Перевод с немецкого и вступление Г. Косарик
Ханс Йоахим Шедлих
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 6, 2001
Ханс Иоахим Шедлих
Даруй ему язык
Жизнь и смерть баснописца Эзопа
Перевод с немецкого и вступление Г. Косарик
Сентенция древних “nomen est omen” имеет прямое отношение к Шедлиху. Имя его переводится с немецкого как “вредный”. “Вредным” для ГДР он был всегда. В актах “штази” Ханс Иоахим Шедлих фигурирует не иначе как под кличкой “Вредитель”.
Ханс Иоахим Шедлих родился в 1935 году в Фогтланде, исторической области Саксонии, где говорят на фогтском диалекте, которому он посвятил свою диссертацию. Лингвист с ученой степенью, Х. И. Шедлих с 1969 года начинает писать прозу, но Шедлиха-писателя долго не публиковали, а когда он в числе других подписал протест в защиту поэта-диссидента Вольфа Бирмана, власти ГДР лишили Шедлиха работы в Академии наук и выпроводили его на Запад.
Любовь к лингвистике оказала влияние на прозу автора — манере его письма свойственно не только мастерское владение выверенными литературой и временем классическими нормами немецкого языка, но и искусство особой словесной игры с использованием новых словообразований и отходом от традиционно строгих синтаксических конструкций. Извечное же политическое противостояние властям невольно подтолкнуло автора к иносказательной форме изложения, к притчам, ставшим со временем его излюбленным стилистическим приемом.
В 1986 году выходит его роман “Талховер” о германском политическом сыске от прусских времен до ГДР. В книге 1998 года, озаглавленной “Тривиальный роман”, Шедлих, надо думать, окончательно “расквитался” с ГДР, описав в притчевой традиции ее бесславный конец. Так что нет ничего удивительного в том, что фигура мастера иносказательности — древнегреческого баснописца Эзопа — привлекла внимание писателя. Эзопу, жившему в VI в. до н. э., приписывались сюжеты почти всех известных в античности басен. Краткие записи их собирались с IV — III вв. до н. э. и сохранились во многих поздних списках. Дошло до наших дней и жизнеописание Эзопа. Х. И. Шедлих скромно определяет свою прозу как “пересказ” материалов по многократно разработанной до него теме и конкретно называет использованный им источник: “В основе текста лежит переведенное на немецкий язык Гюнтером Пётке (Лейпциг, 1974 г.) безымянное греческое повествование об Эзопе, сохранившееся в виде рукописи Х века”.
Немецкая литературная критика высоко оценила это сочинение писателя “за мастерство языка, остроумие, четкость и ясность морали в противовес засилию софистики”, назвав его “подарком читателю ”.
ЭЗОП был беззубый, говорил невнятно. Косил и вытягивал шею. Нос приплюснутый, кожа темная и грязная. Живот из штанов вываливается. Сам кривоногий, левая рука короче правой. Кое-кто, однако, уверял: нет, правая короче левой.
Эзоп был раб. Но для города он не подходил. Хозяин определил его на полевые работы.
ЭЗОП увидел однажды, как его хозяину преподнесли в дар только что сорванные сочные фиги. Крестьянин при этом сказал:
— Вот, господин. Первый сбор урожая.
Хозяин Эзопа ответил:
— Славно! — и приказал слуге: — Агафопод, сейчас я выкупаюсь и позавтракаю. А затем ты подашь мне эти великолепные фиги.
Ага, значит, подоспело время завтрака, подумал Эзоп. Оставил работу и пошел в дом. И увидел, как Агафопод схватил одну фигу и съел и тут же сказал другому слуге:
— Так бы и съел их все, да страх не велит.
А тот возьми и ответь ему:
— Поделишься, научу тебя, как можно съесть все и уйти от наказания.
Агафопод только хмыкнул:
— Ха! Разве такое возможно?
— Съедим все вдвоем сами, а когда хозяин прикажет подать фиги, скажешь ему: “Эзоп их съел”.
Тут они уселись и быстро расправились с фигами.
Хозяин тем временем выкупался, позавтракал, кликнул Агафопода и говорит:
— Вот теперь подай-ка мне фиги.
Агафопод потупился и печально сказал:
— А их Эзоп съел.
Хозяин тотчас же приказал:
— Приведи его сюда!
И с ходу набросился на Эзопа:
— Ах ты бессовестный негодяй! Ты что себе позволяешь?! Взял и запросто слопал мои фиги?!
Эзоп не проронил в оправдание ни слова. Боясь побоев, он рухнул на колени и, еле ворочая языком, с трудом произнес:
— Дай мне немного времени!
— Будь по-твоему, — согласился хозяин.
Эзоп взял пустой глиняный кувшин и попросил повара налить в него теплой воды. Потом поставил перед собой глиняную миску, выпил немного теплой воды и засунул себе в рот два пальца. Эзопа тут же вырвало, но — одной водой.
Хозяин немало подивился и приказал Агафоподу и другому слуге:
— А ну! Выпейте воды и вы тоже!
Второй слуга шепнул Агафоподу:
— Задержи воду во рту, сунь пальцы за щеку и выплюни потом воду.
Но от теплой воды их стало мутить; съеденные фиги поднялись и, подступив к горлу, буквально выскочили в миску.
Хозяин сказал:
— Вы все наврали!
Так Агафопод и второй слуга заработали хорошую порку.
На другой день хозяин возвратился в город.
ЭЗОП работал в поле, как вдруг перед ним неожиданно возникла жрица богини Исиды. Она увидела Эзопа за работой и говорит:
— Раб, если в тебе есть сострадание к смертным, то покажи мне дорогу в город — я заблудилась.
Эзоп поднял голову и подумал, что видит перед собой богиню. Он бросился перед ней на землю и невнятно забормотал:
— Как ты оказалась на поле?
Жрица поняла, что Эзоп услышал ее слова, но не может ответить ей членораздельно. Она сказала:
— Я не знаю этих мест.
Эзоп встал с колен, взял жрицу за руку и отвел ее к краю леса. Там он достал из кармана своей холщовой куртки хлеб и протянул ей. Затем принес с поля свежих овощей. Когда жрица поела, он показал ей, где родник. Она выпила кристально чистой воды, поблагодарила его и еще раз спросила, как ей выйти на дорогу. Эзоп вывел ее на проезжий тракт и показал, куда идти.
А затем снова занялся своим делом.
Жрица, стоя на верной дороге, воздела руки к небу и произнесла:
— О богиня Исида, венец Вселенной, сжалься над этим радушным рабом! Вознагради его! Ведь в твоей власти озарить светом мглу! Облегчи ему язык и даруй речь!
Тем временем началась сильная жара, и Эзоп решил про себя: “Посплю-ка я в обеденное время”. Он лег под деревом в тени и заснул. Вокруг него зеленела травка и цвели полевые цветы. Невдалеке слышалось журчанье ручейка. В листве пели цикады и щебетали птицы.
И в этот момент явилась богиня Исида в сопровождении муз. Богиня сказала:
— Взгляните, дочери мои, на этого уродливого, но свято чтящего богов человека. Это он указал дорогу моей заблудившейся жрице. И я хочу, чтобы отныне он говорил легко и без помех.
С этими словами Исида исцелила его, развязав ему язык. А музы наделили Эзопа даром искусно сочинять басни.
Эзоп проснулся и неожиданно для себя смог без труда назвать все, что видел вокруг.
— Мотыга, куртка, поле, дерево. Клянусь музами, — воскликнул Эзоп, — я могу говорить свободно!
И, схватив мотыгу, продолжил работу.
Через некоторое время на поле пришел надсмотрщик Зенас. Недовольный работниками, он ударил одного из них палкой по спине.
Эзоп не стерпел и говорит Зенасу:
— Как ты смеешь бить невинного? Ладно бы кто другой, а то — ты? Ведь подлость написана на твоем лице, однако ж тебе все сходит с рук!
Зенас перепугался не на шутку. И стал лихорадочно соображать: “Что ж это такое? Эзоп заговорил! Он всегда держал рот на замке, а теперь не только разговаривает, но еще и ругает меня. И если я сейчас не приму мер, то лишусь, чего доброго, из-за него своего места”.
Зенас спешно схватил коня и поскакал в город. В сильном возбуждении ворвался он в дом хозяина.
— Хозяин!.. — заорал он, но тот оборвал его:
— В чем дело, Зенас?
Надсмотрщик тут же присмирел и говорит:
— Приключилось нечто диковинное.
— Деревья начали плодоносить раньше времени? Или, может, скотина окотилась человеческим дитем?
— Нет, мой хозяин.
— Что ж тогда диковинного у тебя приключилось? Давай выкладывай как на духу!
— Эзоп, этот кривоногий, этот толстопузый…
— Ребенка, что ли, родил?
— Нет. Он вдруг заговорил как все.
— Ну и что? Стоит ли из-за этого так волноваться?
— А как же?
— Чего ради? Боги взяли, боги и дали.
— Да, но он ругал последними словами и тебя, и меня.
— Ах вон оно что! Тогда продай его.
— Шутишь, хозяин? Или ты забыл, какой он уродина? Кто ж его купит, эту жирную свинью.
— Отдай его кому-нибудь даром! А если никто не возьмет, тогда забей его насмерть палками!
Зенас сел на коня и поехал назад, а сам про себя думает: “Зачем мне убивать Эзопа, я лучше продам его”.
По дороге, недалеко от поместья, Зенас встретил работорговца и воскликнул:
— Офелион, мудрейший из торговцев, приветствую тебя!
Офелион в долгу не остался:
— Зенас, мудрейший из надсмотрщиков, приветствую тебя! Скажи-ка, нельзя ли нанять у тебя вьючный скот? Или, может, ты даже продашь мне какую скотину?
— Нет, вьючный скот не продам, а вот раба по дешевке уступить могу, если пожелаешь.
— И ты еще спрашиваешь? Я же покупаю и продаю их.
— Тогда идем со мной, — сказал Зенас, — это совсем рядом.
Вступив на хозяйский двор, Зенас приказал одному из рабов:
— Ступай в поле и приведи сюда Эзопа.
Раб побежал к Эзопу и говорит:
— Эзоп, бросай мотыгу и иди за мной, хозяин тебя требует.
Эзоп оперся на мотыгу и спрашивает:
— Мой настоящий хозяин или всего лишь надсмотрщик?
— Да что ты такое несешь? — возмутился посыльный. — Идем, тебе говорят.
Эзоп бросил мотыгу и тяжко вздохнул:
— Ах, будь проклята эта кабала! “Эзоп, сделай это, Эзоп, сделай то”. Любое мерзкое приказание приходится исполнять. Но как только сюда приедет мой хозяин, я скажу ему, какой подлый этот надсмотрщик, и хозяин уволит его. Ну ладно, идем. Пока еще я должен и надсмотрщику подчиняться.
Едва они вошли во двор, посыльный и говорит Зенасу:
— Хозяин, вот Эзоп!
Тут Зенас обратился к работорговцу:
— Взгляни на него, Офелион.
Офелион уставился на Эзопа, словно на огородное пугало, и сказал:
— Разве это человек? Зенас, и ты тащил меня сюда, чтобы я любовался всякими отбросами?
Он повернулся, собираясь уйти.
Но тут Эзоп крепко схватил Офелиона за руку и сказал:
— Послушай меня!
— Чего тебе от меня надо! — рассердился Офелион. — Отпусти меня и сгинь с моих глаз!
— Ты зачем пришел сюда? — спросил Эзоп.
— Хотел купить тебя.
— А почему теперь отказываешься?
— Отстань от меня. Мне такой не нужен.
— Купи меня! Я тебе очень пригожусь.
— Это каким же образом?
— Нет ли среди твоих рабов еще и детей, за кем глаз да глаз нужен? Приставь меня к ним дядькой. Дети будут бояться меня и станут послушными.
— А больше ничего не выдумал? — сказал Офелион и спросил Зенаса: — Что ты хочешь получить за него?
Зенас ответил:
— Да дай сколько не жалко.
Работорговец отстегнул Зенасу смехотворную сумму, и сделка на том завершилась.
РАБОТОРГОВЕЦ привез Эзопа в город. В доме Офелиона они сразу наткнулись на двух ребятишек его рабов. Увидев Эзопа, дети завопили от ужаса и забились в угол. Эзоп сказал Офелиону:
— Видишь, я был прав.
Офелион, не удостоив его ответом, указал ему на одно из помещений в доме:
— Там сидят такие же, как ты. Ступай поздоровайся с ними.
Эзоп вошел и увидел отборных рабов, все как один — красавцы. Он сказал:
— Приветствую вас. Я хоть и страшен, но такой же раб, как и вы.
Тогда один из рабов произнес:
— Клянусь Немезидой, не могу понять, что это взбрело хозяину в голову купить такое страшилище?
А другой сказал:
— Я знаю зачем.
Третий не замедлил спросить:
— И зачем же?
Раб ответил:
— Чтоб было над чем посмеяться.
Тут вошел Офелион и говорит:
— Значит, так, пришел ваш черед подчиниться своей судьбе. Мне не удалось заполучить вьючных животных. Так что готовьтесь в дорогу, завтра мы отправляемся в Азию.
Рабы принялись распределять между собой хозяйскую поклажу. Эзоп и говорит:
— Я новенький и не такой силач, как вы, и потому прошу: дайте мне что-нибудь полегче.
Один раб и говорит ему:
— Да хоть вообще ничего не неси.
Эзоп на это ответил:
— Это выйдет мне боком, хозяин подумает, что все рабы вон как стараются, от одного меня никакой пользы нет.
Другой раб только хмыкнул:
— Смотри какой у него длинный язык!
А первый сказал:
— Ну, выбери себе тогда что тебе под силу.
Эзоп огляделся. Сундук, мешки. Циновки из камыша, глиняные кувшины. И вдруг увидел корзину, доверху наполненную хлебами, — ее должны были нести четверо рабов. Тут Эзоп и говорит:
— Поднимите эту корзину и поставьте ее мне на спину.
Рабы принялись смеяться над Эзопом. Один даже сказал:
— Что за болван! Просил что полегче, а сам выбрал самое тяжелое.
Другой, однако, произнес:
— Не так уж он и глуп. Он хочет съесть больше хлеба, чем получит каждый из нас. Так что пускай несет эту корзину!
Четверо рабов взгромоздили корзину Эзопу на спину. Согнувшись в три погибели под непосильной ношей, Эзоп, пошатываясь, двинулся в путь. Работорговец Офелион безмерно удивился:
— Смотрите-ка, как надрывается Эзоп. Он тащит груз, что под силу только вьючному животному. Поистине я купил его незря.
Все остальные рабы, разбившись попарно, несли вдвоем какой-нибудь один груз. Они смеялись и издевались над Эзопом. А тот думал только, как бы не отстать от них. Измученные рабы добрались наконец до первой харчевни.
И тут работорговец сказал:
— Эзоп, раздай всем хлеб — один каравай на двоих.
Корзина наполовину опустела. Поев, они тут же двинулись в путь дальше. Рабы по-прежнему маялись со своим тяжелым грузом, а Эзоп шел теперь гораздо проворнее, чем прежде. Через час они дошли до второй харчевни. Эзоп снова раздавал хлеба — по одному караваю на двоих. Корзина совсем опустела. Эзоп поднял пустую корзину на плечо и бодро зашагал впереди всех. Кто-то из рабов спросил:
— Кто это несется там впереди? Чужак, что ли?
Другой раб ответил ему:
— Да вроде нет. Похоже, это наш новенький.
Тогда первый сказал:
— Ох и хитер бестия!
— Да, — согласился второй, — рожей не вышел, а башка варит.
— Хитрая лиса, одно слово, — сказал первый.
Караван рабов все шел и шел и добрался наконец до Эфеса. Работорговец Офелион распродал в Эфесе всех рабов, кроме троих: учителя чужих языков, музыканта, игравшего на лютне, и Эзопа. Никто не дал за них той цены, которую назначил Офелион.
Тут один из друзей работорговца и говорит ему:
— Офелион, если хочешь выгодно продать всех троих, перебирайся на остров Самос. Там полно богатых людей. А кроме того, там живет философ Ксанф, у него много учеников. Кто-нибудь из них наверняка купит у тебя учителя. И на музыканта тоже найдется покупатель. Глядишь, и Эзоп кому-нибудь сгодится, может, страж у ворот понадобится или повар на кухне.
ОФЕЛИОН так и сделал. С тремя оставшимися рабами он переправился на судне на Самос. Прибыв туда, он обрядил музыканта в белый хитон и нарядную тогу и расчесал ему волосы. Учителю языков Офелион дал легкую, воздушную одежду, доходившую ему до щиколоток и скрывавшую его некрасивые икры. Ему он тоже расчесал волосы. Эзопу же приказал надеть на себя хламиду из мешковины и подпоясал его какой-то тряпкой. В таком виде он выставил всех троих на продажу, поместив Эзопа между обоими рослыми красавцами. Глашатай расхваливал товар, и многие, заинтересовавшись рабами, стали подходить поближе. Кто-то в толпе крикнул:
— Посмотрите-ка на обоих молодцов! А этот коротышка посредине только весь вид портит. Уберите его!
Но Эзоп не двинулся с места.
Случайно или нет, но как раз в это время мимо проносили паланкин, где сидела жена философа Ксанфа. Она послушала глашатая и велела тотчас же нести ее домой.
— Муж мой, — обратилась она к Ксанфу, — вечно тебя обслуживают мои служанки. Нам нужен для тебя раб-мужчина. На рынке сейчас как раз продают рабов. Пойди и купи одного из них.
Ксанф ответил:
— Если твое желание таково, то и я хочу этого.
Но сначала он пошел к ожидавшим его ученикам и, как всегда, вовлек их в научный диспут. Закончив занятия, он отправился с ними на рынок.
Увидев двух приметных рабов, а посредине между ними безобразного урода, Ксанф сказал:
— Какой проницательный ум у этого дельца, я имею в виду — у работорговца.
Один из учеников тут же спросил:
— За что ты хвалишь его?
— Этот хитрец поставил уродливого раба промеж двух других, отменных красавцев, ибо уродливое отвращает, выделяя и возвеличивая прекрасное. Без уродливости красота так бы не бросалась в глаза.
Объяснение Ксанфа привело учеников в изумление.
— Давайте подойдем поближе, — сказал Ксанф, — я хочу купить для себя одного раба.
Ксанф подошел к музыканту и спросил:
— Откуда ты?
— Из Каппадокии.
— Как тебя зовут?
— Лигурий.
— А что ты можешь?
— Я? Всё!
Эзоп громко рассмеялся.
Один из учеников Ксанфа показал на Эзопа пальцем и сказал:
— Взгляните-ка на него! Ну что за образина!
А другой спросил:
— Чего это он так смеется? Аж затрясся весь!
Третий ученик изрек:
— Да он не от смеха трясется, а от холода.
Второй ученик все же приблизился к Эзопу, дернул его за хламиду и спросил:
— Почтеннейший, что это тебя так развеселило?
— Проваливай отсюда, морской козел, — ответил ему Эзоп.
Ученик никогда не слышал про морского козла и потому молча отошел от него.
Ксанф обратился к Офелиону:
— Сколько стоит этот Лигурий?
— Тысячу денариев.
Ксанфу это показалось слишком дорого, и он спросил учителя, знатока чужих языков:
— А ты откуда?
— Из Лидии.
— И как тебя зовут?
— Филокал.
— Ну, а ты что можешь?
— Всё!
Эзоп опять засмеялся.
Второй ученик сказал:
— Да он надо всем смеется. Но почему? Даже если он снова обзовет меня морским козлом, я все равно спрошу его об этом еще раз.
Ксанф тем временем вновь обратился к Офелиону:
— Сколько ты просишь за Филокала?
— Три тысячи денариев.
Ксанф повернулся и уже хотел было уйти. Но тут один из его учеников спросил:
— Учитель, разве эти красавцы рабы тебе не понравились?
— Нет, почему же? Но они для меня слишком дороги. Я ищу себе простого слугу.
Тогда ученик сказал:
— Так возьми себе этого урода. Мы сложимся. А с работой он справится.
— Что за потеха, — сказал Ксанф, — я куплю себе раба, а вы заплатите за это деньги? Однако шутки в сторону. Моя жена невероятная чистюля и не потерпит в доме такого неопрятного и безобразного раба.
— Но, учитель, — произнес ученик, — разве не ты учил нас, что не стоит слушать женщину.
— Ну ладно, — сдался Ксанф, — сейчас испытаем, на что годится этот урод. Негоже бросать деньги на ветер.
Ксанф повернулся к Эзопу и изрек:
— Смысл жизни не в том, чтобы грустить.
— А с чего бы это мне грустить?
Один из учеников воскликнул:
— Действительно, почему он должен грустить?
Ксанф снова обратился к Эзопу:
— Что ты за человек?
— Как все — из плоти и крови.
— Не об этом речь. Откуда ты такой взялся?
— Из утробы матери.
— Экий ты, право, шутник! Я хочу знать, в каком месте ты появился на свет?
— Моя мать ничего мне об этом не говорила: может, в спальне, а может, в столовой.
Это начинало понемногу злить Ксанфа. Он сказал:
— Какого ты роду-племени?
— Я — фригиец.
— И что ты можешь?
— Я? Да ничего.
— Что ж так?
— Вот эти оба красавца ничего мне не оставили — они ведь все могут.
Один из учеников опять воскликнул:
— Блестяще!
— Хочешь, я куплю тебя? — спросил Ксанф Эзопа.
— Что ты о себе возомнил? Стоишь и задаешь мне без конца вопросы, будто я уже твоя собственность и обязан давать тебе советы. Хочешь меня купить — покупай. Не хочешь — ступай подобру-поздорову. Мне-то какое до тебя дело. Хватит тут играть со мной в кошки-мышки.
— Здорово он врезал нашему учителю, — шептались между собой ученики.
А Ксанф сказал:
— Хорошо, я готов тебя купить, да вот только не сбежишь ли ты от меня?
— Кто же будет виноват, если я сбегу? Ты или я?
— Ты.
— Нет, — сказал Эзоп, — ты.
— Я?
— Конечно ты! Будешь относиться ко мне хорошо, я останусь у тебя. А вздумаешь обращаться со мной плохо, не задержусь у тебя ни на день, ни на полчаса, ни на минутку.
— То, что ты говоришь, звучит разумно. Вот только внешность у тебя безобразная.
— Разве это так важно, какое у меня тело. Поинтересуйся лучше, что у меня за ум и душа.
— А что такое, собственно, тело? — спросил Ксанф.
— Это сосуд, что несет сам себя в харчевню и наливается вином. И бывает так, что сосуд безобразен, а вино — превосходное.
Ксанф обратился к Офелиону:
— Сколько ты просишь за него?
А работорговец и говорит:
— Ты что, хочешь надругаться над моим товаром?
— Как тебе могло прийти такое в голову?
— Ты отверг отменных рабов и хочешь приобрести этого выродка? Купи одного из двух красавцев, а этого получишь в придачу.
Но Ксанф снова спросил:
— Сколько ты, однако, просишь за него?
Офелион ответил:
— Шестьдесят денариев, сверх того еще пятнадцать, что пошли на его прокорм.
Тем временем сборщики податей прослышали, что продают рабов, и поспешили к месту торгов, настойчиво спрашивая, кто — продавец, а кто — покупатель. Офелион молчал, словно воды в рот набрал, а Ксанф стеснялся сказать, что купил раба всего за каких-то семьдесят пять денариев. Тогда Эзоп воскликнул:
— Я был продан и был куплен! Но раз никто в этом не признается, тогда, выходит, я — свободный человек.
Ксанф тут же сказал:
— Я купил этого раба за семьдесят пять денариев.
Сборщиков податей рассмешила такая цена, и они освободили Ксанфа от уплаты налога.
И Эзоп вместе с философом Ксанфом и его учениками покинули рынок.
Солнце стояло в зените, жара была изнуряющая, а путь до дома Ксанфа долог. Вдруг Ксанф приподнял подол своего платья и стал мочиться прямо на ходу. Эзоп схватил его за рукав и говорит:
— Продай меня снова, а не то убегу.
— Эзоп, что на тебя нашло?
— Продай меня. Я не смогу тебе служить.
— Кто-нибудь очернил меня в твоих глазах? Назвал, поди, живодером? Не обращай внимания на клевету. Ее для того и выдумывают, чтобы досадить человеку. Людям доставляет иногда радость возводить на меня напраслину.
— Никто на тебя не клеветал. Ты сам себя подвел своим поведением. Ты — хозяин, свободный человек, никто тебе не указ, мог бы потерпеть и до дому. А ты что сделал? Помочился на ходу, словно тебя кто гонит! Как же тогда мне быть, если я вдруг получу от тебя срочное поручение? Может, прикажешь мочиться на бегу?
Ксанф спросил его:
— И ты из-за этого так раскипятился?
— А ты как думал!
— Солнце нещадно палит. Если я остановлюсь помочиться, раскаленная земля прожжет мне подошвы до дыр, моча ударит едким запахом в нос, а солнечные лучи напекут мне голову.
— Это убедило меня, — сказал Эзоп, — можешь продолжать свой путь.
— Скажи пожалуйста, а я и не подозревал, что вместо раба приобрел себе хозяина, — ухмыльнулся Ксанф.
Когда они наконец добрались до дому, Ксанф сказал:
— Моя жена помешана на чистоте. Подожди у ворот, пока я не поговорю с ней. А не то, увидев тебя, она потребует назад свое приданое и уйдет из дома.
— Ну, если тобой командует жена… — произнес Эзоп.
Ксанф вошел в дом и сказал, обращаясь к своей жене:
— Больше тебе не придется пенять на то, что меня обслуживают твои служанки. Я купил себе раба.
— Отдыхая в полуденную жару, я видела сон, как ты покупаешь очень красивого раба. Благодарю тебя, Афродита, мой сон исполнился.
— Обожди, жена, тебе предстоит увидеть красоту такого рода, какой тебе еще никогда не доводилось видеть!
Служанки тотчас же принялись обсуждать между собой эту новость. Одна из них сказала:
— Вот и нашелся муж для меня.
— Нет, для меня, — сказала другая.
А третья объявила:
— Он достанется той, что краше всех.
Тогда вторая спросила:
— Уж не думаешь ли ты, что ты красивее меня?
— А то нет! — сказала третья.
Тут жена Ксанфа спросила:
— И где он?
— У ворот, — ответил Ксанф. — Воспитанный человек не переступит порога чужого дома, пока его не попросят об этом. Он стоит и ждет, когда его позовут.
— Ну так зовите его сюда, — распорядилась жена Ксанфа.
А самая сообразительная из служанок подумала про себя: “Пойду-ка я приберу его к рукам”.
Вышла она и крикнула:
— Где тут новенький?
Эзоп сказал:
— Здесь!
— Это ты новенький?! А где ж твой хвост?
Эзоп понял, что он для нее все равно что собака, и ответил ей:
— Не поверишь, но он у меня — спереди.
— Хм! Стой и жди!
Служанка вернулась в дом и объявила двум другим рабыням:
— Чем так долго ссориться из-за новенького, ступайте лучше взгляните на этого красавца.
Одна из них тут же выбежала и спрашивает:
— Где тут новенький, мой суженый?
— Вот он я! — говорит Эзоп.
— Ты?! Да ты же страшилище! — закричала в испуге рабыня. — Живо отправляйся в дом! Но ко мне и близко не подходи!
Эзоп вошел в дом. Жена Ксанфа как увидела темное и безобразное лицо Эзопа, так тут же рассвирепела и накинулась на мужа:
— Тонко задумано! Ничего не скажешь! Решил сменить меня на другую и потому привел в дом эту рвань и страшилище! Рассчитываешь на то, что я сразу вернусь к своим родителям! Ты ведь знаешь, что чистота для меня превыше всего. Я не потерплю, чтобы кто-то грязный и в рубище ходил по дому. Верни мне мое приданое, я ухожу!
Тут Ксанф и говорит Эзопу:
— Ну что же ты? Читал мне по дороге нотацию из-за пустяка, а теперь стоишь и молчишь?
— Да пусть катится ко всем чертям! — сказал Эзоп.
— Замолчи! — прикрикнул Ксанф. — Я люблю ее.
— В самом деле?
— Да!
— И хочешь, чтобы она осталась?
— Ну конечно, дурак ты этакий!
Эзоп даже топнул в сердцах ногой.
— Значит, ты хочешь, чтобы я высказал то, что думаю? Пожалуйста! Раз философ Ксанф живет под каблуком у жены, тогда я ткну в него в присутствии учеников пальцем и скажу: “Взгляните на него. Так выглядит тот, кого жена скоро выметет на свалку”.
— Недурно, Эзоп, — оценил Ксанф.
— А ты, женщина, — продолжил Эзоп, обращаясь к своей новой хозяйке, — ты хочешь, чтобы твой муж порадовал тебя молодым рабом-красавцем?
— А почему бы и нет?
— И чтобы этот красавчик ходил за тобой по пятам, и в баню тоже, снимал там с тебя одежды, подсаживался к тебе поближе после купания, не сводил бы с тебя глаз, словно ты бесценный сверкающий изумруд. А ты улыбалась бы ему, потом повела бы его к себе в спальню, приказала растирать себе ножки, а потом стала бы целовать его и вытворять с ним такое, что было бы тебе в радость, но опозорило бы философа Ксанфа. Ах, Еврипид, бессмертны твои уста, произнесшие золотые слова:
Ужасно в гневе море пенное,
Ужасен рев потоков с гор и буйство пламени,
Ужасна нищета, насилья власть ужасна,
Но нет ужасней зла, чем злая жена.
А ты, женщина, — жена философа, и тебе положено быть умной, ты же хочешь, чтобы тебе прислуживали писаные красавцы, и навлекаешь хулу на своего мужа, хочешь ославить его. У тебя на уме, как я погляжу, только одно — совокупление, и ничем другим твоя голова не занята, лишь бы заполучить в постель нового мужчину, ах ты блудница!
Жена Ксанфа возмутилась:
— Как ты смеешь так оскорблять меня!
Но Ксанф сказал своей жене:
— Не так уж он и не прав. И поостерегись еще, чтобы он не увидал, как ты справляешь малую нужду, а не то он развернется в полную силу, вот уж достанется тебе тогда на орехи!
— Клянусь музами, — сказала жена Ксанфа, — этот человек опасен. Я хочу заключить с ним мир!
И тут Ксанф объявил Эзопу:
— Хозяйка примирилась с тобой.
— Это уже кое-что, — сказал Эзоп, — если мне удалось укротить женщину бранью.
А Ксанф, бросив взгляд на жену, строго сказал:
— Однако покончим с этим, хорошего понемножку.
Жена Ксанфа обратилась к Эзопу:
— Теперь я вижу, что ты очень умен. Но меня сон попутал — я видела такого красавца раба! А ты, напротив, такой безобразный!
— Что за чепуху ты несешь! — возразил ей Эзоп. — Не все сны вещие. Не зря же Зевс наградил Аполлона даром провидения. Но тот, окруженный всеобщим восхищением, возомнил о себе, что может теперь поглядывать на всех свысока. Большой был задавала и враль. Вознес себя даже выше Зевса. Да только Зевс вовсе не хотел того, чтобы Аполлон стал таким могущественным. И сделал тогда так, что некоторые сны людей стали сбываться. Аполлон почувствовал, что его предсказания больше никому не нужны. И стал умолять Зевса простить его. Зевс помирился с Аполлоном и снова возвратил людям сны, которые лишь сбивают их с толку. Отныне смертные, только обратясь к толкователям, смогут разобраться, что правда, а что нет. Твой сон, возможно, предвещал тебе что-то такое, что должно было случиться реально. Но сам образ, который ты увидела, оказался ложным.
Ксанф признал правоту слов Эзопа и похвалил его за остроту ума и находчивость. После этого он сказал ему:
— Эзоп, бери сумку, мы пойдем покупать овощи.
Взял Эзоп большую полотняную сумку и пошел за Ксанфом к крестьянину, возделывавшему сад и огород.
— Дай мне овощей, — сказал Ксанф земледельцу.
Тот срезал ему спаржи, кочан капусты, немного мангольда и разных пряных трав. Все это он передал Эзопу. Ксанф велел ему заплатить, но крестьянин вдруг и говорит:
— За что, учитель?
— За овощи!
— А мой сад? Мой огород? И все то, что я вырастил? Ты даже взглядом их не удостоил! Или весь мой труд не стоит даже твоего единого слова?
— Возьми деньги или забери назад овощи, но сначала скажи мне, какая земледельцу польза от меня или моих слов? Я же не мастеровой и не могу изготовить тебе ни мотыги, ни садового ножа. Я — философ.
— Ты очень мог бы помочь мне. Я не сплю ночами, меня мучит вопрос, почему растения, которые я сажаю в землю, окучиваю и поливаю, растут медленнее, чем сорняки?
Ксанф не смог найти сразу ответ на этот философский вопрос и потому прибегнул к отговорке:
— Провидение богов.
На что Эзоп громко расхохотался.
Ксанф спросил:
— Ты смеешься надо мной или просто так?
— Я смеюсь не над тобой.
— Тогда над кем же?
— Над твоим учителем.
— Будь ты проклят, бездельник! Ты хочешь осмеять всю мудрость греков? Я учился в Афинах у лучших философов, занимался грамматикой и риторикой! Ты что же, воображаешь себе, что можешь запросто вломиться к музам на Геликон?
— Если тебе и в самом деле нечего больше сказать, тогда и тебя, Ксанф, следует высмеять.
— А разве есть другой ответ? И ты можешь дать его земледельцу? Ведь то, что порешили боги, — вне компетенции философов.
— Ну ладно! Будь по-твоему, Ксанф, я готов ответить вместо тебя.
Ксанф повернулся к крестьянину и говорит:
— Послушай, любезный. Я имею обыкновение высказывать свое суждение в аудиториях. И мне не подобает философствовать на огороде. Вот этот раб, что сопровождает меня, очень мудрый человек. Спроси у него, он тебе ответит.
— Как? — удивился крестьянин. — Это огородное пугало разбирается в высших материях?
Эзоп опять засмеялся, а потом сказал крестьянину:
— Несчастный ты человек.
— Это я-то несчастный?
— Разве не ты земледелец? И не ты разводишь сад-огород?
— Да, это так.
— Чего же ты тогда сердишься, что я назвал тебя несчастным? Вот послушай, что я тебе скажу! Предположим, женщина выходит второй раз замуж. И у нее, и у мужчины есть дети от первого брака. Своим детям она — мать, а для детей второго мужа она — мачеха. Своих кровных детей она обихаживает с любовью, нежнее, чем пасынков. Они — чужие для нее. Так и земля. Она — родная мать для тех растений, которых родит сама, а для тех, которые ты в нее сажаешь, она — мачеха.
Крестьянин задумался и сказал потом:
— Ты очень помог мне. Я дарю тебе те овощи, что уже дал. И если тебе еще что будет нужно, заходи сюда как в свой собственный огород.
В один прекрасный день Ксанф объявил Эзопу:
— Ты должен делать все точно так, как я тебе приказал — не более и не менее того. Возьми сейчас кувшин для масел, льняные простыни и следуй за мной в баню.
Эзоп задумался: “Некоторые хозяева лишены всякого терпения, им вынь да положь все сразу, и этим они только вредят себе. Попробую проучить этого философа, будет знать, как отдавать небрежно приказания, не вдумываясь в слова”.
Эзоп взял пустой кувшин из-под масел, льняные простыни и пошел за своим хозяином в баню. Ксанф разделся, отдал одежду Эзопу и говорит:
— Подай мне кувшин.
Эзоп подчинился. Ксанф, намереваясь вылить содержимое, опрокинул его.
— Эзоп, а где масла?
— Дома.
— То есть как?
— Ты же сам сказал: “Возьми кувшин и льняные простыни”, но ни слова о маслах.
Ксанфу пришлось проглотить пилюлю.
В бане Ксанф встретил своих друзей с их слугами. И говорит Эзопу:
— Передай им мою одежду, а сам отправляйся домой. Моя жена на что-то рассердилась и растоптала ногами все овощи. Свари нам чечевицы. Положи парочку зерен в горшок, налей туда воды, поставь на очаг и разведи огонь. Если огонь потухнет, раздуй его снова.
— Будет сделано, — сказал Эзоп.
Пришел он домой, бросил два зернышка чечевицы в горшок и сварил их.
А Ксанф говорит своим друзьям в бане:
— Не хотите ли разделить со мной после бани мою скромную трапезу? Сегодня у нас, правда, только одна чечевица, но ведь друзей ценят за гостеприимство, а не за обилие яств на столе.
Друзья с радостью приняли приглашение.
Привел Ксанф друзей в дом и говорит Эзопу:
— Подай нам попить воды после бани.
Эзоп взболтал воду в лохани и подает ее Ксанфу в кувшине.
Ксанф спрашивает:
— Что это такое?
— Вода после бани.
Тут Ксанф рассвирепел и как закричит на Эзопа:
— Принеси мне лохань!
Эзоп поставил перед ним пустую лохань.
Ксанф негодующе спрашивает:
— Что это такое опять?
Эзоп спокойно ответил:
— Ты же сказал: “Принеси мне лохань”. Нет чтобы: “Налей туда воды для омовения ног”.
Ксанф, повернувшись к своим друзьям, говорит:
— Я купил себе не раба, а школьного педанта-наставника. Но прошу вас, пойдемте к столу.
И тут же спросил Эзопа:
— Чечевица сварилась?
— Да, Ксанф.
— Дай проверю.
Эзоп взял черпак, выловил обе чечевицы и подал их Ксанфу.
— Хорошо, — говорит Ксанф, — чечевица мягкая. Подавай на стол.
Эзоп разлил по тарелкам пустой кипяток.
Ксанф спрашивает:
— А чечевица где?
— Ты ее съел, Ксанф.
— Что?! Ты сварил всего две штуки?
— Да. Ты же сам мне сказал: “Свари нам парочку зерен”, а пара — это и есть две штуки.
— Но я-то не могу так дурачить своих гостей! Ступай и приготовь четыре свиные ноги, те, что ты купил.
Эзоп поставил на огонь котел и бросил в него вариться четыре свиные ноги. А Ксанф принялся выискивать повод, чтобы наказать Эзопа. Вот он и говорит ему:
— Ступай в кладовку, принеси уксус и подлей немного в котел.
Эзоп ушел, а Ксанф быстренько вытащил из котла одну ногу и спрятал ее. Когда Эзоп заметил, что в котле всего три ноги, он пошел в хлев, связал свинью, которую откармливали ко дню рождения хозяйки, замотал ей рыло тряпкой и отрубил одну ногу. И бросил в котел к трем другим. Ксанф тем временем одумался и подбросил ногу, которую вытащил из котла, назад. Ни тот, ни другой не заметили, что в котле варилось теперь пять свиных ног.
Вскоре Ксанф спросил:
— Эзоп, сварились ли свиные ноги?
— Да.
— Неси их сюда.
Эзоп поставил на стол глубокое блюдо и опрокинул в него содержимое котла. И оцепенел от удивления.
А Ксанф испугался:
— Эзоп, сколько ног у свиньи?
— Смотря у какой, во всем есть свой порядок. У этой вот — пять, а у той, что стоит в хлеву, — всего лишь три.
Ксанф обвел глазами своих друзей и сказал:
— Этот раб сведет меня с ума.
Через несколько дней Ксанф взял его с собой на занятия, чтобы все ученики могли познакомиться с Эзопом. А вскоре после этого один из учеников устроил званый обед и пригласил к себе Ксанфа и сотоварищей.
Ксанф говорит Эзопу:
— Ты пойдешь со мной. Возьми корзину, блюдо и салфетку. А кроме того, факел, мои сандалии и все то, что может мне еще понадобиться.
Эзоп сделал все так, как повелел ему хозяин, и пошел за ним. Ксанф как следует подналег на угощение. И от всего, что пробовал, передавал понемножку Эзопу, а тот складывал это в корзину.
— Эзоп, теперь у тебя от всего есть по кусочку?
— Да.
— Отнеси это той, кого я люблю и кто отвечает мне такой же преданной любовью.
Эзоп подумал про себя: “Вот счастливая возможность отплатить хозяйке сполна за то, что насмехалась надо мной в первый день, за то, что растоптала овощи, и за то, что она все время пытается помешать мне оставаться верным слугой хозяину. Вот уж я покажу ей, что женщина не в силах навредить слуге, преданному хозяину всей душой”.
Эзоп вошел в дом, поставил корзину перед собой, позвал жену Ксанфа, показал на яства и сказал:
— Проверь, не съел ли я чего тайком по дороге.
— Нет, Эзоп, все на месте, ничего не тронуто. Это хозяин мне прислал?
— Нет!
— А кому же?
— Той, кого любит он и кто любит его верой и правдой.
— И кто же это?
— Обожди, сейчас увидишь.
Эзоп стал звать собаку по кличке Волчара.
Собака прибежала, и Эзоп покормил ее.
Когда собака съела все до последнего кусочка, Эзоп вернулся туда, где пировал Ксанф.
— Ну? — спросил Ксанф Эзопа. — Ты ей все отдал?
— Да.
— И она съела?
— Да. Все подчистую.
— Все-все?
— Она была очень голодная.
— С удовольствием поела?
— Еще с каким.
— А что сказала?
— Сказать она ничего не сказала, но всем своим видом выражала благодарность.
— Ну, значит, теперь она вновь благоволит ко мне.
А жена Ксанфа тем временем объявила своим служанкам:
— Я больше не могу жить со своим мужем. Он предпочел мне сучку. Я забираю свое приданое и ухожу.
Опечаленная и удрученная, удалилась она к себе в спальню.
А пиршество текло своим чередом. Ученые мужи спорили, обсуждая разнообразные вопросы. Один из учеников спросил:
— Что и когда может привести к большому волнению среди людей?
Эзоп, которому полагалось стоять позади Ксанфа, ответил:
— Когда мертвые воскреснут и потребуют назад то, что принадлежало им раньше.
Среди учеников поднялся невнятный ропот и послышался смех.
Другой ученик сказал:
— Это тот раб, которого Ксанф недавно купил.
А третий заметил:
— Меня он обругал морским козлом.
Тут четвертый ученик изрек:
— Но у него есть свое мнение, и он набирается ума от учителя.
— Как и вы, — сказал Эзоп.
Ученики стали наседать на Ксанфа:
— Разреши ему сесть с нами на равных!
Ксанф позволил.
Тут пятый ученик спрашивает:
— Отчего овца молчит, когда ее ведут под нож, тогда как свинья истошно визжит от страха?
Ни у кого не нашлось вразумительного ответа. И тогда Эзоп сказал:
— Овцу доят и стригут. Она не боится человека, да и ножа потому не очень пугается.
— Мудро! — воскликнули ученики.
Пирушка закончилась, и Ксанф отправился домой. Там он сразу прошествовал в спальню своей жены. Он принялся целовать ее и ласкать, а она отвернулась от него к стенке и сказала:
— Не смей прикасаться ко мне!
Ксанфа обуял ужас:
— Черт побери, что все это значит?
— Иди к своей сучке и милуйся с ней! Она была очень довольна твоими подношениями.
— Я так и предчувствовал, что Эзоп опять все испортит.
Позвал он Эзопа и спрашивает:
— Что ты тут снова натворил?
— Ты же мне сам сказал: “Отнеси той, кого я люблю и кто отвечает мне такой же преданной любовью”.
Жена Ксанфа говорит:
— Но мне он ни кусочка не дал.
Эзоп повернулся к Ксанфу:
— А кто отвечает тебе такой же преданной любовью?
— Да, кто? — спрашивает Ксанф.
Тут Эзоп кликнул сучку Волчару и говорит:
— Она! А твоя жена тебя вовсе не любит. И вот доказательство: из-за всякого пустяка она требует назад свое приданое и хочет уйти. А Волчара, если ты даже и прибьешь ее, все равно никогда не уйдет от тебя. Тебе следовало сказать мне: “Отнеси все моей жене”, а “не той, кого я люблю и кто отвечает мне такой же преданной любовью”.
— Видишь, — сказал Ксанф своей жене, — моей вины в том нет. И я прикажу наказать Эзопа, чтобы ты испытала моральное удовлетворение.
На другой день Ксанф позвал к себе учеников, а Эзопу заранее сказал:
— Я пригласил своих друзей на обед. Пойди и купи все самое что ни на есть лучшее.
И тут Эзоп подумал: “Вот он случай, уж я покажу ему, как глупо отдавать такие приказы”.
Накупил он свиных языков и сварил их.
Когда гости собрались, Ксанф крикнул:
— Эзоп, вноси угощение!
Эзоп подал каждому гостю по вареному свиному языку и подлил немного бульона.
Один из учеников и говорит:
— Ксанф, в твоем обеде явно сокрыт философский смысл — раз уж как первое блюдо нам подают язык!
Когда вареные языки были съедены и осушена первая чаша, Ксанф снова крикнул:
— Эзоп, неси нам еще!
Теперь Эзоп подал жареные языки — сильно перченные и густо посоленные.
Тут уж другой ученик воскликнул:
— Отлично, Ксанф! Соль с перцем требуют от нас острой, отточенной речи.
Они снова выпили, и языки их развязались.
Наконец Ксанф крикнул:
— Эзоп, подавай еще!
Эзоп опять принес каждому по языку — жареному и обильно приправленному душистыми пряностями.
Третий ученик сказал:
— У меня уже язык болит от этих языков!
А четвертый ученик спросил Ксанфа:
— Нет ли у тебя чего-нибудь другого?
Ксанф приказывает Эзопу:
— Подай на стол устрицы!
А Эзоп внес вместо этого остатки бульона, в котором варились языки.
— Разве у нас нет ничего другого?
— Нет, Ксанф. Больше ничего.
— Проклятие! Разве я не сказал тебе: “Купи все самое что ни на есть лучшее”?
— А что есть лучше языка? Без языка ни тпру ни ну. Даже поесть и то не купишь без языка. И вся ученость держится на языке. И законы тоже существуют благодаря языку. Язык — основа нашей жизни. Так что лучше языка ничего не сыщешь.
Тут ученики сказали:
— Он прав. Ошибку допустил ты, Ксанф.
Гости разошлись по домам и всю ночь маялись животом.
На следующий день ученики принялись упрекать учителя. Но Ксанф защищался как мог:
— Во всем виноват этот бездарь Эзоп. Зато сегодня я устрою для вас еще один обед и сейчас отдам все распоряжения в вашем присутствии.
Позвал он Эзопа и говорит:
— Ступай на рынок и купи самого что ни на есть худшего на свете!
Эзоп направился к мяснику, накупил свиных языков и приготовил их.
Ксанф с учениками сели за стол. После первой чаши вина Эзоп предложил каждому из них солонину из языка с рассолом в придачу.
— Как? Опять язык?! — закричали в один голос ученики. А кто-то из них еще и добавил:
— Может, он хочет излечить нас от поноса?
После второй чаши вина Ксанф крикнул:
— Эзоп, подай нам следующее блюдо!
Теперь Эзоп внес жареные языки. И тогда другой ученик сказал:
— Этот странный малый, чего доброго, отправит нас на тот свет.
Ксанф едва сдерживал свою ярость:
— Почему ты опять накупил одних языков? Разве я не сказал тебе: “Купи самого что ни на есть худшего на свете”?
Эзоп ответил:
— Язык порождает коварство и вероломство, ревность, вражду и распри. Так что нет ничего хуже языка.
Тогда один ученик сказал:
— Ксанф, если ты не поостережешься, Эзоп тебя еще и разума лишит. Какова рожа, такова и душа. Этот скрытный и подлый человек не стоит и ломаного обола…
Эзоп прикрикнул на ученика:
— Помалкивай! Подл и коварен ты сам! Науськиваешь против меня Ксанфа. Вместо того чтобы заниматься своими делами, дерзко суешь свой нос куда не надо.
Тут вмешался Ксанф?
— Эзоп, раз уж мне выпала такая доля — философствовать с собственным рабом, будь любезен, докажи, что мой ученик дерзок и нагл.
— Только очень немногие из людей задумываются над собственными ошибками и не вмешиваются в чужие дела. Зато многие из тех, кто любит попить и поесть за чужой счет, суют еще и свой нос в дела этих людей, — сказал Эзоп.
— Если докажешь мне, что есть на свете такой человек, мысли которого заняты исключительно только его собственными делами, я сформулирую новую аксиому. Пусть завтра обед приготовит нам кто-нибудь другой. А ты пригласи к столу того, кто не вмешивается в чужие дела. Сделает он это раз — я промолчу, сделает два — милостиво прощу, но на третий — не миновать тебе порки.
На следующий день отправился Эзоп на базар и принялся искать человека, которому ни до чего не было дела.
В рыночной толчее увидел Эзоп человека, сидевшего неподвижно и с безразличным видом что-то бормотавшего себе под нос.
“Вот это мой человек, — подумал Эзоп, — ничто вокруг не волнует его”.
Он подошел к нему и говорит:
— Философ Ксанф прослышал о твоей душевной уравновешенности, он приглашает тебя к себе на обед.
— Что ж, можно и пойти, — отвечает тот.
Эзоп поспешил с ним к дому хозяина и попросил подождать у ворот.
Ксанф поинтересовался, нашел ли Эзоп равнодушного и безразличного ко всему человека.
— Стоит у ворот, — ответил Эзоп.
Когда наступило время обеда, Эзоп ввел незнакомца в дом и указал ему, где за столом его место.
Ксанф приказал поднести чашу с вином гостю первому. Но тот возразил:
— Нет, господин, начинать надо с тебя.
Ксанф посмотрел на Эзопа и сказал:
— Раз!
Стали обносить гостей рыбой. Ксанф говорит:
— Ведь я же подробно объяснил повару, как надо приготовить рыбу, однако здесь не хватает оливкового масла и пряностей. Придется повара проучить.
Тут незнакомец опять вмешался:
— Нет, хозяин, рыба превосходная.
Ксанф снова поглядел на Эзопа и сказал:
— Два!
Под конец подали сладкий пирог. Ксанф отведал его и велел позвать пекаря.
— Почему в пироге мало меда и нет изюма? — спросил он строго.
Но гость опять вмешался:
— Нет-нет. Пирог превосходный!
И тогда Ксанф сказал Эзопу:
— Три!
После обеда Эзопу связали руки и ноги и нещадно высекли. А Ксанф еще и добавил:
— Не приведешь равнодушного ко всему человека, переломаю тебе все кости.
На следующий день Эзоп покинул город и отправился на поиски такого человека. Идет и видит: вроде мужицкого вида путник, и в то же время есть в нем что-то городское. Не торопится и легонько так погоняет впереди себя осла, навьюченного вязанками дров. И хотя снует по дороге множество людей и стоит кругом невообразимый шум, идет он и, не обращая ни на что внимания, все время разговаривает со своим ослом. Эзоп пристроился вслед за ним. А тот вдруг взгромоздился на осла и говорит ему:
— Ну, давай шагай быстрее, нам надо поскорее добраться до места и продать дрова. Часть выручки — твоя, тебе на прокорм, другая — моя, мне на жизнь, а третью мы отложим про запас. Чтобы у нас кое-что было, если вдруг захвораем или дела наши пойдут из рук вон плохо. Ты хоть и получаешь сегодня отменный ячмень, да только легко может случиться так, что постучится в дверь беда, и тогда у тебя даже сена в кормушке не окажется.
Эзоп подумал: “Этот человек, похоже, интересуется только своими собственными делами. Попробую заговорить с ним”.
Он подошел поближе и сказал:
— Приветствую тебя! Сколько стоит одна вязанка дров?
Человек в ответ тоже поздоровался и назвал цену.
Эзоп спросил:
— Скажи, знаешь ли ты философа Ксанфа?
— Нет.
— Что ж так?
— Да нелюбопытен я. Но про Ксанфа все же слыхал.
— Я его раб.
— А мне что до этого за дело?
— Давай труси к дому Ксанфа. Там у тебя все дрова купят.
— Но я не знаю, где живет Ксанф.
— Следуй за мной, я покажу тебе.
Эзоп и человек на осле прибыли к дому Ксанфа. Эзоп забрал все вязанки дров и заплатил требуемую сумму.
— Мой хозяин просит тебя к столу, — говорит Эзоп. — Оставь здесь осла, о нем позаботятся.
Человек — в сандалиях и грязный с дороги — вошел в дом, ни о чем не спрашивая.
— Это и есть тот самый равнодушный ко всему? — поинтересовался Ксанф.
И тут же понял, что Эзоп чувствует себя довольно уверенно, а потому тихонько спросил жену:
— Тебе ведь наверняка хочется задать Эзопу хорошую взбучку?
— День и ночь молю об этом богов.
— Тогда принеси чужаку лохань и сделай вид, что собираешься омыть ему ноги. Он ни за что не допустит этого и спросит тебя, разве нет в доме рабов, чтоб исполнить такую работу?
Жена Ксанфа повязала вокруг пояса полотенце, перекинула другое через руку и вышла к гостю с лоханью. Незнакомец сразу определил в ней хозяйку дома. И подумал: “Ксанф — философ. Коли он захотел бы, чтобы ноги мне вымыл раб, он прислал бы раба. Но он, по всему, желает оказать мне честь, раз его жена должна сделать эту работу. Пусть будет так, и пусть она вымоет мне ноги”.
После омовения гость сел к столу.
“Умен, дьявол!” — подумал Ксанф.
И распорядился поднести чашу с вином гостю первому.
Тот подумал: “Вообще-то первому положено пить хозяину. Но коли философ Ксанф оказывает мне честь и предлагает выпить первому, значит, я первым и выпью”.
Затем Ксанф приказал внести сковороду с рыбой и говорит незнакомцу:
— Угощайся!
Рыба мгновенно исчезла со стола, словно ее поглотила морская пучина.
Ксанф только чуть отведал блюдо и тотчас же велел позвать повара. Явился повар, и Ксанф напустился на него:
— Почему ты положил так мало приправ, да и оливкового масла тоже?! Получишь за это порку!
Незнакомец подумал: “Рыба была приготовлена отлично. Но коли Ксанфу не терпится выпороть повара — какое мне до этого дело”.
Повара изрядно наказали.
Ксанф было уже подумал, что незнакомец этот в самом деле какой-то ко всему безразличный, словно отупевший, а может, он даже и немой?
После рыбы подали пирог. Чужак, возможно никогда в жизни не видавший такого пирога, отрезал себе огромный кусок, размером с добрый кирпич, и принялся уплетать за обе щеки.
Ксанф только попробовал кусочек и велел позвать пекаря. И тут же принялся кричать на него:
— Почему в пироге нет ни орехов, ни меда?
Пекарь отвечает:
— Если пирог не пропекся, накажи меня. Но если он недостаточно сладкий, в том не моя вина. Когда я замешивал тесто, то хотел добавить меду, но хозяйка сказала: “Приду из бани и дам тебе”. Да так ничего и не дала, вот пирог и остался несладким.
Ксанф говорит:
— Если правда твоя и во всем виновата моя жена, я прикажу сжечь ее живьем. — И шепчет при этом своей жене: — Подыграй мне!
А сам приказывает Эзопу:
— Неси сюда хворост и разведи огонь посреди комнаты!
Эзоп разжег огонь, и Ксанф решительно потащил жену к языкам пламени.
Чужак не тронулся с места, сидел и молча пил вино. Однако он понял, что Ксанф испытывает его, и тогда он сказал:
— Коли ты и вправду хочешь ее сжечь, то обожди чуток, я приведу свою жену, и ты сожжешь их обеих вместе.
Ксанф капитулировал при этих словах и сказал Эзопу:
— Я признаю себя побежденным. Положим конец злым козням. Служи мне впредь по-доброму!
— Перестанешь мною помыкать и увидишь тогда, как я тебе предан.
На другой день Ксанф сказал:
— Эзоп, пойди сходи в баню и посмотри, много ли там людей.
По дороге встретился Эзопу градоначальник. Остановился тот и спрашивает:
— Куда ты идешь?
— Не знаю.
— Так и не знаешь?
— Не знаю.
Рассердился градоначальник и приказал увести Эзопа.
— Вот видишь, — говорит Эзоп, — я тебе правду сказал. Откуда же мне было знать, что я иду в тюрьму.
Удивился градоначальник и отпустил Эзопа.
Эзоп направился к бане. Там толпилось много народу. Перед входом лежал камень, и никто не замечал его. Но все, кто входил в баню, спотыкались о него и страшно ругались. Не успел Эзоп подивиться бестолковости людей, как еще один человек ударился о камень. Воскликнув в сердцах: “Будь проклят тот, кто кинул этот камень на самой дороге”, он тут же отбросил его в сторону и вошел в баню.
Эзоп вернулся домой и говорит Ксанфу:
— В бане есть только один-единственный человек.
— Только один? Вот здорово! Собери все, что мне нужно.
Пришел Ксанф и видит множество людей.
— Эзоп! Разве не ты сказал, что в бане только один-единственный человек?
— Слово в слово. Видишь тот камень на обочине? Он лежал перед входом, и все натыкались на него. Но только одному пришло в голову отбросить его в сторону. Вот его-то я и считаю среди всех прочих человеком.
— На все у тебя готова отговорка — лишь бы оправдаться.
После бани Ксанф приказал Эзопу приготовить обед. И вышел вскоре к столу. Поев, Ксанф почувствовал потребность облегчиться. Эзоп должен был сопровождать его с полотенцем и кувшином воды. Сделав свои дела, Ксанф спрашивает его:
— Эзоп, почему люди всегда оборачиваются, разглядывая свои испражнения?
— Жил-был когда-то принц, и вел он шикарный образ жизни, объедался и опивался, а потому много времени просиживал по нужде. Однажды это длилось так долго, что заодно он и душу просидел. С тех пор люди всегда оборачиваются, проверяя свое добро, они опасаются, не выдавили ли из себя случаем душу, пока тужились. Но тебе беспокоиться нечего, у тебя души нет.
Ксанф вернулся к обедающим. Когда все уже были заметно пьяными, разгорелся спор по труднейшим философским вопросам. Ксанф тоже вступил в разговор и принялся рассуждать так, словно находится в учебной аудитории. Эзоп, чуя, что назревает теоретический диспут, конца которому не видать, сказал:
— Дионисий, одаривая людей вином, наполнил три чаши: одну для услады, другую для радости, а третью для хвастовства и озорства. И научил тем самым людей искусству пить, обозначив меру. Ты, Ксанф, первые две чаши уже осушил, а третью вместе с бахвальством оставь молодым. У тебя и без того полно в школе слушателей.
Ксанф, сильно опьянев, прикрикнул в гневе на Эзопа:
— Когда ж ты только замолчишь? Скорее бы ты отправился в царство теней! И давал там свои советы царю Аиду!
— Смотри! Как бы тебе самому не провалиться в тартарары!
Тут в спор ввязался один из учеников:
— Ксанф, веришь ли ты, что человек может все?
— Кто это завел речь о человеке? Да, человек может все!
— А если он может все, значит, может и море выпить?
— Да проще простого! Вот хоть я, возьму и выпью море!
— А если не выпьешь? Что тогда?
— Бьюсь об заклад на все, что у меня есть! Не выпью — значит, все проиграю!
Ударили по рукам и, сняв с пальцев кольца, оставили их в залог.
Эзоп, стоявший рядом с Ксанфом, ткнул ему кулаком в загривок:
— Ты что, с ума спятил? Да как же это ты хочешь выпить море?
Но Ксанф пьяным голосом несвязно пробормотал:
— Молчи, грязная свинья!
На следующее утро поднялся Ксанф и собрался умыться. Зовет он Эзопа.
— Что надо?
— Полей мне на руки воды.
Эзоп сделал, как ему приказали.
Моя руки, заметил Ксанф, что нет на пальце кольца.
— Эзоп, где мое кольцо?
— Откуда мне знать.
— О-о, проклятие!
— Ксанф, — говорит Эзоп, — тебе надо бы кое-что припрятать из того, что самое ценное. Ты вчера проиграл все свое имущество.
— Что ты такое городишь, Эзоп!
— Ты поспорил, что выпьешь море, и отдал в залог свое кольцо.
— Да как же я могу выпить море?
— Я тебе говорил: “Ты что, с ума спятил?”, но ты меня и слушать не захотел.
Тут Ксанф как бухнется ему в ноги.
— Эзоп! Придумай, как мне выиграть пари или хотя бы от него отделаться!
— Выиграть такое пари никак нельзя, а вот сделать так, чтобы оно лопнуло, можно.
— Как так?
— Придет к тебе третейский судья с твоим спорщиком и потребует, чтобы ты выпил море. Наверняка и зеваки заявятся поглядеть, как ты море выпьешь. Не отказывайся от спора. Прикажи, чтобы тебе налили в чашу морской воды, и спроси третейского судью: “Каковы были условия пари?” Он тебе ответит: “Что ты море выпьешь”. А ты на это и скажи: “И это все?” Третейский судья подтвердит: “Да”. Тогда ты вырази свое согласие и обратись к собравшимся с речью: “Сограждане! В море текут многие реки. А я поспорил, что выпью только море, но никак не реки, впадающие в него. Я требую, чтобы мой противник затворил устья рек. Конечно, я знаю, это невозможно, нельзя преградить рекам путь в море. А раз так, то и море нельзя выпить”. Одно находит на другое — нет на нет. А на нет и суда нет! Так ты и сможешь выкрутиться.
Ксанф с восхищением глядел на Эзопа.
Вскоре явился ученик, с которым Ксанф побился об заклад. Его сопровождали самые важные чиновники города. Ученик остановился перед воротами и стал вызывать Ксанфа:
— Ксанф, сдержи свое слово или отдай мне свое богатство!
Эзоп не замедлил вмешаться:
— Подумай лучше о своем барахлишке, поскольку Ксанф спор наполовину уже выиграл.
Ученик сердито ответил:
— Поостерегись, Эзоп. Скоро ты будешь принадлежать мне.
— Не говори глупостей и лучше сразу отдай Ксанфу все, чем владеешь.
Затем Эзоп распорядился вынести ложе и поставить на берегу моря стол с несколькими чашами на нем. Вокруг уже сгрудилась толпа любопытных, Ксанф занял свое место на ложе. Эзоп наполнил чаши морской водой.
Ученик забеспокоился:
— Неужто он и впрямь море выпьет?
А Ксанф подозвал к себе третейского судью и спрашивает:
— Так каковы условия спора?
Но вместо третейского судьи ответил сам ученик:
— Ты сказал, что выпьешь море.
— И больше ничего?
— Нет, ничего, — говорит третейский судья.
Тогда Ксанф поднялся с ложа и обратился с речью к сгорающей от любопытства толпе:
— Любезные сограждане! В море текут многие реки. А я побился об заклад, что выпью море, но никак не реки, что впадают в него. Так что пусть мой противник затворит сначала все эти реки.
Так он и выиграл спор.
Толпа принялась громко кричать:
— Хвала Ксанфу!
А ученик распластался перед Ксанфом на земле и воскликнул:
— Великий учитель, ты победил меня!
И пари было расторгнуто.
На обратном пути Эзоп сказал:
— Ксанф, я спас тебя от разорения. Отпусти меня на волю, я это заслужил.
Но Ксанф на это только и ответил:
— Опять мне от тебя никакого покоя нет.
Неблагодарность хозяина огорчила Эзопа даже больше, чем само обстоятельство, что ему и дальше придется оставаться рабом. Но он покорился судьбе.
В один прекрасный день Эзоп подумал, что вокруг никого нет и он совсем один. Он разделся и принялся массировать свой член. И впал невольно в ритм движений, привычно совершаемых нижней частью тела. Неожиданно вошла жена Ксанфа, увидела это и спрашивает:
— Эзоп, что ты такое делаешь?
— Кое-что полезное и приятное для себя.
Увидела жена Ксанфа, какая толстая и длинная эта самая штуковина у Эзопа, забыла сразу про его уродство и возжелала его.
— Сделай и мне приятно, — сказала она, — тогда и тебе будет слаще, чем Ксанфу.
— Ты же знаешь, — ответил Эзоп, — хозяин жестоко накажет меня, если прознает про такие дела.
А она только засмеялась:
— Я дам тебе красивую одежду, если ты удовлетворишь меня десять раз.
— Поклянись!
Жена Ксанфа поклялась.
Эзопу очень хотелось отомстить Ксанфу, и потому он поверил ее клятве. Он удовлетворил жену Ксанфа девять раз и после этого сказал:
— Все. Больше не могу.
Она же, войдя во вкус, говорит ему:
— Получишь свои новые платья только после десятого раза, как договаривались.
Эзоп поднатужился, особо постарался, но брызнул по недосмотру ей на ляжку.
— А теперь подавай мне одежду, не то донесу на тебя хозяину.
Жена Ксанфа возразила:
— Ты должен был вспахать мое поле. Я наняла тебя для этого. А ты заехал на межу. Сделай свою работу опрятно, как положено, тогда и получишь плату.
Пришел Ксанф домой, а Эзоп и говорит:
— Я должен пожаловаться тебе на твою жену.
— Что такое?
— Шли мы по полю, и увидела твоя жена сливовое дерево со спелыми плодами. Тут она и говорит: “Если собьешь мне одним броском десять сладких слив, я подарю тебе новую одежду”. Я в ту ветку попал и принес ей десять спелых слив, да только одна угодила в навоз. И вот теперь она отказывается дать мне новые одежды.
— Все так, — говорит жена Ксанфа. — Но та, что в навозе, не в счет. Пусть Эзоп сначала одарит меня десятой, чистенькой сливкой, тогда и получит свои платья.
— У меня нет больше на то сил, — произнес Эзоп.
И Ксанф рассудил их спор в пользу Эзопа.
ОДНАЖДЫ осенним днем Ксанф сказал Эзопу:
— Как тебе известно, я могу толковать полеты птиц. Иди за ворота и погляди, не видно ли где черной вещей птицы, той, что сулит несчастье. Однако если ты увидишь воронью парочку, сразу позови меня — тому, кто их увидит, это принесет счастье.
Вышел Эзоп за ворота, увидел двух ворон, поспешил скорее назад и говорит:
— Выходи, хозяин. Благоприятный момент. Там как раз сидит парочка ворон.
Ксанф возрадовался, поспешил выйти, но одна из ворон успела уже улететь.
— Ах ты мерзавец! Я же тебе сказал: “Увидишь воронью парочку, позови меня”. А ты что делаешь? Зовешь меня, когда тут сидит всего-навсего одна ворона.
— Значит, другая уже улетела.
— Опять ты меня дурачишь! — И, повернувшись к другим рабам, Ксанф приказал: — Раздеть Эзопа и как следует выпороть!
Пока Эзопа пороли, приходит раб от друзей Ксанфа и передает ему приглашение на обед.
Тут Эзоп принялся причитать:
— Ксанф, ты дерешь меня безо всякой на то причины!
— Как без причины?
— Ты сам сказал: пара ворон сулит удачу. Я увидел воронью парочку и заработал плети. Ты же увидел одну ворону и получил приглашение на обед. Значит, все твое птичье гадание не стоит и выеденного яйца.
Ксанф снова подивился сообразительности Эзопа и приказал прекратить порку.
Вскоре после этого случая отправился Ксанф в сопровождении Эзопа за город. Они проходили мимо памятников и надгробных камней, и Ксанф развлекался тем, что громко читал надписи. На одной из могильных плит Эзоп заметил вразброс написанные буквы, они не складывались в слова и, казалось, не имели связного смысла. Он и спрашивает Ксанфа:
— Что бы это могло значить?
Ксанф никак не мог сообразить, что означает такая надпись, и потому спросил Эзопа:
— А ты как думаешь?
— Предположим, я найду для тебя по этим буквам клад с золотом. Что ты дашь мне взамен?
— Половину сокровищ и свободу.
Эзоп поискал подходящий черепок, отмерил четыре шага от могильной плиты и принялся копать землю. И очень скоро нашел золото. Принес он клад Ксанфу и говорит:
— Исполни свое обещание.
— Я это сделаю, если скажешь мне, как ты догадался, где зарыт клад. Для меня это важнее, чем само богатство.
— Это все начальные буквы отдельных слов. А вместе они означают: “Отсчитай четыре шага и копай правее дерева. Найдешь золото”.
— За то, что ты такой умный, я не отпущу тебя на волю, да еще с половиной клада.
На это Эзоп сказал:
— Тогда я отдам все золото его владельцу.
— А кто его владелец?
— Правитель Византии Дионисий.
— Откуда тебе это известно?
— Из надписи. Вот слушай: “Отдай честно найденный клад правителю Дионисию”.
— Эзоп, возьми половину и молчи. Идем домой. Поделим золото, и ты свободен.
Но едва они вошли в дом, Ксанф приказал схватить Эзопа и держать его под замком.
Эзоп стал робко просить:
— Отпусти меня на волю и оставь золото себе.
— Ишь как ловко придумал! — говорит Ксанф. — Станешь свободным и тут же побежишь доносить на меня правителю Дионисию. Не бывать этому!
Прошло совсем немного времени, и случились выборы должностного лица. Народ собрался в театре. Законохранитель вышел на самую середину со сводом законов и кольцом-печаткой и произнес:
— Сограждане! Вы должны избрать нового законохранителя, который отныне и впредь будет хранить свод законов и государственную печать.
Народ стал советоваться, кто станет следующим хранителем законов, как вдруг с небес стремительно ринулся вниз орел, схватил кольцо-печатку и взмыл в воздух. Великий страх охватил жителей Самоса. Позвали прорицателей и жрецов, чтобы они истолковали знамение. Но ответа ни у кого не нашлось. Тогда среди множества собравшихся поднялся старик и громко сказал:
— Граждане Самоса! Зачем мы тратим время на этих людей, которые только набивают себе брюхо и целые дни проводят в праздности. Кто незнаком с науками, тому не под силу понять знак свыше. Но среди нас живет философ Ксанф. Его знает вся Эллада. Вот кто может разгадать знамение.
Ксанф встал и сказал, что вот так, сию минуту, он ничего определенного сказать не может. Ему нужно время, чтобы хорошенько подумать. Пока собрание еще гудело, готовясь расходиться, в небе снова показался орел. Он пролетел над ареной театра и сбросил кольцо-печатку. Оно упало на колени одному из государственных рабов. Ксанфа попросили истолковать и этот, второй знак. Ксанф пообещал и в полном отчаянии направился домой.
Придя к себе, Ксанф объявил о своем намерении помириться с Эзопом, чтобы тот помог ему. Он повелел привести наказанного раба и развязать его. Но Эзоп вдруг заартачился:
— Не хочу, чтобы меня развязывали!
— Эзоп, — просит Ксанф, — я готов избавить тебя от твоих оков, но только и ты избавь меня от моих.
— Ага, — говорит Эзоп. — Значит, до меня тебе дела нет. Опять только о себе думаешь!
— Ну не будь таким упрямым!
Эзопа развязали. Спрашивает он Ксанфа, чего тому надо. Тут Ксанф рассказал ему о двух происшествиях в театре, и Эзоп согласился подумать и помочь ему.
Однако уже на следующий день Эзопа вновь одолело желание досадить Ксанфу. И потому он сказал:
— Видишь ли, Ксанф, если бы этот случай имел тайный смысл, я бы помог тебе, но все происшедшее в театре необъяснимо, а я, в конце концов, не провидец.
Ксанф потерял всякую надежду. Стыдясь предстать перед народом Самоса беспомощным и опозоренным, он принял решение наложить на себя руки. Взял он вечером веревку и вышел из дому.
Эзоп уже закрылся у себя в каморке, собираясь лечь спать. Но вдруг услышал, что Ксанф тихонечко покинул дом. Тогда он пошел следом за ним и увидел, как тот, выйдя за город, забросил на толстый сук веревку и приготовился уже сунуть голову в петлю. Тут Эзоп закричал:
— Остановись, Ксанф! — и кинулся к хозяину.
А тот сказал:
— Эзоп! Зачем ты удерживаешь меня от единственно верного шага?
— Где же все твои основополагающие принципы? Твое воспитание! Самообладание! Твоя философия, наконец? Как же так? Лезешь смерти в пасть без причины? Давай возвращайся домой!
— Убирайся отсюда! У меня есть только один выбор: достойный конец или позорная и бесславная жизнь.
— Не говори так! Брось веревку. Ладно уж, я берусь истолковать эти загадочные знамения.
— Но как?
— Возьми меня с собой в театр. Там ты произнесешь на публику умные речи по поводу загадочности знаков свыше, а также о необычайной ценности и важности твоей философии, а потом выдашь меня за своего ученика — вот тут-то я и найду разгадку.
Ксанф дал себя уговорить.
На следующий день Ксанф вышел на арену перед народом и сказал:
— Моя философия основывается на законах логики и оперирует только измеримыми вещами и понятиями. Так что, согласно дефиниции, я авгуром не являюсь и потому улавливанием подаваемых богами знаков, их толкованием, равно как и угадыванием судьбы по полету птиц не занимаюсь. И в интересах города — избавить мой пользующийся всеобщим почетом дом от возложенного на меня поручения. Однако я привел с собой раба, его я обучил началам всех основ философии. Вот пусть он и попробует истолковать знамения.
Эзоп выступил вперед, и народ тут же разразился диким хохотом. Среди взрывов смеха слышались также громкие выкрики:
— Подавай нам другого толкователя!
— Этот похож на раскоряченную лягушку!
— На одичавшую свинью!
— Не человек, а обезьяна!
— Хуже последней собаки!
На лице Эзопа не дрогнул ни один мускул. Наконец толпа успокоилась, и Эзоп заговорил:
— Граждане! Почему вы смеетесь надо мной? Не смотрите на то, как я выгляжу. Задайтесь лучше вопросом: могу ли я мыслить? Негоже сомневаться в здравом уме человека только потому, что он безобразен внешне. Ведь врачеватель тоже не приговаривает человека сразу, как только увидит его. Он щупает сначала пульс, а уж потом выносит свое суждение. И кто же судит о вине, глядя только на винную бочку? Не попробовав на вкус, вина не познаешь.
Тут люди поняли, что словам его куда больше цены, чем его неказистой внешности, и дружно закричали:
— Ну давай! Толкуй знамения!
Эзоп сказал:
— Граждане Самоса! Раб, пусть даже и искусный в речах, не вправе истолковывать свободному народу знамения богов. Даруйте мне свободу слова и дайте тем самым вкусить как всякому свободному гражданину уважение, если мое толкование сбудется. А если я ошибусь, то хочу, чтобы меня покарали как свободного человека, а не наказывали как раба.
Тут раздались голоса:
— Ксанф, дай Эзопу свободу!
Даже председатель совета и тот сказал:
— Ксанф, отпусти его на волю.
Но Ксанф возразил:
— Нет, я не отпущу на волю раба, который служит мне так давно и так хорошо.
Тогда председатель совета предложил:
— Продай нам его. А после этого я объявлю его вольноотпущенником в нашем городе.
Ксанф прикинул, что заплатил за Эзопа всего лишь семьдесят пять денариев. И тут же громко провозгласил:
— Я, Ксанф, отпускаю по желанию самосского народа Эзопа на волю!
Теперь заговорил Эзоп:
— Граждане Самоса! Вы сами так того пожелали. Знак этот предвещает городу осаду, а его жителям кабалу. Скоро здесь одержит верх война. Царь птиц похитил кольцо и сбросил его затем на колени государственному рабу, дав понять, что некий царь обратит вашу свободу в рабство, отменит ваши законы и установит здесь собственную власть.
Эзоп еще не кончил говорить, как появился гонец царя Крёза и объявил о своем желании переговорить с высокопоставленными лицами Самоса. Он передал им послание, оно тут же было вскрыто и громогласно прочитано: “Крёз, царь лидийский, приветствует правителей, совет и народ Самоса. Повелеваю вам платить мне отныне дань. Не сделаете так, заставлю вас силой”.
Богатые и почтенные граждане Самоса тут же предложили собравшимся согласиться на требования царя Крёза, только чтобы не сделать его врагом города. Эзопу они оказали всяческие почести за верное толкование знамений и спросили его, как им быть: согласиться на требования Крёза или отвергнуть их?
Эзоп ответил:
— Граждане Самоса! Первые лица вашего города уже возвестили о своей готовности платить дань, а вы еще спрашиваете меня, платить вам или нет. Если я теперь скажу нет, то сделаю царя Крёза своим врагом.
Но народ не слушал и кричал:
— Скажи нам, что ты об этом думаешь!
— Я не могу дать вам совета. Но могу рассказать вам одну поучительную историю. По велению Зевса Прометей показал людям две дороги: одну — на свободу, другую — в рабство. Дорога на свободу была поначалу крутой, трудной и даже опасной. Но через какое-то время она вывела их на простор, где в изобилии росли плодоносящие фруктовые деревья, манящие к приятной прогулке, — так тернистый путь увенчался отрадой и покоем. А дорога в рабство была сначала гладкой и легкой, она проходила по равнине, поросшей зеленью и цветами. Но чем дальше, тем круче она становилась, покрываясь сухими колючками, а все остальные пути оказались уже отрезанными.
Люди поняли басню Эзопа и закричали, обращаясь к гонцу, что предпочитают крутой, трудный и опасный путь.
Гонец возвратился к царю Крёзу и рассказал ему об Эзопе. Крёз немедленно призвал свое войско готовиться к сражению. А друзья царя Крёза еще и подначивали его:
— Вперед! Выступаем на Самос! Разгромим самосцев и насильно увезем их в рабство! Пусть и другим народам будет неповадно противоречить тебе!
И только один осторожный советник сказал Крёзу:
— Заклинаю тебя! Не начинай войну против Самоса! Пока там живет Эзоп и дает им свои советы, тебе самосцев не победить. Потребуй лучше, пусть выдадут тебе этого Эзопа. Предложи за него хорошее вознаграждение.
Крёз послушался умного совета и отправил своего осторожного советника на остров Самос. Тот немедленно двинулся в путь. По прибытии его на остров там тотчас же созвали народное собрание. Толпа шумела и галдела:
— Бери его! Пусть отправляется к царю Крёзу!
Эзоп попросил слова и сказал:
— Граждане Самоса! Я готов умереть у ног царя Крёза. Но до того я хочу рассказать вам еще одну басню. Можете потом увековечить ее на моем могильном камне. Когда-то очень давно звери умели разговаривать. В те времена шла война волков с овцами. И волки почти уже одолели овец. Тогда на помощь овцам пришли собаки и прогнали волков. Побежденные волки отправили к овцам гонца. Этот волк вошел к овцам в круг и говорит: “Если вы не хотите больше войны с нами, выдайте нам собак”. Глупые овцы дали себя уговорить и послушались волков. Волки растерзали сначала собак, а потом набросились на овец.
До людей дошел смысл басни, и они захотели оставить Эзопа у себя. Но Эзоп решил иначе. Он отправился к царю Крёзу.
ЦАРЬ КРЁЗ, глядя на Эзопа, сказал:
— Вот, значит, как выглядит тот, кто воспрепятствовал покорению Самоса и помешал мне собрать дань. Ты не только опасен, ты еще и загадка!
Эзоп возразил:
— Царь и господин мой! Не по принуждению пришел я к тебе. Я здесь по доброй воле. Вид мой ранит тебя, словно тебе нанесли удар в спину и ты от неожиданности громко закричал. Но телесные раны исцеляют врачи, мои же слова, возможно, помогут тебе преодолеть гнев. А если я найду здесь смерть, то этим ты навредишь только самому себе. Тебя будут окружать тогда друзья, которые лишь станут подталкивать тебя к тому, чтобы ты отправил на смерть самых мудрых своих советчиков.
Царь Крёз безмерно удивился и, улыбнувшись, сказал:
— Садись. Я слышал, ты умеешь рассказывать полезные и нравоучительные истории.
Эзоп не заставил себя долго ждать и тут же приступил к делу:
— Были времена, когда звери могли разговаривать по-человечьи. Жил-был тогда один бедняк, который, чтобы не умереть с голоду, ловил кузнечиков, сушил их и продавал. Вот как-то поймал он кузнечика и уже хотел его умертвить, а тот возьми вдруг и заговори: “Не убивай меня. От моей смерти тебе проку мало. И я ведь не причиняю вреда ни колосьям, ни молодым побегам. Не порчу деревьев. Зато я могу издавать на радость людям мелодичные звуки”. Человек этот пожалел кузнечика и отпустил его с миром. Вот и я такой же. Смилуйся надо мной! Мне не остановить войско. Я не умею притворяться и обольщать людей, одурманивая их нечестивыми речами. Из моих уст раздается только мой подлинный, неподкупный голос, и он призывает людей к разуму и здравому смыслу.
Царь Крёз проникся симпатией к Эзопу. И сказал:
— Дарую тебе жизнь. Проси чего хочешь, я выполню твое желание.
— Помирись с самосцами!
Крёз кивнул, и Эзоп благодарно припал к его стопам.
Царь передал ему послание к самосцам, и Эзоп незамедлительно отплыл на Самос. Перед большим народным собранием Эзоп огласил послание царя Крёза. В нем возвещалось о примирении с Самосом и объявлялось, что царя Крёза подвигнул на этот шаг Эзоп.
Самосцы оказали Эзопу великое уважение, назвав базарную площадь, где он был куплен, его именем.
Эзоп принес жертву музам и соорудил священный храм, воздвигнув там статую Мнемосины. А вот статую Аполлона он туда не поместил, и поэтому Аполлон разгневался на него, как когда-то на Марсия.
ЭЗОП прожил на Самосе много лет. Его буквально осыпали почестями, но под конец в нем все же проснулось желание поездить по миру и повидать другие страны. Он сделался состоятельным человеком и мог позволить себе это. Он посетил много стран, и повсюду от него ждали мудрых речей.
НАКОНЕЦ он прибыл в Вавилон. Там правил царь Ликург. Вавилонцы прониклись мудростью Эзопа, а его великая слава множилась и распространялась так неуклонно, что царь Ликург даже призвал его к себе и предложил ему должность при дворе.
В те времена цари соперничали друг с другом, стремясь завоевать лавровый венок победителя не на полях военных сражений, а в состязании умов.
Они посылали друг другу замысловатые философские задачи, и тот, кто не находил ответа, должен был платить победившему дань. Эзоп ответил на все вопросы, что были заданы Ликургу. И снискал тем самым его особое благоволение. В свою очередь он изыскивал для Ликурга мудреные вопросы, которые тот рассылал другим царям, а так как те не знали, как справиться с этими каверзными заданиями, то вынуждены были платить Ликургу дань. Благодаря этому Вавилонское царство все богатело и богатело.
В Вавилоне Эзоп свел знакомство с одним знатным юношей по имени Гелий и усыновил его. Царю он представил его как своего наследника, подразумевая под этим, что тот унаследует его мудрость. Эзоп денно и нощно пекся о воспитании Гелия, стремясь, чтобы тот вырос порядочным человеком.
Гелий, однако, соблазнил наложницу царя. Эзоп очень разгневался и пригрозил Гелию, что, пренебрегши укоренившимися обычаями и нравами, он обрекает себя на погибель.
Гелий, сердитый на Эзопа, дал уговорить себя дружкам, подстрекавшим его оклеветать Эзопа перед царем. Он написал от имени Эзопа письмо, обращенное к врагам Ликурга, в котором говорилось, что он, Эзоп, готов в будущем оказать им свою помощь. Гелий скрепил письмо печаткой Эзопа и отдал его Ликургу со словами:
— Царь, взгляни, как твой друг, обманщик, плетет вокруг тебя вражеские сети!
Царь, разгневанный до крайности, отдал Гермиппу, своему личному телохранителю, приказ убить Эзопа. Но Гермипп был Эзопу другом и спрятал его в стенах караула. Царю же Гермипп доложил, что исполнил его приказание.
А Гелий занял при дворе место Эзопа.
Египетский царь Нектанебон, получивший весть о смерти Эзопа и достоверно знавший, что во всем Вавилонском царстве никто, кроме Эзопа, не способен разгадать его заковыристые загадки, отправил к царю Ликургу послание следующего содержания:
“Нектанебон, царь Египта, приветствует Ликурга, царя Вавилона! Задумал я возвести высокую башню, да такую, чтобы не касалась она ни земли, ни неба. Пришли мне людей для ее строительства, а с ними человека, который сумеет ответить на все мои вопросы. За это я обязуюсь платить тебе десять лет дань. А ежели ты не знаешь, как исполнить мою просьбу, тогда я требую, чтобы эти десять лет дань платил мне ты”.
Это послание привело Ликурга в великое смятение. Он созвал близких к нему людей, среди них и Гермиппа, и спросил:
— Можете ли вы сказать, как построить такую башню, или мне распорядиться, чтобы вам отрубили голову?
Советники Ликурга были обескуражены. Наконец один из них произнес:
— Мы не знаем, как построить такую башню, чтобы не касалась она ни земли, ни неба.
А другой добавил:
— Мы готовы выполнить все, что прикажешь. Но в этом деле мы тебе не советчики. Яви нам снисхождение!
В страшном гневе Ликург приказал страже казнить советников. Он бил себя по лицу, рвал на себе волосы и громко сетовал, что потерял Эзопа. Охваченный глубоким отчаянием, он тяжко вздыхал:
— Глупец я, глупец! Ах, какой глупец!
В один из таких моментов Гермипп набрался храбрости и решился сказать правду.
— Повелитель, — произнес он, — я знаю, что сегодня пришел мой последний день: я не исполнил твоего приказа.
— Какого приказа?
— Эзоп жив.
Лицо Ликурга просветлело.
— О-о, хотел бы я сделать так, чтобы этот день, который ты называешь своим последним, длился вечно! Ты сберег Эзопа и спас тем самым меня! Я по-царски вознагражу тебя. Но сначала я хочу увидеть здесь своего мудрого советника.
И он приказал привести к нему Эзопа.
Эзоп, бледный от истощения, грязный, с отросшими волосами, предстал перед царем.
Царь не смог сдержать слез и отвернулся. Затем он распорядился позаботиться об Эзопе и приодеть его.
Эзоп опять поступил к царю на службу. Он произнес клятву верности и опроверг тем клеветнические наветы своего приемного сына Гелия.
Ликург хотел казнить Гелия, но Эзоп замолвил за него доброе слово. И кроме того, как он считал, если сохранить Гелию жизнь, то совесть будет неустанно увещевать его до самого гроба. Ликург согласился с Эзопом. И тут же сказал ему:
— Эзоп, прочти послание Нектанебона.
Эзоп прочитал и улыбнулся.
— Ответь Нектанебону так: “Как только минует зима, я пришлю тебе людей для строительства башни и направлю к тебе своего человека, и тот ответит на все твои вопросы”.
Ликург последовал его совету и отправил письмо Нектанебону.
Он отдал Эзопу его приемного сына Гелия и осыпал Эзопа царскими милостями.
Взывая к совести, Эзоп заговорил с Гелием в самых суровых выражениях:
— Прислушайся наконец к моим словам! Ты отплатил мне за все черной неблагодарностью. Сейчас самое время, чтобы слова мои действительно дошли до твоего сердца! Почитай богов! Чти царя! Его власть ни в чем не уступает их власти. Чти своего учителя так же, как своих родителей. Привязанность к родителям диктуется самой природой! Но двойной благодарности заслуживает тот, кто любит тебя по своей воле и собственной душевной потребности. Ешь каждый день столько, чтобы на следующий день хватило сил для работы и чтобы оставаться бодрым и здоровым!
Если дойдут до тебя при царском дворе какие-либо слухи, похорони их в своем сердце, дабы самому не пасть ненароком их жертвой. Будь ласков с женой, иначе ей захочется другого мужчину. Женщины легкомысленны, но когда им немного льстят, они реже помышляют об измене. Если ты захмелел от вина, не хвастай своей ученостью. Тот, кто на словах умнее других, становится предметом насмешек. Обуздывай свой язык! Не завидуй счастливцам, а разделяй с ними их радость, тогда их счастье станет и твоим. Проявляй заботу о слугах, чтобы они служили тебе из уважения, а не только по обязанности. Укрощай свои страсти! Не стыдись, если что-то открылось тебе в жизни лишь с возрастом. Лучше поздно, чем никогда! Не распускай при жене язык и не выбалтывай тайн, ибо женщины непостоянны и всегда норовят верховодить в браке. Будь самостоятелен и бережлив; лучше оставить после смерти что-то своим врагам, чем побираться при жизни у друзей. Говори приветливо с теми, кто пришел к тебе в дом: лающий пес так и просит палки. Стремись обрести разум, а не нажить добро. Его можно лишиться в одну ночь, а разум всегда пребудет с тобой. Достигнув счастья, не поноси врагов, а отплати им добром; тогда и они раскаются, что столь несправедливы к тебе. Никогда не раздумывай, если можешь помочь другим. Помни всегда: счастье мимолетно! Накормив злобного и ненавистного человека, гони его из дома, будь он тебе даже братом! Он приходил только затем, чтобы потом, перевирая твои слова и дела, злословить о тебе с другими.
После этих речей Эзоп удалился.
Гелий чувствовал себя подавленным и глубоко несчастным. Не в силах перенести боль, вызванную словами Эзопа, он отказался от пищи и умер голодной смертью. Эзоп горько скорбел о нем и устроил ему пышные похороны.
Вскоре после этого Эзоп поручил нескольким птицеловам поймать четырех орлят. И перво-наперво подрезал им крылья. Орлят выходили и стали приучать их поднимать на себе в воздух мальчиков. Со временем молодые орлы привыкли к этому и проделывали это без труда. Птиц привязывали на длинные веревки. Когда орлы поднимались в небо с мальчиками, те управляли их полетом, и птицы летели, куда им приказывали.
КАК ТОЛЬКО наступило лето, Эзоп простился с Ликургом и отплыл с мальчиками, орлами, четырьмя слугами и богатым снаряжением и оснащением в Египет. Там он вызвал большое удивление у египтян.
Вскоре царь Нектанебон прослышал о прибытии Эзопа. Он созвал своих друзей и советников и объявил:
— Меня обманули! Мне сообщили о смерти Эзопа! И тогда я отправил Ликургу свое послание!
Эзопу приказали сойти с корабля и прибыть к Нектанебону.
Царь повелел своим друзьям и советникам облачиться в белые грубошерстные одежды. Сам же Нектанебон появился в тонком льняном одеянии и с диадемой на голове. Заняв место на троне, он сделал знак Эзопу войти. Тот немало удивился такому пышному приему. А Нектанебон сказал:
— Эзоп, теперь скажи мне: на кого похож я и на кого — мои друзья и советники?
— Ты подобен Луне, а твои друзья и советники — звездам.
Нектанебон очень возрадовался и осыпал Эзопа подарками.
Назавтра Нектанебон облачился в пурпуровые одежды и окружил себя советниками, утопавшими в цветах. Позвали Эзопа. Нектанебон опять его спрашивает:
— На кого похож я и мои люди?
— Ты — на весеннее солнце, а твои люди — на плоды твоей страны. Ты источаешь свет, и твоя земля расцветает и плодоносит.
Нектанебон остался очень доволен и щедро отблагодарил Эзопа.
На третий день Нектанебон появился во всем белом, а его свита предстала в ярко-красных одеждах. Нектанебон задал Эзопу свой привычный вопрос, и Эзоп ответил:
— Ты — как жаркое солнце летнее, а люди твои — словно лучи его красные.
Нектанебон сказал:
— Похоже, что дела с моим владычеством обстоят прекрасно. Получше, чем у Ликурга в Вавилонском царстве.
Эзоп ответил:
— Не говори так. Ты — властелин на земле, а Ликург подобен Зевсу. Он повелевает Солнцу и Луне сиять, а временам года сменять друг друга. В гневе он сотрясает громом, молнией и ураганом даже собственные пределы. И царство Ликурга во всем его блеске и великолепии полностью затмевает твою роскошь и богатство.
Тогда Нектанебон спросил:
— Привез ли ты людей, чтобы построить башню?
— Они могут начать строительство хоть завтра. Укажи только место.
Нектанебон отвел Эзопу место при въезде в город.
Эзоп посадил по углам стройплощадки своих четырех орлов и приказал им с мальчиками взлететь. С большой высоты мальчики закричали вниз:
— Подавайте камни, глину и балки!
Нектанебон удивленно сказал:
— Где же я возьму им летающих людей?
— Вот видишь! — торжествовал Эзоп. — Только у Ликурга есть люди, которые могут летать по воздуху. И ты, самый обыкновенный человек, вздумал тягаться с царем, равным богам?
— Я признаю себя побежденным. Ответь еще только на мои вопросы.
— Говори!
— Я купил в Греции кобылиц. Стоит им заслышать ржанье жеребцов в Вавилоне, как у них случается выкидыш.
Эзоп сказал:
— На это я дам тебе ответ завтра.
Он вернулся к себе домой и приказал слугам поймать кошку.
Весть эта быстро распространилась вокруг. Египтяне сбежались к его дому и подняли страшный гвалт. И хотя Эзоп тут же отпустил кошку, египтяне бросились к царю Нектанебону с жалобой на Эзопа. Царь приказал позвать Эзопа и вынес ему строгое порицание:
— Ты совершил тяжкий проступок. Кошка — ипостась богини Баст, египтяне ее очень почитают.
Эзоп возразил:
— Эта кошка нанесла большой урон Ликургу, царю Вавилона. Нынче ночью она задушила петушка, который по обыкновению возвещал царю время.
— Как тебе не стыдно так бессовестно врать мне? Как может кошка добраться за одну ночь от Египта до Вавилона и вернуться обратно?
Эзоп ответил:
— А как могут твои кобылицы слышать ржанье вавилонских жеребцов?
Нектанебон признал свою неправоту.
Немного погодя царь Египта призвал во дворец прорицателей из Гелиополя и стал с ними беседовать об Эзопе. Потом он устроил для них пир и позвал на него Эзопа. Тут один из гелиопольских жрецов сказал:
— Эзоп, наш бог поручил нам задать тебе несколько вопросов.
— Ах так, — воскликнул Эзоп, — вот ты и подвел вашего бога, а заодно скомпрометировал и себя. Боги умеют читать мысли людей, им не надо никого ни о чем спрашивать. Однако, воля твоя! Задавай свои вопросы!
— На свете есть храм, а в нем столб, и тот столб держит на себе двенадцать городов. В каждом городе тридцать домов. И вокруг каждого дома постоянно бегают две фигуры.
— Это загадка для детей, — ответил Эзоп. — Храм — это весь мир. Столб — это год. Двенадцать городов — месяцы. Тридцать домов — тридцать суток. А две бегающие фигуры — это день и ночь.
Назавтра Нектанебон держал совет со своими друзьями.
Один из них и говорит:
— Давайте зададим наконец Эзопу поистине трудную задачу, ну, например: “Назови нам нечто такое, чего мы до сих пор никогда не видели и о чем никогда не слышали”. Он начнет выкручиваться и сочинять нечто невообразимое. А мы каждый раз будем говорить: “Это мы давно уже и слышали, и видели”.
Такое предложение понравилось Нектанебону. Он воспылал надеждой, что все же одержит в состязании с Ликургом победу.
Позвали Эзопа, и царь Нектанебон объявил ему:
— Еще одна-единственная загадка, Эзоп. Назови нам то, чего мы никогда не видели и о чем никогда не слышали.
— Я дам тебе ответ через три дня, — сказал Эзоп. А сам подумал: “Я могу говорить что угодно — они все равно будут твердить, что ничего нового в том для них нет”.
Дома Эзоп сел и написал долговую расписку, подтверждающую, что Нектанебон должен Ликургу тысячу талантов золота. А в самом конце пометил еще последний день платежа.
Через три дня отправился Эзоп к Нектанебону, а тот уже сидит в окружении своих друзей и с нетерпением ждет, что ответит им Эзоп. Протянул Эзоп Нектанебону долговую расписку и говорит:
— Прочитай-ка, что тут написано!
Советники царя, не дожидаясь, тут же хором объявили:
— Мы это уже видели и слышали о том!
— Рад этому, — говорит Эзоп. — Срок платежа как раз наступил.
А Нектанебон пришел в неописуемый ужас:
— Как это вы свидетельствуете о том, о чем мне ничего не известно?!
Царские советники тут же пошли на попятную:
— Мы никогда ничего об этом не слыхали!
— А раз так, вот вам и ответ на вашу загадку, — сказал Эзоп.
И тогда Нектанебон произнес:
— Счастлив тот царь, который может причислить к своим гражданам человека, обладающего подобной мудростью.
Он вручил Эзопу обусловленную дань и отпустил его, дав письмо к Ликургу, полное восторженных заверений в мире и дружбе.
ПРИБЫВ в Вавилон, Эзоп рассказал Ликургу, что приключилось с ним в Египте, и передал ему деньги. Ликург приказал соорудить стелу с бюстом Эзопа и устроил в его честь грандиозный праздник.
Но прошло какое-то время, и Эзопу нестерпимо захотелось побывать в Дельфах. Распрощался он с царем Ликургом, и тот взял с него обещание обязательно вернуться и провести остаток жизни в Вавилоне.
В Дельфах народ с любопытством внимал его речам, но почестей ему вовсе не оказывал.
И тут Эзоп вскоре заметил, что люди в Дельфах напоминают ему увядшие капустные листья. И тогда он процитировал им Гомера: “Листьям древесным в дубраве подобны сыны человеков!”
В другой раз он выразился еще прямее:
— Вы словно колода в море. Смотришь на эту колоду издали, когда она качается на волнах, и думаешь, какая большая и чудесная поленница. А подгонит ее море к берегу, и видишь: да она настолько маленькая, что и говорить-то о ней не стоит. Находясь вдали от Дельф, я восхищался вами. А теперь знаю, что ничего особенного вы из себя не представляете. И объяснение тому самое простое: вы поступаете так, как того и следовало от вас ожидать, памятуя о вашем происхождении.
— А от кого мы произошли? — спросили дельфийцы.
— От рабов! У греков издавна так повелось — приносить после завоевания города десятую часть добычи в жертву Аполлону. От сотни быков и коров — по десять голов, от сотни коз — тоже десяток, а из ста мужчин и женщин — по десять человек тех и других отдавать в рабство при храме. Вот от них вы и родились! И так до сих пор не подняли головы и не обрели свободы!
Высказав это, Эзоп решил покинуть Дельфы. Но правители города прослышали, какую хулу возвел на них Эзоп. Подумали они и сказали себе: “Если мы позволим ему уйти, он будет повсюду порочить нас”.
И они порешили Эзопа извести.
Взяв из храма Аполлона золотую чашу, они спрятали ее, пока слуга спал, в котомке Эзопа.
Эзоп уже пустился в дорогу, держа путь в Фокиду, но тут появились дельфийцы, схватили и связали его.
— Почему вы вяжете мне руки?
— Ты украл у нас из храма золото!
Со слезами на глазах Эзоп воскликнул:
— Пусть меня убьют на месте, если вы хоть что-то найдете у меня!
Дельфийцы перевернули весь его дорожный скарб и извлекли оттуда золотую чашу.
Эзоп взмолился:
— Вы всего лишь люди! Не ставьте себя выше богов — те сами о себе позаботятся!
Но дельфийцы остались тверды и непреклонны и бросили его в тюрьму. Эзоп был в отчаянии. “Как мне, простому смертному, уйти от своей судьбы?”
Друг Эзопа подкупил стражу и пришел повидаться с ним в темнице.
— Что теперь с нами будет? — воскликнул друг.
И тогда Эзоп рассказал ему басню:
— Одна женщина только что схоронила мужа. Сидит она на его могиле и плачет. А крестьянин, пахавший невдалеке поле, почувствовал вдруг, что возжелал ее. Оставил он своих быков, подошел к ней и тоже заплакал. Тут женщина спросила: “А ты чего плачешь?” Мужик ответил: “Я потерял недавно добрую жену, и слезы облегчают мне мою скорбь”. Женщина вздохнула: “И у меня такое же горе. Я только что похоронила мужа. Когда я плачу, боль утраты кажется легче”. Тогда мужик сказал: “У нас обоих случилась одинаковая беда. Почему бы нам не сойтись? Я буду любить тебя, как свою жену, а ты меня, как своего покойного мужа”. Но пока крестьянин любил женщину, подкрался вор и выпряг быков. Поднялся крестьянин и увидел только один свой плуг. И тут же громко зарыдал от отчаяния. Женщина и спрашивает: “О чем же ты теперь плачешь?” А крестьянин, всхлипывая, ответил: “Вот теперь, женщина, мне и вправду есть отчего слезы лить”.
Помолчал Эзоп немного и добавил:
— Ты же мне друг, а спрашиваешь, что за беда приключилась со мной. Разве ты не видишь, что случилось?
Тут друг спросил:
— Но что на тебя нашло? Зачем ты стал насмехаться над дельфийцами в их собственном городе? Где же твоя мудрость? Ты учил уму-разуму целые народы, а против себя оказался бессильным?
Вместо ответа Эзоп рассказал ему другую притчу:
— У одной женщины была глупая дочь. Мать все время просила богов наделить ее разумом. Дочь изо дня в день слышала молитвы матери. Однажды обе они пошли на поле. Дочь убежала от матери и вдруг увидела, как на краю леса мужчина насилует ослицу. Ее охватило любопытство, и она спросила: “Что ты такое делаешь?” А мужчина ответил ей: “Учу ослицу уму-разуму”. Дурочка тут же вспомнила молитвы матери и попросила мужчину: “Поучи и меня тоже”. Мужчина даже слушать ее не захотел и только сказал: “На свете нет ничего хуже глупой бабы!” А дурочка опять за свое: “Не говори так! Моя мать молится каждый день, чтобы меня научили уму-разуму. Она будет тебе благодарна и даст много денег”. После этих слов мужчина овладел дурочкой. Счастливая, та побежала к матери и говорит: “Ну вот, меня тоже наделили разумом!” Мать спрашивает: “Как это было и кто это сделал?” Дочь рассказала, что произошло на опушке. Тут мать как закричит: “Последние остатки разума потеряла!” Вот так, друг, случилось и со мной. Стоило мне прибыть в Дельфы, как и я потерял весь свой разум.
С горькими слезами друг покинул Эзопа.
А к нему явились вскоре дельфийцы и сказали:
— За злобное подстрекательство и ограбление храма мы сбросим тебя сегодня со скалы. Готовься к смерти!
Эзоп стал просить их:
— Послушайте меня еще раз!
И они согласились выслушать еще одну его басню.
— Когда всё живущее на земле могло еще понимать друг друга, мышь подружилась с лягушкой. Она пригласила ее на обед и повела в кладовую, полную съестных припасов. Там были хлеб, мясо, сыр, сливочное масло и фиги. “Угощайся!” — сказала мышь. Напировавшись вприглядку, лягушка говорит: “Приходи и ты ко мне!” Мышь пришла, и лягушка повела ее к пруду. “Давай, — говорит, — поплаваем вместе”. Мышь отвечает: “Да я же совсем не умею плавать!” Но лягушка привязала шерстяной ниткой мышиную лапку к своей, прыгнула в воду и потянула мышку за собой. Мышь сразу захлебнулась и, с трудом переводя дыхание, изрекла: “Я умираю, но буду отомщена за свою смерть”. Лягушка нырнула, и мышь утонула. Когда же лягушка снова показалась на поверхности, прилетел ворон и схватил всплывшую мертвую мышь. Но мышь-то была привязана к лягушке, потому ворон проглотил и ее тоже. Так мышь была отомщена. Вот и за мою смерть вам отомстят — лидийцы, вавилонцы и чуть ли не вся Эллада.
Однако это предостережение не произвело на дельфийцев должного впечатления. Они потащили Эзопа к скале.
Эзопу все же удалось вырваться дорогой из рук своих губителей, и он укрылся в храме Муз. Но дельфийцы не проявили к храму должного пиетета и, несмотря на все мольбы Эзопа, пытались силой вытащить его оттуда. Эзоп попробовал предостеречь их:
— Не оскверняйте святилище! Вот послушайте меня: однажды заяц, спасаясь от преследований орла, прибежал к навозному жуку и попросил у него защиты. Жук, заклиная орла Зевсом, стал умолять его не пренебрегать его заступничеством только из-за того, что он, жук, ничтожно мал по сравнению с ним. Но орел смахнул жука в сторону, схватил зайца и растерзал его. Полный гнева жук забрался в оперение орла и долетел так вместе с ним до его гнезда. Стоило орлу опять улететь, как жук вытолкнул из гнезда орлиные яйца. Это сильно озадачило орла, но он так и не смог найти виновного.
На следующий год орел заботливо устроил гнездо в куда более недосягаемом месте. Но жук добрался и туда и снова разбил орлиные яйца.
Через год, когда пришло время высиживать яйца, орел полетел на Олимп и сложил их Зевсу в подол, чтобы тот охранял их. Прознал про это жук, вывалялся в жидком навозе, взлетел к Зевсу на Олимп и стал кружить вокруг его головы. Зевс увидел вонючего навозного жука и, испытывая неодолимое отвращение, вскочил, чтобы прогнать его, и тут орлиные яйца скатились с его колен и разбились о землю.
От кого-то Зевс прослышал, что орел выказал пренебрежение жуку, сильно тем его обидев. Тогда Зевс сказал орлу: “Поделом тебя лишили потомства — ты презрел маленького жука”. А жук еще и добавил: “Не только это! Он нарушил и твои заповеди. Ведь я заклинал его твоим именем, прося, чтобы он пощадил зайца, но он не проявил уважения даже к тебе. Он убил зайца, попросившего у меня защиты. И я буду до тех пор преследовать его, пока заяц и я не будем отомщены полностью”.
Зевс, однако, не захотел, чтобы орлиный род вымер. Он стал увещевать жука помириться с орлом. Но жук остался непреклонным:
— Граждане Дельф! Не выказывайте пренебрежения к святилищу муз! Окажите почтение Зевсу, покровителю чужестранцев!
Но дельфийцы безжалостно вытащили Эзопа из храма, привели его на высокую скалу и поставили на краю пропасти.
Понял Эзоп, что пробил его час, и произнес напоследок:
— Один старый крестьянин никогда в жизни не видел города. Его сыновья запрягли в телегу молодых ослов и говорят отцу: “Езжай, они доставят тебя в город”. Но молоденькие ослы сбились из-за непогоды с пути, и их занесло на крутой обрыв. Старый крестьянин воскликнул: “Могучий Зевс! Что я тебе сделал? За что мне такая погибель от безмозглых ослов!”
А перед тем как дельфийцы уже совсем было столкнули Эзопа со скалы, он успел еще крикнуть:
— Лучше бы я отправился в Сирию, Финикию и Иудею!
Он проклял дельфийцев, призвал Аполлона услышать его и сам ринулся вниз головой в пропасть.
А на дельфийцев напал мор. И оракул Зевса прорицал им: их участь — искупить вину за смерть Эзопа.
Греки, вавилонцы и самосцы услышали про насильственную смерть Эзопа и отомстили за него.