КУРЬЕР "ИЛ"
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 1, 2001
ВЕЛИКОБРИТАНИЯ
Жизнь в свете маяков
Знаменитым романом «Остров сокровищ» зачитывается уже далеко не первое поколение читателей. Однако не все знают, что родители Роберта Льюиса Стивенсона вовсе не разделяли мнение восторженных поклонников таланта их сына. Они хотели, чтобы он продолжил дело рода Стивенсонов — строительство маяков. Справедливости ради надо заметить, что в Шотландии с ее береговой линией длиной в 1500 миль и с частыми штормами наличие маяков — это вопрос жизни и смерти: рыбаки и моряки в этих местах часто не доживали и до сорока лет. При этом многие жители прибрежных деревень, промышлявшие разграблением разбившихся кораблей, противились появлению новых маяков и всячески мешали их строительству. Как ни странно, они находили поддержку и со стороны некоторых церковников. «На всё воля Божья, — говорили те. — Если кораблям суждено тонуть, то ставить маяки в помощь им — значит идти против Бога». Впрочем, строители маяков, к числу которых относились и многие поколения семьи Стивенсонов, успешно противостояли этому сопротивлению: в период с 1790 по 1940 год восемь инженеров из этой семьи принимали непосредственное участие в строительстве 97 шотландских маяков. Сейчас при них уже не живут постоянные смотрители, как в прошлые времена, но все маяки находятся в рабочем состоянии и по прочности порой превосходят окружающие их скалы. Они стали славой и гордостью Шотландии, и современные служители церкви склонны видеть в них символы Божьей любви и заботы о ближнем.
Приложить руку к этим творениям должен был в свое время и Роберт Льюис Стивенсон. Повинуясь воле отца, он наблюдал за строительством нескольких маяков, один из которых, расположенный на крохотном островке, впоследствии описал в романе «Похищенный». Стивенсон гордился мастерством и авторитетом своих родственников, специалистов по маякам. Однако строительство, как вообще технические и точные науки, совершенно не интересовало молодого человека, и, поняв это, семья согласилась на компромисс: Роберт Льюис станет юристом, специализирующимся на проблемах судоходства, в частности, на всем, что связано с маяками. Впрочем, последнее слово сказала судьба: Стивенсон умер в 44 года на далеком Самоа, войдя в историю как писатель.
Эта история из жизни знаменитого писателя подробно описана Беллой Батхерст в книге «Стивенсоны — строители маяков» с подзаголовком «Необычная история о сооружении шотландских маяков предками Роберта Льюиса Стивенсона» (издательство «Харпер Коллинз»). Исследовательница не дает ответа на вопрос о том, какие из творений Стивенсонов прослужат людям дольше — маяки или книги? На него может ответить только время.
Подпись к илл. на стр.6: Один из шотландских маяков, построенный в 1759 году (газета «Глоб энд мейл оф Кэнеда»)
ИТАЛИЯ
Он оставил след в их судьбе
В начале 50-х гений итальянской культуры ХХ века Пьер Паоло Пазолини работал учителем в городке Чампино. Этот период его жизни почти неизвестен, поэтому такой интерес вызвало недавно опубликованное исследование Джордано Меаччи «Неожиданный ХХ век. Пазолини-преподаватель» (издательство «Минимум факс»). Совсем молодой автор разыскал и расспросил учеников и воспитанников Пазолини. Слушая рассказы «стариков», живших в эпоху Пазолини, он, в отличие от них, испытывал не ностальгию по тому легендарному времени, а горечь по поводу его безвозвратного ухода. Джордано Меаччи показал себя добросовестным и просвещенным исследователем: в отличие от большинства молодых литераторов, он тщательным образом проверял все ссылки и цитаты, приводимые в книге.
Бывшим ученикам Пазолини сегодня около шестидесяти лет, и среди них есть как заметные в Италии люди (например, писатель Винченцо Черами), так и неизвестные: супруги Болотта, превратившие свой дом в Чампино в частную среднюю школу; владелец художественной галереи Уго Ферранти; коммерсант Джулио Романи, вспоминающий о том, как хорошо учитель играл в футбол… И все воспоминания пропитаны благодарностью и осознанием того, что на долю каждого из учеников выпало редкое счастье общения с гением, что в судьбе каждого из них оставил свой след Пазолини.
Джордано Меаччи не ограничивается узким кругом воспоминаний и расширяет горизонты: так, в 414-страничной книге нашлось место подробному описанию жизни в Чампино того периода, воспоминаниям Аттилио Бертолуччи, с которым Пазолини дружил и которому отчасти обязан своими успехами в издательстве Ливио Гарцанти.
Некоторые рецензенты упрекали автора в том, что он не всегда строго придерживался первоначального замысла и опубликовал ряд воспоминаний, не имеющих прямого отношения к преподавательской работе Пазолини в Чампино. К таковым относятся, например, воспоминания писателя Сандро Веронези, дружившего с Пазолини в более позднее время. Однако молодой автор настолько стремился узнать и запечатлеть как можно больше о том периоде, что его не испугало постепенное превращение книги в гигантское скопление черновых записей, интервью, путевых заметок и впечатлений. Им руководила подлинная страсть исследователя и восхищение талантом Пазолини, и, может быть, именно поэтому эта несовершенная по форме книга читается с большим интересом, чем серьезные академические исследования.
КАНАДА
Предпочтения пугливых литераторов
Известно, что страх и ужас могут притягивать подобно наркотикам. В прежние времена только грамотные люди могли получать своеобразное удовольствие, специально подвергая себя испытанию страхом при чтении средневековых романов или трактатов религиозных мыслителей. Но и сегодня, когда фильмы ужасов, парки аттракционов и прочие нововведения теснят книгу, чтение остается любимым источником ужаса для любителей острых ощущений. Только книга способна погрузить человека в пучину ужасов на долгие часы, заставляя работать воображение. Выбросу в кровь адреналина могут способствовать различные причины, но лишь литература может целиком захватить человека, изменить его мироощущение.
У каждого любителя ужасов свои предпочтения: кому-то нравятся жуткие детали и подробно изложенные замысловатые сюжеты, а для кого-то скрытое гораздо важнее сказанного, и легкий намек может вызвать больший трепет, нежели любое обстоятельное описание. Крупнейшая канадская газета «Глоб энд мейл оф Кэнада» решила выяснить у деятелей литературы и искусства, что они выбирают для чтения, когда возникает желание немного пощекотать нервы?
Известный в Канаде и за ее пределами прозаик, критик и антрополог Альберто Мангель считает великолепным образцом этого жанра рассказ У. У. Джейкоба «Обезьянья лапа», ибо в нем дается рациональное объяснение всех невероятных событий, а читатель в итоге оказывается сбит с толку и по-настоящему напуган. Что касается романов, то здесь, по его мнению, бесспорным лидером является «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» Р. Л. Стивенсона, раскрывающая нечто ужасное глубоко внутри каждого из нас. Писательницу Таню Хафф, автора 16 книг в жанре «фэнтэзи» (многие из которых населены вампирами), сильнее всех напугал Стивен Кинг своим «Светящимся»: «До сих пор я иногда не могу заснуть ночью и лежу, прислушиваясь к шороху занавесок в ванной, — пугает не то, что он сказал, а то, о чем он умолчал».
Пошаливают нервишки и у другой писательницы — Нэнси Бейкер; и хотя сама она пишет романы ужасов, произведения коллег по жанру, особенно рассказы, не оставляют ее равнодушной: «У Клайва Баркера есть рассказ «Жуть», который я просто не смогла прочитать еще раз. Особенно напугала меня одна страница — все настолько ярко описано, что так и стоит у меня перед глазами. А самый страшный роман, по-моему, «Жребий Сейлема» Стивена Кинга — я после него бегала по всему дому и закрывала окна». Восходящая звезда канадской литературы Андре Алексис больше всего боится классиков; он полагает, что Генри Джеймс («Поворот винта») как никто другой держит читателя в напряжении, а от «Дракулы» Брэма Стокера и сегодня волосы встают дыбом. Среди современников чаще всего называли произведения С. Кинга — так, актер Николас Кэмбелл до того испугался, что даже не смог дочитать до конца «Кладбище домашних животных».
Среди авторов, которых любителям всяческих кошмаров рекомендует сама газета, почетное место, конечно же, занимают такие мастера жанра, как Эдгар Аллан По и Монтегю Род Джеймс, а рассказ Шерли Джексон «Лотерея» (1949), в котором события принимают неожиданно жуткий поворот, и поныне входит во многие антологии «ужастиков».
Подпись к иллюстрации: Джон Барримор в фильме 1920 года «Доктор Джекил и мистер Хайд» (газета «Глоб энд мейл оф Кэнеда»)
ИСПАНИЯ
Гастрономия в литературе — двойное удовольствие
Описание кулинарных рецептов и изысков само по себе вряд ли можно отнести к литературе, однако гастрономия так или иначе присутствует во многих художественных произведениях и служит важной приправой к основному повествованию. В ситуации, когда еда является не смыслом жизни, а средством для ее продления, литература с кулинарными элементами придает определенную остроту «пресному» быту. Видимо, поэтому испанцы — признанные гурманы и большие любители чтения — учредили необычную награду: премию Сент Сови по гастрономической литературе. Барселонское издательство «Дестино», учредившее премию, дало ей название в честь опуса «Кафедра Сент Сови по питанию и средиземноморской кухне», каталанского сборника рецептов начала ХIV века, который считается одной из первых кулинарных книг в Европе.
Премию за 1999 год получил известный каталанский писатель Хавьер Томео («Редисочный бунт»), а его соперниками в финале были Хасинто Гарсиа («Питаться, как угодно Богу») и творческий дуэт Антонио Уртадо и Блас Лопес Чека («Парижская приправа»). Если верить рецензиям на отмеченные произведения, то главная заслуга авторов состоит в точно найденном соотношении правды и вымысла в том, что имеет отношение к теме еды.
Автор кулинарно-политической притчи «Редисочный бунт» Х. Томео отнюдь не считает себя авторитетом в искусстве кулинарии и утонченным ценителем изысканных блюд: «Я не любитель восторгаться неким сортом ветчины или экзотическими яствами. Я наслаждаюсь едой, но живу не затем, чтобы есть». Его притча — это своего рода рецепт блюда из более чем двух десятков овощей, которые, ожидая решения своей участи в кладовке, слышат доносящиеся с улицы призывы к независимости и решают также вырваться на свободу. Однако прежде овощи хотят выяснить, существует ли рецепт блюда, в котором нашлось бы место для всех них; рассказывая об этой затее, автор придает своим своеобразным героям человеческие черты и щедро сдабривает свой рассказ шутками. Но в этих шутках есть доля правды, например, вот рецепт блюда для Испании под названием «Согласие»: «Несколько литров уважения, несколько фунтов взаимопроникновения, несколько мясистых кусков терпения, два-три пучка понимания и все это, конечно же, заправить средиземноморским оливковым маслом».
Если Х. Томео вдохновлялся реальностью, то Хасинто Гарсиа в своей книге исследует, как во все времена религиозные воззрения влияли на содержимое котелков и кастрюль христиан, которым надлежало есть «угодное Богу» и не есть в посты. Это и без того не самое простое дело осложнилось с открытием Америки: как быть, например, с острым перцем и шоколадом? После дебатов и совещаний святые отцы сошлись на том, что от употребления перца лучше воздерживаться, а вопрос с шоколадом остался спорным, поскольку одни сочли его безобидным продуктом, а другие причислили к наркотикам. Еще один финалист — роман «Парижская приправа» — возбуждает читательский аппетит полной приключений историей открытия в джунглях Амазонки новой пряности, способной совершить переворот в кулинарии. Для авторов романа литература и гастрономия близки друг другу тем, что «обе основаны на соединении несхожих элементов ради превосходного результата и обе позволяют свободно перемешивать составные части».США
Эти деньги жгли им руки
Когда в 1997 году братья Фредерик и Стивен Бартелми были обвинены в мошенничестве в одном из казино штата Миссисипи, всеобщему удивлению не было границ: как два известных писателя, братья покойного мастера постмодернизма Доналда Бартелми попали в такую переделку? Недавно они выпустили книгу «Двойное невезение» (издательство «Хафтон Миффлин»), в которой отвергают обвинения как надуманные (в прошлом году по просьбе адвоката судья закрыл дело) и пытаются объяснить, каким образом два очень умных и далеко не самых богатых человека ухитрились просадить четверть миллиона долларов, играя в карты ночи напролет.
Фредерик и Стивен Бартелми, свободные художники средних лет, нередко испытывали денежные затруднения, но решение избавиться от них раз и навсегда с помощью азартных игр было принято ими лишь после смерти горячо любимой матери. Особого облегчения братьям карты не принесли. После смерти менее обожаемого отца дела пошли еще хуже: хотя он оставил в наследство каждому из них около 150 тысяч долларов, уже через три месяца большая часть этой суммы была проиграна за карточным столом. По словам Бартелми, у них было такое ощущение, «словно потеря близких и чувство вины жгли душу, а полученные деньги жгли руки».
В финале книги братья отнюдь не выражают раскаяния в происшедшем. Вот как они описывают свое душевное состояние: «У нас не было ни детей, ни будущего — только перманентное настоящее. Какое-то время нам казалось, что смысл жизни в семье… Но мы ошибались. Гораздо проще было не думать ни о чем, кроме карт, и карты заслонили все остальное». Возможно, братья заслужили прощение своей книгой, литературные достоинства которой сглаживают шок от драматического поворота судьбы.Подп. к илл.: Братья Бартелми в детстве рядом с матерью (журнал «Ньюсуик»)
По материалам газет «Паис» (Испания), «Стампа-Туттолибри»(Италия), «Глоб энд мейл оф Кэнада» (Канада), журнала «Ньюсуик» (США).