Среди книг
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 12, 1999
ТРЕТЬЯ ИМПЕРИЯ: КАЖДОДНЕВНЫЙ АД
Виктор Клемперер. Свидетельствовать до конца. Из дневников 1933 — 1945. Перевод с немецкого Е. Маркович. М., Издательская группа “Прогресс”, 1998
Эта книга увидела свет в Германии в 1995 году — через несколько десятилетий после того, как была написана, и через тридцать пять лет после смерти автора (1965). Издание стало бестселлером, появились переводы на другие языки, много рецензий. Посмертно Виктор Клемперер был удостоен премии имени Ханса и Софи Шолль города Мюнхена. Теперь избранное из этих весьма обширных дневников вышло и в России следом за публикацией перевода его книги “LTI. Язык третьего рейха. Записные книжки филолога”.
Почти все, кто писал о дневниках Клемперера, сравнивали их с “Дневником Анны Франк”, и такое сопоставление более чем естественно. С той разницей, что в данном случае автор — зрелый человек, гораздо лучше разбиравшийся в сути происходящего и способный глубже осмыслить масштабы несчастья, которое Гитлер навлек на Германию. Кроме того, это человек рафинированной культуры, получивший образование в университетах Мюнхена, Берлина, Женевы и Парижа, прекрасно владеющий пером. Виктор Клемперер был специалистом по романской и германской филологии, автором ряда монографий по истории французской и немецкой литературы. С 1920 года он жил в Дрездене, занимал должность ординарного профессора Высшего технического училища. Но с приходом нацистов к власти благополучному профессорскому существованию пришел конец. Для Клемперера, еврея по национальности, начались беспросветные будни изгоя — в обществе, где не осталось места тем идеалам, что вдохновляли великих мыслителей, которые являлись объектом его исследований. Мало помогли ученые заслуги и даже то, что во время первой мировой войны он добровольцем ушел на фронт. В 1935 году Клемперера увольняют с работы согласно “Закону о государственных служащих”, принятому 7.4.1933 г., хотя и до этого в училище его фактически бойкотировали: приходилось читать лекции одному-двум слушателям. Затем следует выселение из недавно построенного собственного дома; вместе с женой-“арийкой” их принудительно водворяют в общежитие, именовавшееся “еврейским домом”, потом — еще два переезда, в другие “еврейские дома”. Ученый отбывает трудовую повинность и приобретает новые профессии: упаковщика чая, потом рабочего на картонажной и бумажной фабриках. До крушения гитлеровского режима на долю Клемпереров выпадает еще одно страшное испытание — разрушительная бомбардировка Дрездена 13 февраля 1945 года.
И все эти годы Виктор Клемперер ведет дневники, жена через верных людей помогает переправлять заполненные тетради в надежные места. Таким образом все написанное удается сохранить. Ведение дневника, в котором содержались резкие оценки идеологии и политики фашистских властей, уже само по себе было несомненным подвигом. Легко вообразить, что грозило бы автору, если бы такие материалы были обнаружены. 8 февраля 1942 года Клемперер записывает: “Страх, что моя писанина однажды может довести меня до концлагеря, и в то же время чувство, что делать эти записи — мой долг, моя жизненная задача, моя профессия”. О том, как он понимает смысл этой “жизненной задачи”, автор размышляет постоянно: “Наблюдать все до последней детали, записывать, не спрашивая, удастся ли когда-нибудь использовать эти записи, посчастливится ли им выйти в свет”; “Из позорных и безумных деяний национал-социалистов я выбираю и описываю только те, с которыми у меня, тем или иным образом, имеются личные точки соприкосновения. Все остальное можно прочесть в газетах”; “Я записываю только самое ужасное, фрагменты безумия, в которое мы все погружены”; “В этой нотной тетради лежат последние листы моего дневника. Сегодня их увезут. Но я продолжаю писать. Это — мое геройство. Я хочу свидетельствовать, хочу оставить точные свидетельские показания!”; “Речь идет не о крупных событиях, а о буднях тирании, о буднях обычно забывают. Тысяча комариных укусов хуже, чем один удар по голове. Я наблюдаю и описываю комариные укусы…”
Именно то, о чем часто забывают, о чем нельзя прочитать в газетах и что не попадает в “большую” историю, составляет главную ценность книги Клемперера. То, как глобальные процессы отражаются на повседневной жизни конкретных людей и в их умах, как самые жестокие, античеловеческие идеи заражают души масс и какие испытания выпадают на долю жертв этих идей.
Первые год-полтора после установления гитлеровской диктатуры Клемперер, как и многие его друзья и знакомые, твердо рассчитывал, что нацистский режим недолговечен: “…повсюду, или почти повсюду, ощущается теперь проблеск надежды. Так не может долго продолжаться”. Одна из записей подобного рода, сделанная в апреле 1933 года, носит полуанекдотический характер: передавая мнение одного своего знакомого, что “французы-де нас освободят”, Клемперер прокомментировал это так: “…я действительно верю, что они сюда придут, и очень многие… будут приветствовать их как освободителей”. Ожидание близких перемен появилось и после “ночи длинных ножей”, когда Гитлер расправился с высшим командованием штурмовых отрядов, конкуренции с которыми опасались и сам фюрер, и генералы рейхсвера. Клемперер и многие другие воспряли духом, видя, что “они друг друга пожирают”, но чуда не случилось. Периоды надежд чередовались с периодами отчаяния. В связи с “юбилеем” гитлеровского режима он пишет: “Три года! А может затянуться и на сто лет”. В сущности, из-за подобных колебаний настроения Клемперер и пропустил момент, когда еще можно было покинуть страну, эмигрировать. Потом это стало невозможно. Самым жестоким разочарованием для Клемперера и его единомышленников явилось то, что немцы в своей массе поддерживали Гитлера: “Мои убеждения касательно немецкой нации и прочих национальностей стали шататься, как зубы во рту у старика”. В записях первых лет войны, когда Германия одерживала быстрые победы, автор стремился противостоять всеобщему ликованию, охватившему страну: “И все же мы можем, должны и можем не верить иллюзии, что Англия и Франция позволят себя уничтожить”.
Характерно, что с самого начала автор дневников сопоставляет фашистский режим с коммунистическим, находя в них общие черты. Так, еще в 1933 году он отметил: “…для меня в конечном итоге национал-социализм и коммунизм тождественны: оба материалистичны и склонны к тирании, оба презирают и отрицают свободу духа и индивида”. Высказывания такого рода не единичны, правда, это не помешало автору после окончания войны — и, очевидно, под впечатлением национальной катастрофы — вступить в компартию и принимать от властей ГДР награды и почести.
Виктор Клемперер — в отличие от подавляющего большинства своих соплеменников — остался жив, эпопея жизни (а вернее — страданий и прозябания) в третьей империи завершилась. О германском фашизме написаны сотни книг, тысячи статей. Казалось бы, известно все. Но дневниковые записи Клемперера доказывают, что это не так. Перед нами документ, поражающий своей подлинностью, в котором ничего не искажено, не подправлено, не приукрашено, как это бывает с позднейшими воспоминаниями. Свидетельства такого рода редки и потому особенно ценны для потомков.
Л. ГИНЦБЕРГ