Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 70, 2024
Первое и главное – Игорь был другом. Теперь его нет.
А еще, если бы не Игорь, я бы написал стихов вполовину меньше. Когда твои стихи хотят прочитать, когда оценивают их не автоматически, а каждый раз заново, когда читатель твой сам отлично пишет стихи, это помогает. И читатели такие, как Игорь, редко случаются. Мне повезло. Вероятно, не я один так чувствую.
И еще об одном. Игорь жил не только словами, не только литературой. В неменьшей степени любил он живопись. Сам я художник, видел разных любителей картин, но в своем кругу не встречал никого, так увлеченного искусством. И я даже не про его дом, который весь был увешан картинами, где не осталось на стене свободного места. Я про восхищение, которое художники чувствуют, которое и помогает им не высохнуть и живописью заниматься.
И теперь, без Игоря, всем трудно и тяжело.
* * *
Игорю
Лето… летом… осень следом, Рождество, а после плоский
мир покроется известкой; тот, кто жил анахоретом,
тот, кто был живой и свойский – вместе встретят Новый год.
Игорь умер этим летом, кто-то следующим умрет,
это будет длинный год.
Рядом, возле и поодаль, кто-то мне долгов не о́тдал,
я кому-то не отда́л. По соседству два соседа,
ждут, когда настанет лето, на Камчатке камчадал,
ждет, когда наступит лето, и на севере девица
ждет, и может с горя спиться… Установленные лица,
неопознанные лица думают, что жизнь продлится,
я бы и гроша не дал.
Что надеждой этой движет? Каждый на работе выжат,
их поймали как мальков. Как мне объяснить придуркам,
что не отдадут долгов, им не отдадут долгов.
День июльский был таков. Завтра будет по билетам,
но любой живет и дышит, что зимою можно выжить,
и надеется опять…
Приготовиться хирургам, вертолетам и каретам.
Лето. Завтра двадцать пять.