Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 12, 1999
О ПОЛЬЗЕ ОГУРЦА
И ПРАВОТЕ ТЕЩИ“Ничего смешного”. Юмор, сатира, пародия, афоризм. Составление, перевод, справки об авторах А. Ливерганта. М., Новое литературное обозрение, 1999
То ли название сборника придумал не сам составитель, то ли просто обрадовался творческой находке, но так или иначе, именно с комментариев по сему поводу он и начал свое предисловие: “Надо обладать довольно специфическим чувством юмора, чтобы назвать юмористический сборник “Ничего смешного”. Между тем название это — не каприз и не поза; скорее желание настроить читателя на чуть менее легкомысленный лад”. Что ж, о количестве смешного в антологии и впрямь судить читателю. Как ни грустно, в самом “событии юмора” большая часть лавров, как правило, пожинается не стороной порождающей (шутящей), а воспринимающей, по крайней мере в сфере устного юмора. Рискнув пошутить, “порождающая сторона” какое-то время с внутренним трепетом ждет одобрения — взрыва смеха, и если вместо него следует недоуменное или благожелательное молчание — а что дальше? — то никакой суд в мире не признает остроту остротой, и порождающей стороне остается лишь оттачивать комическое мастерство, а сторона воспринимающая, словно этакий купец-самодур, снисходительно ожидает новых “номеров”.
Обращаясь к “Ничего смешного”, “стороне воспринимающей”, нужно настроиться на то, что ведущая линия в этой книге — пародийная. Это закономерно. В основу антологии легли подборки англоязычных литературных пародий, публиковавшихся в 70— 80-е годы в “Вопросах литературы”. От соседства со статьями о многонациональной советской литературе, которыми читателей журнала нещадно бомбила тяжелая авиация литературоведов-соцреалистов, возникал дополнительный пародийный смысл.
Пародия, к удовольствию читателя, понимается составителем широко. Это пародия не только на личности (Брет Гарт, Хемингуэй, Генри Джеймс), но и на жанры, что дает полнейший простор составительской воле. Любопытно, кстати, что среди изобилия пародий на англо-американский литературный бомонд нет пародии на О. Генри, и вовсе не оттого, что составитель поленился: их практически не существует. При всей своей кажущейся открытости, обнаженности в смысле приемов, в новеллах О. Генри есть что-то неуловимое, не позволяющее пародисту быстро и мастеровито совершить литературное заклание.
Что же касается жанровой пародии, то она, в принципе, включает в себя все многообразие комической литературы, и афоризм — при желании — можно счесть пародией на наши потуги быть глубокомысленными в повседневности. Так или иначе, под переплетом антологии А. Ливерганта собралась великолепная компания острословов, а их речения — дабы не создавать ощущения монотонности — издатели верно решили разбросать по всей книге в виде своеобразных заметок на полях. Прием постмодернистский (“HЛO” за постмодернизм горой) и очень удачный. Всегда приятно отвлечься от текста, чтобы прочитать свифтовское “Все хотят долго жить, но стареть не желает никто”. Под стать Свифту и доктор Сэмюэл Джонсон: “Огурец следует тонко нарезать, поперчить, полить уксусом — а затем выбросить за ненадобностью”. Это вовсе не упражнение в абсурдизме (хотя абсурдизм как раз неплохо чувствовал себя в эпоху рационализма). Это мудрое наблюдение за нашей бурной активностью при достижении целей, которые нам, мягко выражаясь, не совсем ясны.
“Афористам” в антологии отлично помогают “лексикографы”. Юмористы и сатирики всех времен испытывали искушение посостязаться с теми, кто составляет всевозможные словари — тут пародисту великое раздолье. И в настоящей антологии отражены попытки такого состязания. Сэмюэл Джонсон, впрочем, сам был профессиональным лексикографом, и кому как не ему были ведомы тонкости этого особого вида искусства. Джордж Бернард Шоу не оформлял свои афоризмы в виде иронического словаря, но его определения, вроде “Мученичество — это единственный способ стать знаменитым, не имея способностей” или “Газета — это печатный орган, не видящий разницы между падением с велосипеда и крушением цивилизации”, так и просятся в словарь. Менее известен у нас кумир американских интеллектуалов первой трети ХХ века Генри Менкен, представленный своим “Джазовым Вебстером”. У него газета — “способ сделать невежественных людей еще более невежественными, а безумных — еще более безумными”. Какая юмористическая антология обойдется без упоминания тещи, и составитель вполне элегантно ликвидирует этот пробел с помощью менкеновского “Самоубийство — запоздалое признание правоты тещи”.
Огорчительно, однако, что по неким причинам в книгу не попали еще два великих “лексикографа”. И если отсутствие Оскара Уайльда, вероятно, можно объяснить тем, что свои блестящие афоризмы он вкладывал в уста героев собственных пьес, то “неявка” Бирса непонятна. Автор “Словаря Сатаны” при всей своей мизантропии сделал вклад в развитие американской сатиры, который трудно переоценить.
Впрочем, для антологии важнее не отсутствующие, а присутствующие. И в этом плане она являет собой раздолье имен и талантов. Это и великолепная когорта английских юмористов, группировавшихся вокруг “Панча”, и блестящая плеяда американских острословов, писавших для получившего известность в 20-е журнала “Нью-Йоркер”. Правда, одной коротенькой публикации неподражаемой Дороти Паркер, наверное, недостаточно, чтобы по достоинству оценить силу таланта писательницы, которую в 20— 30-е годы всерьез считали самой остроумной женщиной Америки. Но “Ничего смешного ” — не единственный сборник, где публиковались переводы этого мастера.
Совершенно по-новому выглядит Арт Бухвальд. В брежневские времена могло сложиться впечатление, что это убежденный марксист-ленинец, подобно Майку Куину бичующий язвы американской псевдодемократии, — по крайней мере таким он выглядел в нашей периодике: брали что выгодно, да и за права не платили. Но вот в сборнике А. Ливерганта мы увидели совсем нового Бухвальда — остроумного, изобретательного, блестяще откликающегося на злобу дня.
“Ничего смешного” содержит много находок, способных убедить, что не Шоу единым славна английская юмористика и не Твеном — американская. Твена, кстати, тоже не позвали на пир острословия, скорее всего из-за того, что его и так много печатают. Тем не менее антология, повторяю, интересна как раз теми, кто в ней присутствует. А это и Фрэнк Салливен с Вуди Алленом, и Джон Коллинз Сквайр с Патриком Кэмпбеллом, и многие, многие другие. А главное — это американец Джеймс Тэрбер, который удивительно удачно сочетал в себе английскую культуру подтекста с американским гротеском.
Но собрать антологию — это еще полдела. Надо ее перевести. Как известно, среди многих определений юмора есть и такое: “Юмор — это то, что остается при переводе с одного языка на другой”. В этом смысле юмор сродни поэзии: его ориентированность на стиль и нюансы не выносит приблизительности. Антология “Ничего смешного” хорошо переведена, и хотя, наверное, можно спорить о частностях, в ней есть тон, вкус, стиль, а это самое важное.
Итак, творения английских и американских острословов стали достоянием русской культуры. Каждый, наверное, найдет в этой книжке что-то полезное для себя, но, на мой взгляд, интересней другое. Как видно из книги, граждане Соединенных Штатов и Соединенного Королевства сказали немало смешного, горького и едкого по поводу того, что происходит в их родных странах. Но если принять во внимание, сколько эти страны сделали для мировой цивилизации, картина и вовсе покажется впечатляющей — могучий союз острого слова и несокрушимого дела.
С. БЕЛОВ