Перевод с испанского и вступление Надежды Муравьевой
Эдуардо Карранса
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 4, 2001
Стихи
Эдуардо Карранса. Перевод с испанского и вступление Надежды Муравьевой
Эдуардо Карранса (1913-1985) родился в Колумбии, нареченной в ХХ веке «царством поэзии». Своим поэтическим предшественником, «небесным дедушкой», он объявил великого испанца — Густаво Адольфо Беккера. А в 1939 году, основав литературное общество, Карранса назвал его «Камень и небо» — в честь книги еще одного испанца, Хуана Рамона Хименеса, чья утонченно-музыкальная поэтическая манера стала определяющей для участников этого объединения.
Учитель по профессии, Карранса сделал, однако, удачную дипломатическую карьеру, получив пост культурного атташе сначала в Чили, затем в Испании. В Чили он сблизился с Пабло Нерудой, считавшим Каррансу одним из лучших поэтов эпохи. Именно Неруда назвал его «поэтом воздуха», хотя сам Карранса именовал себя «поэтом земли».
В 1951 году Карранса едет в Испанию, где проводит восемь лет. Это самая счастливая пора его жизни. Менендес Пидаль и Асорин, Херардо Диего и Сальвадор Дали превозносят его как нового Рубена Дарио, знаменитого «никарагуанского лебедя», первооткрывателя новых возможностей испаноязычной литературы. Парадоксальным образом любовь к Испании проявилась в одном из самых печальных сборников Каррансы «Забытый и Альгамбра» (1957), пронизанном дыханием испанских ветров и горячим, скорбным испанским вдохновением.
Несколько стихотворений из этого сборника вместе с другими, более поздними, изданными уже в Колумбии, мы предлагаем вниманию нашего читателя.
Из книги «Забытый и Альгамбра»
Жаждущий сонетМое преддверье, предвечерье, ожиданье,
Кинжал и рана, все мое «с тобою»,
Ответ на зов, мое «люблю», мое желанье,
Вся жажда, яблоко небесное, земное.Мое «навечно», «навсегда», река, до дрожи
Рыдающая всей водой больною,
Безумье розы, бесконечность кожи,
Усталый сад, заговоренный мною.Бессонница созвездий. Сна круженье.
Земное яблоко. И жажда. И сожженье
Сознания в никчемности его.Мне без тебя в оставленности этой —
Полночной, сумеречной, утренней, рассветной —
Как без души, без сердца моего.
Апрельский сонет
Луису Кордобе МариньоПреследуя, весна, твои знамена,
Я потерял за морем необъятным
Живое лето, и его корону,
И птичий флаг его в лазурных пятнах.Там, за волнами, — все мои утраты:
Там пальмы, словно стройные колонны,
Возносят небо над равниной сонной,
Там черный конь и мой гамак крылатый.А здесь, в разливах макового моря,
У каждой башни, и волны, и взгорья,
Напевами вина завороженный,Оплакиваю горько и устало
Все то, что безоглядно я оставил,
Преследуя, весна, твои знамена.
Альгамбра
Луису РосалесуБыло, когда встрепенулась душа в колоннах,
Когда невесомый воздух соткался в окнах
И сиянье одело кровлю, которой служат
Опорою стены любви.Было, когда склонилась газель созвездий
В жажде своей к немолчному водомету
И обрела Поэзия после скитаний
Чертоги свои.Когда начертала рука иероглифы сновидений
И упоительно женственные узоры,
Когда луна замерцала весенним полднем,
Себя не помня.Когда пространство вступило в свои владенья,
И над прямизной порталов взлетали арки
И, плавные, поднимались как будто ангел,
Крылатый и кроткий.Когда пригрезилось саду его умиранье,
А птица в его ветвях все пела и пела
И в дальние дали земли улетал ее голос.
Когда новолунье…Когда воздушность и легкость, когда прозрачность,
Когда в расцветший жасмин облеклись террасы,
Когда любовь взошла на башни витые,
Когда лимоны…Когда бесплотная музыка сделалась зримой,
Когда случилось увидеть благоуханье
И бездумье проснулось преображенным
В стройную ясность.Было, когда царевны, баллады, вздохи,
Когда во внутренний дворик вступило небо
И там поселилось с вином багряным
И голубями.Было, когда в саду легенда уснула
И музыка влажные веки свои смежила,
Было, когда горячая полночь и юность —
О, было, когда фонтаны…
ПЕСНЯКружится ветер осенний,
Рушится вечер мглистый:
Золотые падают башни,
Голубые падают листья.И летит безумное время,
И рушатся сновидения,
И падают башни желаний,
И падают листья в смятении.И сердце кружит над бездной,
И падает неудержно.
Мертвому нет спасенья.
Господи, нет надежды.И несется река забвенья
Надо мною. И выше, выше
Речные цветы проплывают,
И никто мой голос не слышит.
С больюБез имени. Беззвучьем назовешься.
И воздух, опустевший без тебя,
Отныне станет болью.Но сквозь забвение, вином багряным
Твое фиалковое имя начертаю,
Что было именем моей души.Я все гляжу теперь не отрываясь
На эту руку, что лицо твое ласкала,
Тебе служила изголовьем.На эту руку, дальнюю, чужую,
Узнавшую две рдеющие розы,
Янтарную, теплеющую гладь.Но сквозь забвение, сквозь сосны разгляжу
Тебя, себя, мою былую жажду
По имени любовь.Без имени. Беззвучьем назовешься.
И это все написано рукой,
Что там, вдали, вела тебя сквозь сосны.
Из книги «Смертное послание и другие одиночества»Гитара
Мама ты моя, мама,
я один, я в музыке заточенный,
словно бы в глубине
изнуренной луной гитары,
и решетки темницы моей —
гитарные струны.
Руку, мама, мне протяни,
вызволи из тюрьмы
времени,
из неволи
музыки.
Из книги «Слова и грезы»Обездоленный
Нет у нас ничего, кроме этой земли,
Прекрасной и скорбной.
Нет у нас ничего, кроме этой единственной жизни,
Прекрасной и скорбной.
Нет у нас ничего, кроме этого сердца,
Где кружит призрак —
То он прозрачней неба, то чернее черного горя, —
Кроме ранящей музыки этой
И дурманящего вина.
Нет у нас ничего, кроме этого хлеба земного
С горечью мрака или сладостью горней,
Хлеба любви, ожиданья и смерти.
Не было ничего у меня,
Только колокол этот,
Что теперь призывает, зовет, и никто не слышит.
Только ключ, отпиравший когда-то чудесную дверь,
И нет теперь этой двери.
Нет у нас ничего, кроме этого.
А это — ничто.
Было бы лучше сказать: нет у меня ничего.
И поставить точку.Если коснешься написанных слов,
Рука твоя будет в крови.