Альбер Камю между частным и общим
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 2, 1998
Откуда что
Ш. Массон. Секретные записки о России. М., Новое литературное обозрение, 1996.
Вроде бы в «Пушкинском доме» Андрей Георгиевич Битов поведал нам байку про источник. Фильм Пазолини «Евангелие от Матфея» (1964) показывали в Москве. Ну, где-то там, на закрытых просмотрах. И набежавший народ поделился надвое: кому нравится, а кому не очень. Выяснилось: фильм принимает публика, с Евангелием незнакомая. А которые ознакомились — не принимают.
Источник, определяет словарь, есть «то, из чего берется, что дает начало, служит основой».
Шарль Франсуа Филибер Массон (1762—1807) в Россию приглашен Екатериной, выслан Павлом и не возвращен Александром, секретарем которого был. К дочери изгнанного Массона адресовался юноша Пушкин:
Ольга, крестница Киприды,
Ольга, чудо красоты,
Как же ласки и обиды
Расточать привыкла ты!Бог весть, кого там обидела легкомысленная Ольга, покуда не вышла за могилевского исправника, но отец ее во Франции действительно затаился в обиде. Он оставил книгу — кладезь для историков и беллетристов. Одно его неосторожное замечание возбудило вековую филологическую распрю: причастен ли Александр Николаевич Радищев к трудам молодого Крылова.
Решался, в частности, тот самый вопрос, что возник ныне относительно Нобелевского лауреата: способен ли был двадцатилетний Шолохов осилить громадину «Тихого Дона»?.. И соответственно: находясь в возрасте Шолохова, был ли Ваня Крылов единственным автором «Почты духов» — журнала, по мнению Массона, «наиболее колкого из всех, какие когда-либо осмеливались публиковать в России»?
Вослед Массону ряд авторитетных ученых (А. Н. Пыпин, Алексей Н. Веселовский…) безосновательно приписали Радищеву крыловскую «Почту духов», и Борис Иванович Коплан, погибший в блокаду питерский литературовед, восстановил истину накануне войны.
Десятая глава «Записок», посвященная «жертве политической инквизиции» — Радищеву, не вошла в рецензируемую книгу. Издатели заново отредактировали и просмотрели старый перевод, включающий пять глав с дополнением, плюс вступительная статья, комментарии, примечания, именной указатель…
Мемуары Массона датированы 1800—1802 годами. Их рукописное переложение на «язык родных осин» циркулировало в тогдашнем «самиздате», а французский оригинал хранился в различных частных собраниях, например в библиотеке Пушкина… И вот мы читаем у классика:
Она езжала по работам,
Солила на зиму грибы,
Вела расходы, брила лбы,
Ходила в баню по субботам,
Служанок била осердясь —
Все это мужа не спросясь.В черновом варианте, комментирует Лотман, крепостническая практика подчеркнута резче: «Секала… брила лбы». И снова: «Служанок секла, брила лбы…»
Массон: «В деревне мужеподобность женщины была еще заметнее… Покупка, продажа и мена рабов, распределение между ними работы, наконец, присутствие при сечении… многим женщинам приходится часто заниматься этим…»
Речь, само собой, не о том, что Пушкин «зарифмовал» Массона. У них общий источник — окружающая действительность. Внеся наблюдение иноземца в свою «энциклопедию русской жизни», наш классик не повторил его, а подтвердил — заверил как поэт, удостоверил как очевидец.
То же — Тургенев. Сравните хрестоматийную сцену из рассказа «Бурмистр» («насчет Федора… распорядиться») с репликой Массона: «<…> хозяин во время обеда за легкий проступок холодно приказывал, как нечто обычное, отсчитать лакею сто палочных ударов. Провинившегося сейчас же уводят на двор или просто в переднюю, и наказание приводится в исполнение…»
Пойдем дальше: «Павел с первого дня своего восшествия на престол <…> велел устроить нечто вроде почтового ящика <…>, куда любой мог бросать свои письма. Он приказал напечатать в газетах, что читает все эти просьбы и после необходимой проверки вынесет решение <…>. Между тем ящик наполнился, и Павел, найдя там, вопреки ожиданиям, больше жалоб, чем доносов, возымел к ним отвращение <…>. Все было вновь ввергнуто в первоначальный хаос…» (Массон).
Он вывесил ящик для жалоб и писем <…>, потому что ведь он, а не кто другой, был отцом отечества. Сначала ящик пустовал — и это его огорчало, потому что отечество должно разговаривать с отцом. Потом в ящике было найдено подметное письмо, в котором его называли «батька курносый» и угрожали.
Он посмотрел тогда в зеркало.
— Курнос, сударики, точно курнос, — прохрипел он и велел снять ящик.
Юрий Тынянов. «Подпоручик Киже»
Историк Ключевский неоднократно ссылается на Массона в своих лекциях «Западное влияние в России после Петра». Сообщая тот или иной факт, прямо указывает на полях: Массон. Однако же из-за сложности жизни, а зачастую по личным мотивам (застенчивость?) не все исследователи столь щепетильны. И «некая Посникова» из давней книжки Яцевича «Крепостные в Петербурге» оборачивается вдруг «госпожой Поздняковой» в мемуарах Массона. Изобретательная барыня!
Ежегодно, по ее приказанию, <…> доставлялись самые красивые и стройные девочки, достигшие десяти-двенадцати лет. Они воспитывались у нее в доме под надзором особой гувернантки и обучались полезным и приятным искусствам <…>. В пятнадцать лет она их продавала: наиболее ловкие попадали горничными к дамам, наиболее красивые — к светским развратникам <…>. И так как она брала до 500 рублей за штуку, это давало ей определенный ежегодный доход, половина которого по меньшей мере составляла чистую прибыль!
Рабство есть рабство, даже если освящено традицией и законом. Незадолго до Массона прибился к невскому берегу Джованни Джакомо Казанова. И тотчас, без лишней сентиментальности, приобрел по сходной цене крестьянскую девочку тринадцати лет. Жил с нею душа в душу, возил в Москву, поднатаскал в итальянском, а после сосватал строителю Мраморного дворца знаменитому архитектору Антонио Ринальди… И никакого рабства! Жизнь как жизнь. Бытовой уклад. Рядовой случай. Одной законной супругою больше.
Прав Александр Федорович Керенский: «Университетское образование необходимо. И не только потому, что вынуждает мыслить самостоятельно, а потому, что заставляет приводить свои суждения в соответствии с первоисточником». Курсив, извините, наш — тех, кто не избегнул советского образования, но угробил жизнь, чтобы мыслить самостоятельно и докопаться до первоисточников.
В школьные годы, посредством старушки-библиотекарши, наткнулся я на детгизовскую книжку «Крепостная бабушка». Там помещалась картинка «Отдых барыни», что иллюстрировала следующий текст: «Спать идет — ноги ей растирать да чесать прикажет. Чешешь, чешешь, а коли задремлешь (думаешь, заснула), так она ногами в зубы».
Ничего похожего в нашей классике не найти (разве что у Щедрина и вскользь у Гоголя, где Чичиков навещает Коробочку). Хотя сам обычай неистребим — так развлекаются в «Колымских рассказах» Шаламова. Ведь рабство преходяще как социально-экономическая формация и непреходяще как психологический феномен. В этом смысле толкуем мы Аристотеля, что «люди, в большинстве, рабы» и что «подлец-человек ко всему привыкает» (Достоевский). И не тешьте себя надеждой, что привыкает именно «подлец», — нет, если завтра, по закону исторической обратимости, наступит рабство, пускай в древнеримском варианте, население, представьте себе, приспособится. А иначе просто не выживет.
В главке «Гинекократия» — термин, который Ключевский переводит как «женовластие», — пишет Массон: «Русские дамы проводят время лежа на диване, окруженные рабами, которые должны не только исполнять, но угадывать каждое их желание». И в сноске: «Дама, лежащая таким образом на диване или софе, часто бывает окружена толпой рабынь; одна из них рассказывает ей что-нибудь, другая чешет голову или пятки, а шут смешит ее. Это персидские нравы из арабских сказок».
Последнее слово — сказки — напоминает заглавие первой (дипломной) работы того же Василия Осиповича Ключевского «Сказания иностранцев о России». Для ясности набираем курсивом: сказания…
Среди экзотических мест мира, — отмечает современный исследователь, — Россия играла свою, традиционно почетную, роль <…>. Фурье в своих мечтах о политико-сексуальной утопии пересказывал неправдоподобные слухи об аристократическом клубе, где обнаженные московиты из знатных родов предавались «ангелическим оргиям».
Александр Эткинд. «Содом и Психея»
Откуда же почерпнул мечтатель француз свои утопические сведения? Натурально, у земляка Массона:
Обнаруженное несколько лет тому назад в Москве сообщество <…> ясно показывает всю испорченность, скотство и падение нравов <…>. Посвященные мужчины и женщины собирались в определенные дни и беспорядочно предавались самому постыдному разврату. Мужья вводили туда своих жен, братья — сестер. От мужчин требовались крепость и здоровье, от женщин — красота и молодость. Вступающий посвящался только после испытания и освидетельствования. Мужчины принимали женщин, а женщины — мужчин. После блестящего пиршества пары распределялись по жребию.
Спокон веку сокрушаются моралисты: что за времена теперь настали. И все же история, полагал Карамзин, — источник утешения. Она примиряет с несовершенством мира как с обыкновенным явлением, ободряет в бедствиях, ибо и прежде бывали подобные, бывали даже еще ужаснейшие…
Товарищ Сталин, на нашей памяти, произвел денщика в генералы. Так ведь и Захария Константинович Зотов, камердинер Екатерины II, был ДСС — действительный статский советник (штатский генерал).
Товарищ Сталин, не иначе как по навету, заточил денщика в тюрьму… и чуть ли не сутки, после сердечного приступа, пролежал в одиночестве: обслуга боялась войти. Когда же с царицей-матушкой случился удар, «…Захария Константинович, — пишет Массон, — обеспокоившись, что его не зовут и что из комнаты не доносится ни звука, открыл наконец дверь» и «с ужасом увидел, что императрица распростерта на полу <…> без сознания и без движения». И точно как сталинский денщик, угодил в крепость, где и сошел с ума.
Любовные похождения Берии сопоставимы с такими же Валериана Зубова и Петра Салтыкова. «Они, — свидетельствует Массон, — похищали девушек на улице, насиловали их, если находили красивыми, а если нет, оставляли слугам, которые должны были воспользоваться ими в их присутствии».
6 января 1911 года в Петербурге, в Мариинском театре, состоялась премьера «Бориса Годунова» в постановке Всеволода Эмильевича Мейерхольда. Едва раздвинулся занавес, стражники на сцене принялись разгонять толпу…
<…> откуда взял это господин Мейерхольд? — спрашивал рецензент «Нового времени». — Я думаю, господин Мейерхольд взял приставов с кнутьями из своей еврейской души, а не из Пушкина, у которого (в «Борисе Годунове») нет ни приставов, ни кнутьев. Господину Мейерхольду и той кучке инородцев, в чьих руках императорская сцена, видимо, хотелось подчеркнуть глубокое рабство, в котором (будто бы) пребывала древняя Россия.
Возмущенный рецензент — Михаил Осипович Меньшиков, нововременский публицист, расстрелянный чекистами в 1918 году. Через двадцать лет иные чекисты ликвидировали Мейерхольда.
Нет, дело не в инородчестве. Новиков и Радищев — коренные, тутошние. И, глядя окрест себя, испытывают боль. А Массон — ужас:
«Полуобразованный русский — самый презренный человек; <…> в нем больше рабства, чем деспотизма в его правительстве <…>. В России до тех пор не вспыхнет стихийная революция, пока там не образуется многочисленный просвещенный класс, страдающий за угнетенный рабством народ».
Вот-вот, отсюда все и пошло: декабристы разбудили Герцена. И т.д. и т.п., вплоть до тяжелого коржавинского вздоха: «Какая сука разбудила Ленина…» Но при чем же, простите, «самка домашней собаки»? Если виноват женский род, то — по нашей грамматике — мировая история. Если средний, то — во множественном числе — местные обстоятельства. А если мужской, то — среди прочих — республиканец Массон, француз швейцарского происхождения…
P. S. Чайная ложечка дегтя. На странице тридцать седьмой: «Екатерина получила с пароходом, пришедшим из Любека…»
Стоп! Минуточку! Екатерина скончалась в 1796 году, а Фултон пустил свой пароход в 1807-м… Оплошка? Недоразумение? Куда же несешься ты, публикатор?
Не дает ответа. Ни комментарий, ни вступительная статья.
Эдуард Шульман