на выставке изданий, в том числе очень редких и изысканных. К ним относится, например, миланское издание “Fantaisies de la Gina”, которое вышло в 1848 году; во Франции книга увидела свет лишь после смерти автора — в 1922-м. Скандальная репутация Бальзака (которая, впрочем, не помешала ему получить аудиенцию у Папы Римского) не останавливала итальянских почитателей. По произведениям Бальзака было снято множество экранизаций: только с 1909 по 1925 годы — около двадцати.
Последняя часть экспозиции посвящена тому, как относятся к Бальзаку в наши дни. В Италии, где в 1999 году проводился даже “год Бальзака”, он до сих пор чрезвычайно популярен. Его творчество не перестает вдохновлять итальянских художников и писателей. Так, Итало Кальвино в предисловии к переизданию “Феррагуса, предводителя деворантов” (1973) писал: “Все легенды, которым суждено когда-либо питать роман — как народный, так и собственно “литературный” роман, — так или иначе проходят через творчество Бальзака”.
Экваториальная Гвинея
Единственная испаноязычная литература в Африке
В последние десятилетия многие европейские литературы (особенно англо- и франкоязычные) обогатились произведениями авторов из бывших колоний. Многочисленные премии, успех у критиков и читателей свидетельствуют о богатом творческом потенциале этих писателей. Долгое время практически неизвестной оставалась литература единственного испаноязычного государства в Африке — Экваториальной Гвинеи, маленькой страны, пережившей большие потрясения.
За одиннадцать лет жестокой диктатуры, установившейся после ухода испанцев, погиб каждый десятый житель страны, а каждый четвертый был вынужден эмигрировать. Страх остался движущей силой общества и при последующих режимах, и в ближайшем будущем едва ли найдется выход из этой почти тупиковой политической ситуации. Для понимания особенностей литературы Экваториальной Гвинеи весьма важен этот политико-социальный фон: постоянная нехватка всего самого необходимого, нищета, отсутствие книжных магазинов, библиотек, издательств и устоявшегося круга читателей.
Настоящим культурным событием стал выход в свет 470-страничной антологии “Литература Экваториальной Гвинеи”, которую для мадридского издательства “Сьяль” подготовили Донато Ндонго-Бидиого и Мбаре Нгом. Первое и наиболее очевидное достоинство сборника заключается в том, что здесь впервые были представлены произведения сразу многих авторов, публиковавшиеся до недавнего времени лишь эпизодически в разрозненных изданиях при Испано-гвинейском культурном центре в столице страны Малабо. Вторым безусловным достоинством является подбор различных по жанрам текстов, позволяющий проследить развитие этой самобытной литературы с периода прославления метрополии — Испании — как цивилизующей силы и до современного этапа, когда погружение в свой внутренний мир стало для писателя единственным средством творчески сохранить себя в условиях диктатуры и постдиктаторских режимов. Кроме того, антология приближает к читателям таких талантливых авторов, как Мария Нсуэ, Максимильяно Нкого, Сирьяко Бокеса, Хуан Бальбоа, Ракель Иломбе и тот же Донато Ндонго-Бидиого. Похоже, наконец наступил момент, когда практически никому не известная литература далекой страны может и должна стать достоянием читающей публики во всем мире.
По материалам газеты “Паис” (Испания), журналов “Ньюсуик” (США), “Курье интернасьональ” (Франция).