Тексты и посвящения
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 70, 2024
ТЕКСТЫ ДЛЯ РОК-ОПЕРЫ
«ВРЕМЯ СКЛАДЫВАТЬ КАМНИ»
(написана совместно с Юлием Кимом)
ПРОЛОГ
(Речитатив пророка)
Реет над бездной дух, катится круг времён,
реки текут к морям, в небо глядятся души.
И восстаёт из тьмы огненный Вавилон –
сто покорит племён, сто городов порушит!
Стонет-гудит набат, миг – и уже дрожит
вовсе не горний свет, а серебра и злата.
Солнце летит в закат, ворон во тьме кружит,
миг – и любимый брат возненавидит брата.
И загорится дом, и запылает Храм,
и разметает жар камни Ерусалима.
Стелется чёрный дым, реки текут к морям,
бездна полна времён, духом одним хранима.
Может, и сладок плен, но и чужбине – срок.
У вавилонских рек слёзы не лить веками.
В мире, где всё течёт, всё-таки есть отсчёт –
отчего края лад, краеугольный камень.
Скальных его пород не сокрушить царям,
даже царям царей с места его не стронуть.
Вечер ползёт, угрюм, ветер свистит, упрям,
и возродится род, чтобы любить и строить.
Вот он во мраке бед, вот он во тьме разрух
вновь подымает Храм и возжигает пламень.
Катится круг времён, реет над бездной дух
и освещает нам краеугольный камень.
июль 2007
ХОР ОСТАЮЩИХСЯ В ВАВИЛОНЕ
Какой ещё божий храм? Какая такая весть?
Наш праотец Авраам родился не там, а здесь.
Отсюда его Господь направил в далёкий путь,
чтоб он в стороне пустой народ произвёл святой.
И вот мы произвелись, умножились, возросли.
Творец повелел: «Делись!», чтоб слово Его несли –
народам и племенам, эпохам и временам.
Какой ещё божий храм? Какой ещё божий храм?!!
Зачем ты зовёшь народ в забытый Богом Сион?
От нас откровений ждёт родной отец Вавилон –
о том, что Господь един, что мир этот неделим.
Какой Иерусалим? Какой Иерусалим?!!
Премудрый и славный Кир оценит наши труды,
и весь просвещённый мир обнимет в свои ряды.
И жребий наш осиян на благо всеобщих стран.
Какой ещё Ханаан? Какой ещё Ханаан?!!
На кой тебе Исраэль, когда мы Вселенной соль?
Ты день соблюдай седьмой – на то и свобода воль.
Господь нас вернул домой – в прекрасную из земель.
Опомнись, Зерубавель! Опомнись, Зерубавель!!!
ПЕСНЯ
(Песня строителей)
Марине Меламед
Каждому дал Господь выбрать себе свой путь.
Если тебе дано – выбери что-нибудь.
Можешь сады сажать или дрова колоть.
Волен молоть зерно и чепуху молоть.
Но наступает час и созывает нас
складывать, складывать, складывать, складывать камни.
Время своё всему в зареве зим и лет.
Звёзды летят во тьму, в небо летит рассвет.
Запад люби, Восток, пей и ласкай подруг –
свой отпевая век, свой воспевая круг.
Но наступает миг, и наступает срок
складывать, складывать, складывать, складывать камни.
Камень за камнем ряд тянется по стене.
Рядом с тобою, брат, все времена по мне.
В радости ли, во мгле камень на камень – ввысь.
Здесь, на своей земле, все времена сошлись.
Время складывать камни, время складывать камни,
складывать, складывать, складывать, складывать камни.
2003
ЗОНГ ЗЕРУБАВЕЛЯ
(Совместно с Юлием Кимом)
Это сорняк цветёт, где бы он ни пророс,
он и в жару, и в мороз – вывернется, прогнётся,
но человек живой – помнит очаг родной,
если он человек – значит, домой вернётся.
Где бы ни проживал, чей бы хлеб ни жевал,
бей по плечу царей, вешайся им на шею –
но помни, что каждый миг может раздаться крик:
– Эй, иудей, а ну – марш в свою Иудею!
Мы потому народ, что у нас есть она,
скорбная от потерь, скудная от лишений,
но всё равно земля, но всё равно – страна,
и возродить её – нету мечты священней!
РЕЧЁВКА СТРОИТЕЛЕЙ ХРАМА
Росой сияет рассвет.
Вставай, подставляй плечо.
Вот этот камень, сосед,
и этот камень ещё.
Какое небо вокруг,
и целый день впереди.
Клади этот камень, друг,
и этот камень клади.
Давай, давай, брат, вперёд,
а остановишься, брат, –
никто их не соберёт,
никто не уложит в ряд.
Ещё раз, брат, ещё раз, –
до самой до темноты.
Когда, если не сейчас,
и кто же, если не ты?
ХОР ПРОЩАНИЯ С ЗЕРУБАВЕЛЕМ
Ты сделал всё, что мог, ты нас привёл домой
и вновь отстроил Храм – ему сиять вовеки.
Тебя мы не забудем никогда!
Но завершился круг. Наш доблестный герой,
ты должен уходить за горы и за реки.
Тебя мы не забудем никогда!
Ты сделал всё, что мог, достойнейший вожак,
но дальше, видит Бог, твоя судьба – другая…
Тебя мы не забудем никогда!
Твой следующий шаг – покинуть отчий край,
от самых чёрных бед народ оберегая.
Тебя мы не забудем никогда!
Ты сделал всё, что мог, возлюбленнейший брат,
о и круговорот ломается на стыке.
Тебя мы не забудем никогда!
Оставь нас и прости. Теперь тебя спасти
под силу одному Небесному Владыке.
Тебя мы не забудем никогда…
* * *
ИСТОРИОГРАФИЧЕСКОЕ
Юлию Киму
Давид
Славу, любовь, страну – всё мне Всевышний дал:
и на войну вразумил, и от врагов сберёг.
Я пастухом ходил и государем стал –
вот, при живом царе помазал меня пророк.
Всё что хотел, сбылось, слава Всевышнему.
Всех победил, всех, переиграл всех.
Господи, удалось! Всё от тебя приму,
кару тоже приму за превеликий грех.
Господи, на пути грешников я стоял.
Господи, виноват! Всех перетанцевал.
Михаль, Йонатан, Шауль… А был ещё Голиат…
Всех наповал сразил. Все у небесных врат.
Всё от моей пращи – музыка и псалмы,
и в остальных псалмах – тоже мои псалмы.
Урия и Пальмах, Ким и Гребенщиков…
Все на века веков, всё на века веков.
Я у империй тьмы отвоевал холмы.
Все, что вокруг, холмы – это мои холмы.
Это моя страна, это родная кровь.
Это моя война, это моя любовь.
Вся – от большой реки и до большой реки –
всем врагам вопреки и векам вопреки.
Урия
Я первым был. И первым был в бою,
куда пошлёт очередной давид.
И Господу я славу не пою,
Господь велик, но я-то не левит.
Сияй, моя давидова звезда,
вне праздников и юбилейных дат!
Давид не проиграет никогда.
Труба зовёт, и, значит, я солдат.
Не праведник, обычный боевик.
Господь простит, потом, когда убьют.
Труба зовёт, ну а Господь велик,
я в новом списке обрету уют.
Жену возьмут в отдельный кабинет,
родне отсыпят несколько монет.
Всевышний есть – а заповедей нет.
Да и скрижалей настоящих нет.
Бат-Шева
Господи, я их любила обоих-двух –
даже не знала, чей он, мой первый сын.
Ты мне послал любовь и вселил дух.
Воля твоя, твоя, и твои весы.
Господи Боже, захочешь судить – суди.
Мне ли теперь бояться – вот он, второй мой.
Всё теперь для него, и молоко в груди.
Вот он живой сын, вот он – герой мой.
Кем бы потом ни стал, воином ли, царём,
знаю, ни с кем не станет меня делить.
В дом приведёт пускай жён хоть целый гарем –
мать у него одна, только одна мать.
Ну а тем паче я – стану ли вспоминать,
Урия ли, Давид, хетт или тот блондин…
Знаю, кого любить, нежить и пеленать.
Сын у меня один, сын у меня один.
Постскриптум
Все воевали-пели – и царь Давид,
все воевать посылали и умирать.
Царства их простояли по сорок лет,
или по семьдесят, это уж как считать.
Кто я, читать морали и причитать?
Кто, защищать сыновей и подруг вождей?
Ты говоришь «злодей!», а попробуй встать
сам супротив майданов и площадей.
Против хамитов, хеттов, меньшевизны,
да и самих левитов – поди смири.
Скажешь: «друзья, соратники, братаны»,
а приглядишься – те ещё упыри.
И самопальных тоже пруди прудом –
космополитов, татов, самаритян…
Что ни империя – радуга и дурдом,
Что ни история, каждый герой – смутьян.
Каждый упал, отжался – и по прямой…
Сколько героев павших, и все – правы.
Урия, кстати, в списке – тридцать седьмой:
Книга Шмуэля, 2, из 23-й главы.
Перечитай, а захочешь спасать – давай! –
брутов от замполитов, скворушек от котов,
скатов от кашалотов… Не уставай.
Многая эполета! Пребудь готов!
* * *