(Перевод с английского и вступление А.Кудрявицкого)
"Иностранная литература" N3. ЭНН СТИВЕНСОН
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 3, 1996
Перевод Анатолий Кудрявицкий
ЭНН СТИВЕНСОН
Стихи
Перевод с английского и вступление А. КУДРЯВИЦКОГО
Бывает, что поэтический дар в человеке спит, и лишь коренная ломка жизненных устоев затрагивает лирические струны в его душе. Так случилось и с американкой Энн Стивенсон (род. в 1933), дочерью американского философа, учившегося в Кембридже вместе со знаменитым Людвигом Витгенштейном. В 1964 году она переехала в Англию в связи с замужеством, резко изменив свою жизнь. «Предстояло ей корни пустить в земле каменистой» — кажется, эта строка из стихотворения Энн Стивенсон относится и к его автору. Сурова природа Северной Англии — заросшие лесом горы, хмурое море, заснеженные поля. Все это поражало воображение, очаровывало. Молодой женщине захотелось выразить свои ощущения в стихах.
Досуг ее был теперь заполнен работой творческой. Сперва предстояло дать выход мыслям об оставленной родине. Так появилась на свет книга с неоднозначным названием «Correspondences», что можно понимать как «Переписка», а можно и как «Соответствия». Поиск соответствий английской и американской жизни и составляет суть этой книги. Поэтесса со свойственной ей зоркостью выявляет полюса притяжения и отталкивания обитателей Нового и Старого Света. После этого вышло еще несколько книг. Наиболее интересными считаются «Хватит зеленого» (1977), «Беллетристы» (1985) и «Зимняя пора» (1986); вторая из этих трех была признана в Англии лучшей поэтической книгой года.
В стихах Энн Стивенсон чувствуется не просто начитанность, но и любовь к классикам — к Чосеру, к Йейтсу. В подражание «Малому завещанию» Вийона она написала в чем-то шуточную, а в чем-то и очень серьезную балладу «На мое пятидесятилетие», подводя итоги своего двадцатилетнего творческого пути.
Хорошее знание классики обогащает поэтику Энн Стивенсон. Но не только верностью традиции отличаются ее стихи. Поэтесса так определила природу своего поэтического дара: «Доныне я гляжу на мир по-детски». Отсюда — неожиданные образы в ее стихах: день «гладок, как гладильная доска», «март — груда черепков». В Энн Стивенсон нет свойственной англичанам излишней сдержанности, она не пасует перед условностями, жизнь свою сама называет «бурной». Стихи переполняет желание выплеснуться, растопить жаром своего сердца унылый снег в полях. «Душою устремлюсь я к свету» — вот строка, которая могла бы стать девизом поэтессы.
Не чужда ее музе и философская лирика, где отражается способность «в одном мгновенье видеть вечность». Порой ее стихи сочатся иронией:
Жить в Америке —
Говорят интеллектуалы в Гарварде —
Это плата за право жить в Новой Англии.Но основная тональность стихов Энн Стивенсон — проникнутые печалью размышления:
Дни черные
лежат передо мною цепью горной.
Должна я пересечь ее,
чтоб выйти к цели. Но к какой?И дни — а с ними и годы — идут, оставляя на пути за спиной лишь вехи написанных стихов. Вот уже 30 лет Энн Стивенсон живет в Англии, считается ныне одной из самых «английских» поэтесс Альбиона (она представлена в антологии «Десять лучших поэтесс Англии»). Издательство Оксфордского университета выпустило в свет ее «Избранные произведения» (1986) и готовит к изданию «Собрание стихотворений».
Публиковались стихи Энн Стивенсон и на русском языке — восемь ее стихотворений появились в книге «Поэты Северной Англии», вышедшей в 1988 году в московском издательстве «Радуга» (перевод А. Казарновского). Когда книга эта готовилась к печати, поэтесса побывала в Москве. Ее радовало, что русский читатель скоро познакомится с ее творчеством. Доброжелательность и «открытость» поэтессы запомнились всем, кто с ней встречался. В настоящее время Энн Стивенсон живет то в Кембридже, то в горах северного Уэльса близ Харлеха, пишет литературоведческие статьи и эссе, а главное — создает «фразы языка несуществующего», имя которому поэзия.
НЕЗАВЕРШЕННОЕ
…Идея события — горизонталь,
иде личности — вертикаль.
Литература начинается
с идеи их перекрещения.Мировой разум —
неоглядное поле, усеянное крестами.
Мы пробираемся по этому кладбищу,
оглашая имена и истории.Порою история
известна заранее,
известно и как ее следует рассказывать.Порой же событие
принесено в жертву
вымыслу о том, как оно происходило…
ОЛУШИ
Океан черный,
потому что губы его белы.Олуши белые,
потому что крылья их черны.Камнем падают в воду.
Белая молния
обручается с черным женихом.Твой замысел, Господи,
хот вряд ли благодарна Тебе
пронзаемая клювом рыба.
ВДОВА МУЗЫКАНТА
Ей нравилась зелень, растений роскошество.
Чернозем для нее был питательней пищи,
прельстительней плотских утех (особенно с возрастом).
Смерть она ненавидела, мужа кончину — вдвойне.
Его ноты все время буравили мозг в тишине.Порой мысли ее уносились к покойному.
За спиной оставалась гостиная нового дома
пианино, клумба с цветами, ограда.
Воспоминанья лопатой вгрызались в остуженный жар
любви, хоть у чувства теперь был предел — крутояр.Вожделенье сгорело в печи вместе с телом супруга.
Прах ностальгии беречь — хуже, чем расточать добро.
Мир ждал ее: женщина — саженец света,
и хоть прошлая жизнь — как зияние пропасти льдистой,
предстояло ей корни пустить в земле каменистой.
СОН О КАМНЯХ
Норману Николсону
Мне снилось: летнею тропою я иду
(быть может, в поисках чего-то),
и вот в песке передо мной
камней гнездовье.
Что мне делать с ними?
Они тусклы, на украшенья не годятся,
подобны семенам.Хороший матерьял для зодчих,
но что же строить здесь,
где моря голый брег в песок зарылся весь?И тут подумалось мне: эти камни влажны,
идеей жертвенности отягощены,
так почему б их не посеять в землю?
Кругом ведь нет деревьев.
Кто знает, вдруг из этаких семян
взойдут ростки?Взрыхлив ногою почву, камни я кладу
сюда, сюда и вот сюда —
пусть в ямках всех, как жемчуг, заблестит слюда.Несть счета им —
камням, иль семенам,
иль фразам языка несуществующего.
Обратившись в слезы,
они поселятся в моем рассказе,
как будто слишком много жизни в них,
чтоб опочить под грузом бренных лет.
РАЗВОД
В манере Гертруды Стайн
Я есть я — ведь щенок мой знает меня.
Мы есть мы — ведь щенок наш знает нас.Я есть я, но щенок мой знает тебя.
Ты есть ты, но щенок твой знает меня.Я есть я. Ты есть ты.
Бедный щенок! Бедный щенок!
ПРИМЕТЫ
Раструб подснежника с крестом зеленым,
Горшок, разбитый сойкой на окне,
Дымок над крышей домика в предместье
Шлют небу весть о светозарном дне.Доныне я гляжу на мир по-детски.
Полвека позади — немалый срок,
И — как когда-то — холодом предчувствий
Мне щеки жжет апрельский ветерок.
КАЛЕНДАРЬ
Дни черные
лежат передо мною цепью горной.
Должна я пересечь ее,
чтоб выйти к цели. Но к какой?Дни красные —
окалина напрасных слов.
Должна пройти я сквозь завалы эти.
Но как?Дни, что я вычеркну,
крепки, надежны с виду —
гранитные громады меж долин,
заросших хвойным лесом.Дни, что уже перечеркнула я, —
булыжники в тумане.
И линия пера расскажет лишь
о твердости руки. Иль о привычке.А этот день,
что я зачеркиваю под дождем или на солнце?Он гладок, как гладильная доска.
И солнце будет праздновать мое бессилье,
когда душою устремлюсь я к свету,
и дождь на тонущие в лужах капли
поставит траурную мету.
НОЯБРЬ
Все святые и все души,
страждущие в благополучные дни…
Дневной свет легким дымком уносится
из костра тьмы. Постаревшее солнце прячется
в ворсистые впадины. Но здесь хотя бы
заметно движение. Да, заметно движение.
В полях воображения
злокозненно тарахтит трактор.
Черный уголь на черной каминной решетке
вдруг заалел, словно горящие
березовые полень в печи,
где обжигают клинкерные кирпичи.
ЛЮБОВЬ
1
Все дни и ночи все
белеет страсть.
Любовь ты или снег?
Дома окрестные чужими стали,
накрытые упавшим небом.2
«Трудом любви» мы это называем,
но результат его —
священные масла даров прощальных.
Мы вместе — острова,
омытые неведенья приливом.
Что ждет нас? Пиршество, но не блаженство.3
Любовь сочится кремом,
на высохшие ветки сахар сыплет.
Хрупка, но неизбежна
преграда прошлых лет меж нами!4
Высокие фестончатые пики
украсили оградой окоем.
Волнистый это край ракушки нашей
иль вскрытое письмо?5
На свежевыпавшем снегу любви
становимся мы всем, что замечаем:
трезубцами следов вороньих,
морзянкой кроличьих прыжков
иль вензелями желтых струй собачьих.6
Саней затормозивших скрип
похож на детский шепот.
Что этот звук сказать нам хочет
о таянье сердец?