Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 70, 2024
Игорь всегда говорил: «Не все так плохо». В ответ на любой вопрос. Что-то не сработало, где-то не получилось, значит, что-то другое сработает и получится – не все так плохо, точно тебе говорю. Иногда это раздражало, порой веселило, часто воспринималось как данность. А иногда заставляло задуматься – и правда же, не все.
Еще, он всегда здоровался: бокер тов! В любое время дня и ночи – бокер тов! Все это знали и отвечали радостно, как дети – бокер тов! Пароль – отзыв, свой – чужой. У него не было чужих, он сразу всем говорил свой пароль, и все послушно выдавали отзыв. У него вообще не было чужих.
Наше труднопроизносимое поселение куча читающего народу знала и помнила исключительно по Игорю. Спрашивали меня где-нибудь в Америке: ты где живешь? Я, готовясь, по слогам: Те-ко… – а мне в ответ, радостно: Текоа, конечно! Там Игорь Бяльский живет!
Говорили: «Вы просто израильское Переделкино, у вас там полно писателей». Но это не «у нас». Это у него там полно писателей. У него везде было полно писателей. Поэтов, художников, творческих встреч, внезапных узнаваний, общих знакомых всех со всеми. Будто он их сам создавал. Он так весь свой мир создавал – спокойной верой в то, как всё должно быть, и неустанной работой над тем, чтобы так оно и было.
А еще, его мир создавался постоянно накрытым столом. Заглянешь к Бяльским, Милка обязательно скажет – как же ты вовремя, сейчас я тебя накормлю. Бокер тов, как же ты вовремя, не все так плохо, сейчас я тебя накормлю, и наплевать, что уже два часа ночи.
Мы были знакомы очень много лет. Сам Игорь считал, что познакомились мы уже в Текоа, но нет. Мы познакомились в девяносто мохнатом году, в подготовительном лагере для мадрихов сохнутовских семинаров. Мне было девятнадцать лет, и Игорь казался запредельно взрослым. Выглядел глубоко погруженным в себя и каким-то не олимовским. Не репатриантским, не новеньким – Игорь выглядел принадлежащим этому месту изначально. Странно было думать, что родился он не здесь.
А умер – здесь. И в этом есть какая-то болезненная закономерность. Теперь Игорь Бяльский принадлежит этой земле, как и всегда ей принадлежал. Не все так плохо. Я его как-то спросила, в разгар пандемии и моего собственного усталого настроения: а что сейчас не так плохо, Игорь? Он ответил – ну вот, к примеру, у меня родился внук.
Внуки, стихи, журналы, книги, люди, творческие вечера, вино, пироги. Все это будет и дальше, но уже в другом мире. Без него. Ну как же так.
В каждом из нас остался пароль и отзыв. Осталась память, остались километры текста, остались люди. Остался Игорь.
Не все так плохо, даже когда так больно.
Мы помним, мы любим, мы продолжаем.
Бокер тов.