(Беседа с АДОЛЬФОМ МУШГОМ, записанная Г. Косарик)
- 1 -
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 9, 1998
НАШИ ИНТЕРВЬЮ
Швейцария: время разобраться с собой
Беседа с АДОЛЬФОМ МУШГОМ
В гостях у “Иностранной литературы” побывал крупнейший современный швейцарский писатель АДОЛЬФ МУШГ. В редакции журнала состоялась беседа, запись которой мы предлагаем вашему вниманию.
“ИЛ”. Над чем вы сейчас работаете?
Адольф Мушг. Я полностью поглощен той книгой, которую должен закончить к сентябрю — к Франкфуртской ярмарке, посвященной в этом году швейцарской литературе. книга эта называется “Цитаты из Готфрида Келлера” и представляет собой историко-политическое эссе. Поводом к ее написанию послужили те нападки, которым я постоянно подвергаюсь со стороны наших доморощенных радикал-патриотов. Речь идет об исторической памяти Швейцарии. К своему удивлению, я обнаружил, что Швейцария последних 100—150 лет практически неизвестна современным ее жителям. Швейцария должна снова открыть для себя богатство своей истории, которая всегда была частью истории Европы.
Государственное единство Швейцарии навязали французы в 1798 году. То, что сделали побежденные швейцарские кантоны, стало для Европы образцовым достижением: конфедерация самых разных народностей под одной крышей, где уют и прочность были им гарантированы духом либерализма. В 1848 году Швейцария стала самым современным государством в Европе, и не только потому, что государство здесь было создано европейской демократической революцией, но и потому, что ему не нужна была символика национального государства. Это был функциональный союз, что значило гораздо больше и уже само по себе было почти чудом.
Либерализм Швейцарии имел свою отличительную традицию — космополитическую, но также и европейскую: в XVIII веке Швейцария была для Европы землей обетованной, чем-то вроде передовой культурной державы. Однако впоследствии либеральные принципы конфедерации 1848 года редуцировались, как и везде в мире, до либерализма, прежде всего экономического, принеся Швейцарии, бедной стране, материальное благосостояние. Во второй половине XIX века Швейцария все больше подавала себя как единое национальное государство: она стала подражать в своих действиях Германии и Италии, превратившись тем самым действительно в маленькую страну, меньше той, которой пели колыбельную в 1848 году.
Я считаю, что сейчас Швейцария греховна, и главное ее грехопадение произошло в ХХ веке. Сегодня на первый план вышел вопрос о той роли, которую страна играла во второй мировой войне. Большинство швейцарцев были против Гитлера, и они создали для себя такую модель, которая изолировала их от всего мира. Наши границы были закрыты, и мы считали себя героями. Эта модель выжила и продолжает жить: многие считают себя героями и по сей день. Но именно в силу этой изоляции у швейцарцев сейчас большая проблема в том, чтобы стать полноценной европейской страной.
“ИЛ”. Разве сегодня Швейцарию нельзя считать полноценной европейской страной?
А. М. Готфрид Келлер придерживался такой точки зрения: Швейцария — это модель цивилизованной федерации; ее миссия в том, чтобы своим примером мостить дорогу к объединению малых народов. Если на этом примере будут учиться и другие народы, тогда она выполнит свою миссию. Европа может, конечно, стать по сути швейцарской и без самих швейцарцев, оставив нас существовать как особый микромир, как образцово-показательную, но устаревшую модель.
Все нормальное в Швейцарии — это исключение, даже для Европы. Наша страна не лежала в руинах после войны и не прошла ни через какие серьезные потрясения. Швейцарии повезло, и счастье для нее — это нормально. Того, что за внешним благополучием кроется очень много неприглядного, можно было долго не замечать. Восторгавшихся Швейцарией всегда хватало.
Сегодня Швейцария, все еще обладая статусом наибольшего благоприятствования, находится в изоляции и к тому же разобщена. Влияния этих двух факторов она не испытывала очень давно. Раньше в понятие изоляции входило благоприятное и выигрышное положение нейтральной страны. Сейчас же Швейцария ощущает себя одинокой среди единомышленников, среди других демократических стран; и это впервые означает быть действительно изолированной.
И в то же время в обход всех своих юридических параграфов Швейцария практически становится открытой, поскольку реальные законы — экономические, социальные, культурные — устанавливаются сегодня не Швейцарией. Иногда я даже думаю, что затрудненная коммуникация со всем миром может пойти Швейцарии на пользу: ей придется распрощаться с комфортным самодовольством и вступить в диалог с реальной действительностью. Сладкая жизнь для Швейцарии кончилась. Пришло трудное время разобраться с собой.
У Швейцарии не будет жизненного шанса, если она полностью и основательно не перетряхнет свою систему. И для этого будет недостаточно только той государственной политики, которая опирается на тайну банковских вкладов или перспективу стать свободной экономической зоной для мирового хозяйства, своего рода Гонконгом для Западной Европы, где японцы или американцы смогли бы прокручивать свои делишки, а европейцы — прятать приблудные капиталы.
“ИЛ”. Ситуация, при которой в едином государстве есть несколько государственных языков, принципиально иная, нежели в России. Что вы можете сказать по поводу этого аспекта швейцарской специфики?
А. М. Нельзя сказать, что носители разных языков проявляют в Швейцарии друг к другу взаимный интерес. Очень мало немецкоязычных швейцарцев, которые интересуются франкоязычными; с другой стороны, очень мало, например, франкоязычных, смотрящих немецкое телевидение. И все же некоторый консенсус в стране установился. Уже более 150 лет со стороны немецкоязычных швейцарцев нет политической гегемонии.
От других конфедераций Швейцарию отличают две ключевые особенности. Во-первых, политические партии не разделяются по языковому признаку. Во-вторых — в отличие от Югославии, — языковые границы не совпадают с религиозными. Да и вообще религия уже не играет такой большой роли: это уже не идеология, а скорее традиция, хотя для провинции и важная.
Большая, немецкоязычная часть Швейцарии более развита экономически и меньше, чем франкоязычная, желает более тесной интеграции с Европой. Во франкоязычной же части швейцарии можно наблюдать определенное стремление к языковой самоидентификации. И в этом я вижу большую опасность. Если Швейцария перестанет быть богатой страной, центробежные тенденции усилятся.
Граждане Швейцарии всегда ощущали, что к их принадлежности к разным народностям относятся с большим уважением, чем в других странах. Сейчас же это ощущение исчезает — и не только во французской Швейцарии. Немецкоязычное большинство противников интеграции в общей Европе порой начинает вести себя как маленький господин в большом доме. Это уже не демократия, а начало конца идеи конфедерации. Я принадлежу к тем, кто не хочет быть швейцарцем без французской Швейцарии.
Для меня французский всегда был языком любви — не только к женщине, но и к литературе. Я раз в несколько лет заново переводил “Пьяный корабль” Рембо, пока однажды перевод Целана не заставил меня умолкнуть. То, что у нас есть французская Швейцария, я ощущаю как счастье и как свой долг по ее сохранению. За этой франкофонией прячется кусочек европейской истории. В “Зеленом Генрихе” Готфрида Келлера проводится мысль о национальной культуре Швейцарии только как о месте встречи европейских культур в одной стране. Это свое назначение Швейцария не выполнила, а именно это и могло бы стать базисом для ее “идентичности”.
“ИЛ”. Ваше мнение о современной швейцарской литературе — после Фриша и Дюрренматта.
А. М. Сейчас это понятие особенно актуально в связи с приближающейся Франкфуртской ярмаркой. Если говорить о немецкоязычной литературе, то мои коллеги не хотят рассматривать себя как представителей какой-то особой швейцарской литературы: они больше думают о том, что они просто писатели. И многие из них публикуются в издательствах других стран — прежде всего той же Германии.
В годы войны делался сильный упор на то, что писатель должен ощущать себя швейцарцем. Фриш, к примеру — как, впрочем, и большинство других авторов, — всячески сопротивлялся подобной идентификации. Но он при этом был патриотом. Сейчас эта проблема ушла на второй план: Швейцария больше не требует такого самоопределения. Молодое же поколение эта проблема вообще не интересует: у писателя, живущего, скажем, в Базеле, все друзья и коллеги могут быть в Америке.
“ИЛ”. Работаете ли вы над новыми художественными произведениями?
А.М. Последние три года я был слишком много занят университетской деятельностью. Мы создали особый междисциплинарный семинар, занимающийся и естественными, и гуманитарными науками. Я руковожу этим семинаром, который работает в маленькой старинной обсерватории. Впрочем, уже в следующем году я собираюсь отойти от научной деятельности, покинуть высшую школу и вернуться наконец к художественной литературе. На сегодняшний же день у меня нет для нее ни минуты свободного времени.
“ИЛ”. Мы подождем.
Беседу записала ГАЛИНА КОСАРИК