(Перевод с испанского и вступление Н. Ванханен)
Питер Акройд
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 7, 1997
Педро Салинас
Стихи
Перевод с испанского и вступление Н. Ванханен
Поэт Педро Салинас родился в 1892 году в Испании, умер в 1951-м в Соединенных Штатах. Как и многие представители испанской интеллигенции, в Америку он эмигрировал после гражданской войны, при окончательном воцарении генерала Франко — в 1939-м.
До сих пор его творчество в нашей стране практически неизвестно. Между тем Педро Салинас принадлежал к блестящему поэтическому созвездию 27 года. Почти все его книги — «Предвестья» (1923), «Голос, тобой рожденный» (1934), «Резоны любви» (1936), «Все стало яснее» (1949) — посвящены одной теме. Тема эта — любовь. Хулио Кортасар, в начале семидесятых составлявший антологию его поэзии и старавшийся наиболее полно и многогранно представить творчество Салинаса, в своем предисловии к книге вынужден был признать: даже при самом тщательном отборе произошло то, что и должно было произойти, — «в книге явно преобладают стихи о любви — именно они, покружив, навеки опускаются на древо памяти, над которым время не властно».
Для знакомства предлагаем читателю три стихотворения Педро Салинаса. Любовь в них рождается, живет, стареет, умирает и тотчас воскресает вновь — как то и положено истинному божеству.
Свободный день
На глазах у апреля
ахнул свет и померк:
где ты, душа недели,
сердце ее, четверг?
Что ж, утаим едва ли —
видно, так суждено! —
да, мы его украли
со всем добром заодно:
с цирком, где посередке,
в небо вознесено,
тела канатоходки
вьется веретено;
с красным, зеленым, белым
цветом карандаша,
с белым бессонным мелом —
скорописью, спеша,
враз позабыв о прочем,
мы на глухой коре
грифельных досок ночи
письма строчим заре.
Да, мы это украли:
лавочки и ларьки,
где продаются дали,
подвиги, пустяки,
арфы, идеи, речи,
льющиеся рекой,
все дела человечьи,
всё — за песок морской.
Ах, его плоть живую,
чистую благодать,
жалко отдать впустую,
жалко в обмен отдать,
чтоб затерялся рокот,
шепот его нутра
меж аккуратных стопок
меди и серебра.
Да, мы украли это,
выкрали невзначай —
ласку теней и света,
все на земле «прощай»,
чтоб, от любви сгорая,
не разнимать тела,
чтобы среда у края
зря четверга ждала.
Календари, газеты
умерли — мы вдвоем
вечный четверг живем.Рассеянная любовь
Тебя уже нет со мной. То, что здесь,
рядом, — видимость, отсвет, тень.
Душа твоя упорхнула — не пройдет и дня,
как ты последуешь вслед за ней.
Этот вечер еще дарит мне вялые клятвы,
заученные улыбки,
вязкую лень объятий, —
рассеянная любовь — на что она?
Твои мысли не тут —
они там, где тебе хочется быть.
Оттуда, из дальнего далека,
ты по привычке окликаешь меня:
— Верь мне, я здесь, с тобой! —
И лишний раз подтверждаешь, что я один.Вторая жизнь
Когда в памяти стерлись твои черты,
ты родилась вновь.
Пока я помнил тебя,
ты была такой мертвой:
застывшей в границах
собственных очертаний.
Я знал тебя наизусть,
как знакомую географическую карту:
здесь, на севере, сухой ледяной голос;
на юге, у самой морской кромки —
слабая, потерянная улыбка.
Ты продолжала жить
в оцепенелых пределах
своего неизменного рельефа.
Но однажды —
о, я помню этот ноябрьский рассвет! —
карта вдруг выцвела,
контуры ее размылись
и мое воспоминание о тебе опустело.
Лишенная черт, ты уходила в ничто.
И вот тогда, на следующий же день, —
у меня не было выхода! —
я сам, слышишь, сам создал тебя новую,
с голосом или без,
с телом или без такового, —
какая разница!
Теперь ты была моей —
вне меня ты разучилась существовать.
По своим меркам я сотворил тебя, Афродита,
совершенство, не зависящее от причуд памяти,
прекрасная и нетронутая,
вступающая на берег жизни
из пены забвения.