Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 70, 2024
Игорь, Игорь, Игорь.
Скорбная весть ворвалась стремительно.
Подписывая книги друзьям,
он сокращал фамилию до двух букв.
Бя.
Теперь, когда его нет,
это сокращение выглядит страшно символическим.
Если от поэта
останутся хотя бы две буквы,
он все равно останется поэтом.
Мы мало говорили, больше переглядывались.
Говорить, собственно, не о чем, и так все понятно.
Да – да, нет – нет. А прочее от лукавого.
У него был удивительный взгляд.
Проникновенный, всевидящий.
И в то же время настолько застенчивый,
что, казалось, он просит прощения.
За то, что видит нечто такое,
что виделось только ему.
Без таких видений
никакой поэзии быть не может.
А в наши дни никакой поэзии
не может быть в принципе.
Политика, технологии, интернет, шоу-бизнес –
все, буквально все против нее.
Но поэзия, несмотря ни на что, есть!
Почему она не умирает,
каким образом выживает –
тайна сия велика.
Бяльский остро чувствовал
тайну букв,
тайну слова,
тайну языка,
тайну поэзии.
Он всегда был внутри поэзии,
как певец – внутри своего голоса.
Страшное слово был.
до края дошли до предела
и дальше пошли за предел
и всякая тьма отлетела
и всякий огонь поредел