(Перевод с иврита и вступление А.Графова)
ИЕХУДА АМИХАЙ
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 6, 1997
ИЕХУДА АМИХАЙ
Стихи
Перевод с иврита А.ГРАФОВА
От переводчика
Иехуда Амихай — на мой взгляд, самый яркий поэт современного Израиля — родился в Вюрцберге, в Баварии. Он эмигрировал с родителями из нацистской Германии в подмандатную Палестину в 1936 году (тогда ему было двенадцать лет). Во время второй мировой войны служил в британской армии. После войны за независимость Израиля, в которой он тоже участвовал, Амихай окончил Еврейский университет в Иерусалиме. Его стихи впервые появились в печати в конце 40-х годов. Первый сборник лирики «Сегодня и в другие дни» вышел в 1955 году. Последующие сборники — «На расстоянии двух надежд», «В парке», «Сегодня в грохоте», «Не надо запоминать», «За всем стоит великое счастье», «Время», «Великий покой: вопросы и ответы». Его перу принадлежат также романы, рассказы, пьесы и переводы на иврит немецкоязычной и англоязычной поэзии. Иехуде Амихаю не раз присуждались израильские литературные премии, его стихи переведены на многие языки мира. На русском языке стихи Амихая публиковались в сборниках израильской поэзии в 1963 и в 1990 годах.
Иерусалим, 1967 год
В этом году я уезжал из Иерусалима,
чтобы издали увидеть его спокойным.
Ребенок успокаивается, когда его покачают,
город — когда его покинешь.Жил в чужой стране, тосковал, играл в шашки
на доске, что Иехуда Галеви придумал.
На ней всего четыре клетки:
Я, МОЕ СЕРДЦЕ, ВОСТОК, ЗАПАД.Слушал перезвон колоколов
над храмами современных религий.
Но в моей душе не смолкал тот вой,
что раздается над Иудейской пустыней.И вернулся в Иерусалим. Часто плачу.
Ночью горят звезды. А по утрам
я плачу, как новорожденный,
глядя на россыпь домов под ярким солнцем.С тех пор
Я пал в бою на подступах к Ашдоду,
и теперь, спустя тридцать лет,
мама говорит: «Ему — пятьдесят четыре».
И зажигает поминальную свечу,
словно свечку на торте в день рожденья.С тех пор многое изменилось: умер отец,
сестра родила и дала ребенку мое имя,
мой дом стал моей могилой,
а могила — моим домом,
с тех пор, как я упал в мягкий песок под Ашдодом.И с тех пор кипарисы,
став похоронной процессией, медленно движутся
от Негбы к Яд-Мордехай.
И все мои умершие предки
стали бездетны,
и все мои потомки, которых уже не будет,
осиротели;
все они, взявшись за руки, идут
нескончаемой демонстрацией против смерти —
с тех пор как я ушел в бой под Ашдодом.Тогда я нес на себе убитого друга,
и с тех пор на мне — груз его тела,
словно небосвод на плечах Атланта, —
с тех пор? как мы с другом упали в песок Ашдода.Я, национальный герой, не хочу,
чтобы за меня мстили —
ни люди, ни Бог, —
не хочу ничьей боли,
не хочу маминых слез.
С тех пор я воюю только против боли,
против своей памяти, которая и есть боль.
Я иду против памяти, как против ветра,
гашу ее, как пламя,
и обретаю покой —
с тех пор? как я пал за независимость под Ашдодом.***
Тонкие,
незримые нити.Красавица ахнула:
легкая боль внезапно
выпорхнула из ее груди,
как слабый смех, как тень.Предки ее
истребляли индейцев —
легкий грех,
вина птиц, рассекавших воздух.Грех протянулся к ней сквозь века
как тонкая, незримая нить.***
Оставляя следы на песке, ты оставляешь
их навсегда и уже никогда в них не ступишь.
Плачевная истина.
Но порой это плач от счастья:
мир велик и возвращаться не нужно.
Справа и слева, вверху и внизу — небо.Спасатель на пляже склонился над спасенной,
его темное плечо — над ее золотистым.
Он делает ей искусственное дыхание —
вечное, как поцелуй.***
Услышал, как говорили на улице ночью.
Женский голос — словно это голубка, голубка…А два моих сына, подумал я, разделены
временем, пространством и матерями.Мир мой смешался. Слезы
блуждают во рту, по шее и по вискам.Меня когда-то любили — там, на террасе. Теперь
зелень разрослась, и прошлое ею скрыто.Я — снаружи. Я — стрелка, сбежавшая с циферблата,
но забыть неспособная бег свой счастливый по кругу.Двигаться по прямой в бесконечность невыносимо, если
помнишь и знаешь только блаженство круженья.***
Меж губ — несказанные слова,
как незажженная сигарета.
Птицы летят меж двух моих сердец,
от холодного — к горячему, на юг,
не ведая, что летят внутри
одного человека. А вот птицы в небесах
знают, что внизу — один и тот же мир.В этой холодной комнате
мы с тобой теряем друг друга,
словно она — век или вечность.Господь жалеет малышей
Господь жалеет малышей,
подростков — иногда, а взрослых…
Взрослые должны заботиться о себе сами,
и ближе к пункту назначенья
им порой приходится ползти на четвереньках,
колени и ладони — в кровь…Бывает, что Он смилостивится над влюбленными:
так старое дерево прикрывает тенью
того, кто уснул невзначай в саду на скамейке.Раздадим же и мы поскорей
последние монетки милосердия,
мамино наследство!
Раздадим их, чтобы они подарили нам счастье,
хранили нас теперь и в худшие дни.