(Рассказ. Перевод с английского С. Белова)
Доналд Бартелми
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 1, 1999
Доналд Бартелми
В музее Толстого
Рассказ
Перевод с английского С. Белова
Мы сидели в музее Толстого и горько плакали. Бумажными слезами — по щекам сбегали струйки серпантина. Наши взгляды снова и снова устремлялись к портретам. Они висели слишком высоко. Мы вызвали директора и потребовали, чтобы их повесили пониже — хотя бы дюймов на шесть. Директор опечалился, но пообещал все сделать.
Когда они перевесили портреты, как мы просили, мы решили еще раз пройтись по экспозиции. В музее, кстати, находится почти тридцать тысяч портретов графа Толстого. Долго всматриваться в лицо на портрете — занятие невыносимо тяжелое. Слишком много потаенных страстей открывается твоему взору.
Толстой по-русски означает “толстый”. Его дед имел обыкновение отправлять свое белье на стирку в Голландию. Его мать не знала ни одного скверного слова. В юности Толстой сбрил себе брови. Он надеялся, что когда они снова отрастут, то станут кустистее. В 1847 году Толстой впервые подхватил гонорею. Однажды его укусил в лицо медведь. В 1885 году он стал вегетарианцем. Он завел привычку время от времени пригибаться назад — чтобы вызвать к своей особе дополнительный интерес.
Я сидел в музее Толстого и ел сандвич. Музей сделан из камня — множество затейливо обработанных камней. Если смотреть на музей с улицы, создается впечатление, что кто-то поставил одна на другую три каменные коробки, причем каждая последующая больше предыдущей. Первый, нижний ярус, — коробка для обуви. Второй — коробка из-под виски, ну а третий, самый большой, напоминает коробку, в которую в универмаге вам упаковывают пальто.
Третий, верхний ярус устроен необычно, и посетители обсуждают это на все лады. Пол там стеклянный, и видно все, что происходит внизу. Возникает ощущение, будто ты куда-то плывешь.
Если смотреть на здание с улицы, то кажется, что оно вот-вот обрушится и раздавит тебя. Тем самым архитектор хотел подчеркнуть непререкаемый моральный авторитет графа Толстого.
На первом этаже плотники извлекали из контейнеров новые портреты графа Толстого. На контейнерах было написано красным: “Не кантовать”.
Служители музея расхаживают с лотками, на которых высятся стопки чистых носовых платков. Ни в одном музее мира у посетителей не возникает такого желания поплакать, как здесь. Вы только прочитайте название одной из работ графа Толстого: “Кому у кого учиться писать, крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят”, и у вас на глазах выступят слезы. Сколько тут искренней, всепоглощающей любви! Вот и стоят посетители перед витриной с этим произведением и плачут, плачут… Да и те, кому случилось посмотреть в глаза писателю на одном из его многочисленных портретов, начинают всхлипывать. Один из посетителей сказал, что у него возникает ощущение, будто он нашалил и был застигнут на месте преступления отцом, который взирает на тебя сразу из четырех дверей.
Я сидел в музее Толстого и читал его рассказ. Один архиерей плывет по морю на корабле, и кто-то рассказывает ему об островке, на котором живут в уединении три старца. По словам рассказчика, старцы эти отличаются поразительной набожностью. Архиерея охватывает желание встретиться со старцами и поговорить с ними. По его настоянию корабль поворачивает к этому островку и бросает близ него якорь. Архиерей отправляется на берег в лодке. Он знакомится со старцами, и те рассказывают гостю, как почитают Всевышнего. Они знают лишь одну молитву, которая звучит так: “Трое вас, трое нас, помилуй нас”. Архиерей сообщает им, что это неправильная молитва, и пытается обучить старцев молитве “Отче наш”. Обучение идет с большим трудом. Только к вечеру старцы кое-как запоминают слова молитвы. Архиерей возвращается на корабль довольный, что научил старцев правильно молиться. Корабль продолжает свой путь. Архиерей сидит на корме и вспоминает о своем посещении острова. Вдруг он обращает внимание на странный свет за кормой. Оказывается, это три старца, взявшись за руки, движутся по морю, словно посуху, стараясь догнать корабль. Крайние старцы отчаянно машут свободными руками. Поравнявшись с кораблем, они хором обращаются к архиерею: “Забыли, раб Божий, забыли твое ученье”. Молитва “Отче наш” вылетела у них из памяти, и они хотят, чтобы архиерей снова напомнил им слова. Но архиерей, перекрестившись, отвечает: “Доходна до Бога ваша молитва, старцы. Не мне вас учить. Молитесь за нас, грешных”. Он кланяется старцам в пояс, а те, взявшись за руки, отправляются назад, на остров, по морю, словно посуху.
Рассказ очень просто написан. Говорят, в его основе народное предание. Было что-то похожее и у Блаженного Августина. Я был ошеломлен странной остраненной красотой этой истории.
Великая печаль охватила семьсот сорок одного воскресного посетителя музея Толстого. Их вниманию была предложена очередная лекция по работе Толстого: “Зачем люди себя одурманивают”. Под влиянием красноречия выступавших аудитория сильно загрустила. Наверное, лекторы были убедительны.
Люди разглядывали маленькие портретики Некрасова, Тургенева, Фета, которые висели между больших портретов Толстого.
На площади у музея зловещего вида музыкант играл на деревянной свирели, а двое детей не спускали с него глаз.
Мы имели возможность ознакомиться с 640о86 страницами собрания сочинений Толстого (юбилейное издание). Кто-то говорил, что Толстой им ни к чему, кто-то, напротив, выражал радость от того, что он жил и творил. “Для меня это источник постоянного вдохновения”, — признался один из посетителей.
У меня на этот счет мнение так и не сформировалось. Когда я стоял в зале “Лето в деревне”, на глаза мне пару раз набегала пелена. Впрочем, я решил добраться до зала “Утро помещика”. Может, это окажет на меня жизнеутверждающее воздействие.
Подписи к иллюстрациям:
- Сюртук Толстого
- Толстой в юности
- В Старогладковской, 1852 (?)
- Охота на тигра, Сибирь
- Павильон Анны — Вронского
- Катастрофа (стрелкой указан Толстой)
- Музейная площадь с монументальной головой (закрыто по понедельникам)