(Перевод с испанского и вступление Павла Грушко)
Хосе Хименес Лосано
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 5, 1998
Хосе Хименес Лосано
Стихи
Перевод с испанского и вступление ПАВЛА ГРУШКО
Хосе Хименес Лосано (род. в 1930 г.) — лауреат Национальной премии по литературе 1992 года — деятельно избегает общения с шумными перекрестками коммерческой литературы, с зависимостью от суждений критики. Упоминание интервьюера, что он “красный” для правых и “реакционер” для леваков и интеллектуалов, Хосе Хименес Лосано встретил веселой репликой: “Потрясающе! Оппозиция полюсов!”
Сознательная (если не интуитивная, что, в сущности, одно и то же) приверженность почти отшельнической жизни в родной провинции Вальядолид дала писателю воздух для вольного, поразительно многопланового мыслительного акта, в котором Хосе Хименес Лосано соотносит себя с полюсами более значительными, нежели “правое” и “левое”, а именно — с высшим и низменным. Как писал о нем недавно журнал “Архипелаг”, этот одиночка “живет в компании с такими же одинокими существами, как Паскаль, Кьеркегор, Симона Вайль и Хуан де ла Крус…”.
Его романы, книги рассказов, эссе и стихи объединяет не стиль (тягу к стилю он называет “игрой, надувательством, эксгибиционизмом таланта”), а “соответствие слов реальности”.
Христианское пространство в произведениях Хосе Хименеса Лосано присутствует, как, в той или иной мере, у других писателей страны с серьезным католическим прошлым, но в отличие от многих он не набожничает и порой едко высмеивает “гримасы” религиозного ритуала и быта. В некоторых его рассказах я обнаружил грешных служителей культа — самоубийц, прелюбодеев: мне кажется, что показать Адамово начало верующего для него не менее важно, чем высказать любую другую истину.
Хосе Хименес Лосано убежден: “как ни ужасен мир, в котором мы живем, он предоставляет человеку возможности, которых у него никогда не было”.
Я твердо верю в существование по крайней мере одного ангела — того, что свел меня с “вальядолидским отшельником”, и благодарен Хосе Хименесу Лосано за то, что в мои краткие посещения Испании он навещает меня в Мадриде, дарит свои книги и общение, позволяющее правильнее понять их. Не подумайте, что он пишет преимущественно на религиозные темы, это не так, но в тех нечастых случаях, когда Хосе Хименес Лосано касается этих тем, он убедительнее многих доказывает значимость одухотворенности в житейской страде человека.
Не забыть: иллюстрации к этой подборке — из альбома “Возрасты Человека”; идея альбома и тексты принадлежат Хосе Хименесу Лосано, большому знатоку кастильских древностей.
Последняя роза
Видишь — похожа на алую вспышку
последняя роза осени.
Сын Человеческий, ты избавил мир
от греха и смерти?
Почему тогда я не увижу больше
сияние этой розы? Почему тогда
для утешения нас, смертных,
золотое могущество солнца
не продлит ее жизнь?
Кроту все равно — знай себе роет
извилистую нору, но нам-то смертным
каково, Сын Человеческий?!
Подслушанное
Круг — замыкается
или остается открытым?
Cирень — тает ли,
подобно сумеркам?
Навсегда ли умирают
младенцы?Насытятся ли когда-нибудь
голодные,а богатые станут ли снова детьми,
будут ли в коротких рубашках
гонять обручи?Бог — похож на вулкан или рысь,
на орла-убийцу, или невестус опаловыми глазами,
или на нищего со всемогущими
отрубленными руками?..
Об этом спрашивал Никодим
Иисуса, пророка из Галилеи, —
сказала дворцовая служанка.
Первосвященники ей не поверили,
сплетницу засекли до смерти.
Она не могла вспомнить ответы,
да и не было в них, сказала она,
ничего особенного.
Лазарь
Настолько глубока смерть, настолько
ее безмолвие заполняет могилу,
что сам Спаситель, никогда не кричавший,
должен был выкрикнуть эти
сотворенные светом слова:
«Лазарь! Иди вон”.
Нет, не крику, — одним только слезам
удалось извлечь из могилы
обвитого погребальными пеленами.
Причащение
И когда меня не станет,
сказал Он на последней
вечере,
вспоминайте меня в хлебе,
говорите обо мне темной ночьюили когда подкрадется к вам
смерть.
Отречение Петра
Он сказал: “Нет, я его не знаю.
Не ведаю, о ком вы мне говорите,
я не знаю, кто он”. В ту гулкую ночьединственной краской стыда
был алый отсвет костра,
лишь рассветный холод донимал его,
и раздался крик петуха,
дворцовые служанки видели,
как дрожали у Петра веки.
Убегая, он прятал лицо и рыдал.
Сын Человеческий посмотрел на него увлажненными
понимающими глазами ослика,
избиваемого жердью,
и опять прокричал петух, его крик
был неуместным, смешливым, страшным.
Так посреди необъятного мира
предательство воссело на трон
и было благословлено.
Сообщение прокуратора
Его посадили на жеребца,
сорвали с него одежды
и насмехались над его худобой нищего,
над его грудью ребенка
и над его стыдом,
потом положили навзничь и прибили
гвоздями к брусьям, —
ноги почти касались земли,
чтобы ярить шакалов, свиней, псов и зевак.
Он висел посредине, в насмешку
я велел облачить его в багряницу
и прикрепить дощечку,
объясняющую политическую суть дела.
Первый раз, Кесарь, я пишу так длинно
по столь обыденному делу,
добавлю,
весна все еще холодная, скука,
самое время устраивать представления
здешним провинциалам.
В могиле
Почему тебя беспокоит холод,
чертополох и грызуны,
которые разрывают могилы?
Разве в ней ты окажешься?
Мрак пугает тебя, как ребенка,
забывшего, что рядом с кроваткой,
возле керосиновой лампы
шьет мама, прислушиваясь,
не заплачешь ли ты, вот она
пригасила огонь — ты спишь.
Разве Христос оставит тебя
под землей одного и в печали,
если сам отведал ради тебя
всю горечь распятия и успенья?
Разве промолчит, не скажет:
«Будильник я поставил на утро.
Какой красивый ждет тебя дом —
увитый плющом, с высокой вишней
возле крыльца. Вот и рассвет.
Одевайся, через мгновение
мы будем там, поспеши”.