Алиса Романова
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 5, 2001
Алиса Романова
«СЕРЫЙ КАРДИНАЛ» — ЗА КУЛИСАМИ СОВРЕМЕННОСТИ
Олдос Хаксли. Серое Преосвященство. Этюд о религии и политике.
Перевод с английского В. Голышева и Г. Дашевского.
М., Московская школа политических исследований, 2000Хаксли-эссеист практически неизвестен русским читателям. Тем не менее публицистические произведения составляют бoльшую часть его литературного наследия, и именно очерк и эссе всегда оставались излюбленными жанрами этого писателя-интеллектуала, образованнейшего человека первой половины ХХ века, мастера сатиры и гротеска, визионера и мистика. И даже его романы — это прежде всего интеллектуальные романы-дискуссии, романы идей, лишенные традиционной фабульности и напоминающие философско-эстетические эссе и трактаты.
«Серое Преосвященство» — книга размышлений о личности и судьбе сподвижника Ришелье знаменитого отца Жозефа, прозванного современниками Серым Преосвященством, — по словам писателя, самой «удивительной психологической загадке» XVII века. Это любопытное повествование, жанр которого определить довольно сложно, поскольку Хаксли выступает здесь во всех возможных ипостасях — романиста, историософа, теолога, автора «of non-fictional literature». Книга задумана и написана в 1942 году, уже после переезда писателя в Америку, — в период, когда Хаксли-сатирик начинает приближаться к мистицизму, проповедничеству, увлечению индийской философией. Примечательно и то, что данное исследование принадлежит мыслителю первой половины XX века — человеку эпохи тоталитарных режимов. Это обстоятельство объясняет выбор Хаксли именно фигуры отца Жозефа, а также стремление писателя к глобальным историко-религиозным обобщениям (поскольку в XVII столетии и во многом благодаря стараниям Серого Преосвященства была «подготовлена почва для революции, а из революции вышел… наполеоновский империализм и, как реакция на него, прусская империя и катастрофы ХХ века»). В последние десятилетия, проведенные в Америке, Хаксли напишет свои знаменитые философско-религиозные трактаты, романы-притчи, утопию «Остров» (1962). В этот период идеалом для Хаксли становится мистическая, дзэн-буддистская идея растворения в божественной первооснове путем самосозерцания, что отчасти и становится предметом размышлений в книге. Все главы исследования, представляющие разные жанры, объединены общей темой и проблематикой. Хотя часто возникает ощущение несвязанности, неорганичности повествования — эпизоды с элементами авантюрного сюжета сменяются несколько затянутыми размышлениями о мистической традиции в христианстве. Переходы от одной главы к другой порой могут показаться нелогичными и ничем не мотивированными. Необходимость пространной главы о мистицизме становится понятной только в последней части (ибо, как заявит писатель, лишь в нем заключено спасение для человечества).
Так что же за повествование перед нами? Биография ли это? Несомненно да. Причем биография художественная, с привкусом некой героичности, будто намеренно облагоображенная, но без каких-либо откровенно романтических домыслов. Хаксли оправдывается перед читателями, что предпочитает достоверные события вымышленным, ибо «правда гораздо причудливее, богаче и интереснее вымысла». Главный персонаж и объект пристального изучения в книге — Франсуа Леклер дю Трамбле, также известный как барон де Маффлие, молодой человек знатного происхождения, получивший великолепное образование и наделенный всеми задатками для того, чтобы сделать политическую или дипломатическую карьеру. Хаксли прослеживает его жизненный путь от рождения до смерти, показывая, как юный благочестивый Франсуа превращается в интригана и авторитетнейшего политика. Будущий помощник Ришелье посвящает себя церкви, обучается начаткам мистической теологии, ведет суровый аскетический образ жизни, становится членом монашеского ордена и постепенно превращается в Жозефа Парижского — правую руку кардинала, которого он порой превосходит в неуклонной решимости и мужестве («Я потерял опору, — повторял Ришелье после смерти друга, — я потерял опору»).
Вместе с тем «Серое Преосвященство» — это и исторический роман с элементами литературного вымысла. Центральное событие — Тридцатилетняя война, в развязывании которой одну из главных ролей и сыграл отец Жозеф. Место действия — Франция XVII столетия с ее роскошью и жестокостью. Основные действующие лица — Серое и Пурпурное (Ришелье) Преосвященства, король, мушкетеры, монахи-капуцины. Чем не сюжет для авантюрного романа, скажем, Дюма?
Книга отличается фактографической полнотой; впрочем, Хаксли довольно осторожно отбирает исторические события. Его интересуют прежде всего те, в ходе которых «выковывается очередное звено в судьбе отца Жозефа». Отсюда явная непоследовательность в изложении конкретных событий.
В духе приключенческих романов описывает Хаксли дипломатические миссии, которые выполняет Серое Преосвященство, его политические интриги и авантюры. Автор подчеркивает «ненормальность духовной жизни отца Жозефа, одной своей частью сосредоточенной вокруг Бога, другой — вокруг слишком человеческих стремлений; отсюда — общины строгих молитвенниц, которых он так заботливо наставлял в искусстве медитации и к которым в то же время обращался как к молитвенным машинам для материализации конкретных выгод». Интересы Франции принимались им (с наивностью духовного лица или с расчетливостью виртуозного дипломата) за интересы истинного католицизма, он верил в ее провиденциальное Божественное назначение. Он призывал весь христианский мир к крестовым походам против турок, намеренно усиливал раздоры между Францией и Габсбургами.
Эта книга — еще и своего рода психологический очерк об уникальной, феноменальной личности XVII столетия. Хаксли постоянно указывает на дуализм, противоречивость природы своего героя — в отце Жозефе сочетаются пророк Иезекииль и Тенеброзо-Кавернозо («tenebroso-cavernoso» — в переводе с итальянского «темный-пещерный» — прозвище, данное ему Ришелье), Меттерних и Савонарола. Он — францисканский проповедник и мистик, изощреннейший, жестокий политик и изобретательный дипломат. В зависимости от обстоятельств он виртуозно играет ту или иную роль, но, что любопытно, переход от одной роли к другой совершается им, как правило, неосознанно, по наитию.
Отца Жозефа автор постоянно сравнивает с великими диктаторами ХХ столетия — Лениным, Сталиным, Гитлером. Сами или с помощью своих ближайших сподвижников они создали о себе миф как о «посюсторонних» искупителях, которые ради грядущего счастья человечества берут «на себя ответственность за творимое ими зло…» Следуя логике Хаксли, не будь монаха Жозефа, история современности была бы совершенно иной.
«Нет такого эпизода в истории, который не имел бы никакого отношения к каждому из последующих эпизодов», — пожалуй, именно эта идея исторической преемственности, генетической связанности вселенских процессов и становится центральной в книге. «Но в практическом смысле, — продолжает Хаксли, — некоторые события оказывают на дальнейшее больше влияния, чем другие. Этот монах, например… — видит Бог, он как будто бы достаточно далек от наших современных забот. Но на самом деле если мы присмотримся к его биографии чуть пристальнее, то обнаружим, что его мысли, чувства и желания существенно повлияли на состояние мира, в котором мы живем сегодня».
Также мы легко можем отыскать в этой книге черты философско-политического, религиозного трактата. Исследуя одну историческую личность, Хаксли приходит к глобальным обобщениям. Он вовсе не ставит своей единственной целью, как может вначале показаться, только нарисовать психологический портрет отца Жозефа или увлечь читателей перипетиями авантюрного сюжета. Главный вопрос исследования, завуалированно или прямо ставящийся в каждой главе, — возможен ли союз политики и религии? Герой Хаксли воплощает собой отрицательный ответ на этот вопрос. Центральная тема — история человека, безуспешно пытавшегося примирить политику и религию, мир здешний и потусторонний; история «хорошего человека», который начал заниматься государственной политикой в надежде насильственно «затолкать человечество в Царство Божие».
Пространственно-временные границы в книге разомкнуты: события XVII века постоянно проецируются Хаксли на современность. «Дорога, по которой ступали его босые огрубелые ноги, непосредственно вела в Рим Урбана VIII. В отдаленном смысле она привела к августу 1914 года и к сентябрю 1939-го» — это на первый взгляд пародоксальное заявление и есть главный вывод Хаксли.
История отца Жозефа — история изживающей себя религии: посвятив жизнь созерцанию Христовых мук, христиане тех времен «не отличались исключительной сострадательностью». Но самое удивительное то, что монах Жозеф, жестокий, прагматичный, ни перед чем не останавливающийся, отнюдь не вызывает негодования или возмущения — по крайней мере у Хаксли. В заключение автор приводит любопытный эпизод: тело отца Жозефа захоронили рядом с могилой Анжа де Жуайеза — монаха-дворянина, принявшего его в орден. А через несколько дней на могильной плите появились две строчки, выведенные анонимной рукой:Passant, n’est-ce pas chose etrange
Qu’un demon soit pres d’un ange?
(Прохожий, не странно ли,
Что бес покоится рядом с ангелом?Разве не было бы это лучшим способом изящно и логично подвести повествование к финалу? Но только не для Хаксли. «Написать на человека эпиграмму всегда проще, чем понять его», — заключает он, завершая свой труд. Что же заставляет его оправдывать поступки отца Жозефа? Отчего они не вызывают у Хаксли праведного гнева? Вероятно потому, что Серое Преосвященство был последним истинным мистиком, верным последователем Бенета из Канфилда — основателя мистической традиции в христианстве (ее истории в книге отводится целая глава). А мистики для Хаксли — «те каналы, по которым хоть какое-то знание о реальности просачивается в человеческую вселенную невежества и иллюзий. Окончательно лишенный мистиков мир будет миром окончательно слепым и безумным». Это главное предостережение Хаксли, которое он адресует своим современникам, уверенно шагающим по пути, ведущему во мрак. Писатель берет на себя проповедническую миссию и предлагает один из возможных способов свернуть с этой дороги — самосозерцание и единение с Богом через мистицизм или буддизм. Сам Хаксли позже отыщет еще один способ «идентифицироваться» со своим ego — через наркотические, мескалиновые переживания, которые он опишет в знаменитых эссе «Двери восприятия», «Рай и ад».
Хаксли исследует христианскую мистическую традицию, уже находясь под сильнейшим влиянием буддизма. Он постоянно призывает христианскую религию учиться у буддистской как религии просветленной, ибо в ней «католицизм нашел бы весьма полезные коррективы для своей на удивление произвольной теологии с элементами первобытной жестокости, унаследованными от наиболее суровых частей Ветхого Завета, с его постоянной и опасной поглощенностью мучениями и смертью, с его тщательно обоснованной верой в магическую действенность обрядов и таинств».
В своем эссе «Писатели и читатели» (ИЛ, 1998, № 4) Хаксли писал: «Развенчав Библию и заменив изучение мертвых языков более полезными на первый взгляд предметами, торжествующая наука завершила процесс духовного разъединения, начатый ею в ту пору, когда она подорвала веру в трансцендентальные религии и подготовила почву для позитивистских суеверий — национализма и преклонения перед диктаторами. Будущее покажет, найдет ли она способ вновь собрать этого разбитого вдребезги Шалтая-Болтая». Хаксли, кажется, находит способ. С настойчивостью провидца, убежденного в своей правоте, он предлагает отказаться от идей антропоцентризма, приведшего мир к тоталитаризму, изучать теоцентрическую теорию и самосовершенствоваться. Впрочем, относительно ближайшего будущего человечества Хаксли делает довольно пессимистические прогнозы: до тех пор, пока не войдут в обыкновение «методы политики добра… и практики созерцания, <…> бесконечно будут продолжаться до унылости знакомые шатания от крайнего зла к половинчатому, саморазрушающемуся благу — шатания, из которых и состоит история всех цивилизованных обществ».