Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 70, 2024
И тогда Батья пригласила гостей…
Самых близких, конечно. Гости удивились – каждый вдали, у себя дома. Посмотрели на календарь, никакого повода не обнаружили, удивились вновь, но собрались в дорогу.
Первым приехал Шимон. Он недавно второй раз женился. Батья почти не знакома с новой невесткой. Шимон живет в Офакиме. Где Офаким, где Хайфа… часто не выберешься, а посменная работа, да еще и мастером цеха, вообще не оставляет времени для спокойного отдыха.
Приехал Эли. Как только она видит Эли, сразу вспоминает ту зиму, когда он родился, а у нее не было ни капли молока, перегорело после гибели Давида, ее брата. Ребенок был слабенький, и врачи очень рекомендовали не переводить его на искусственное вскармливание хотя бы первые месяцы… Какая тяжелая была зима… шесть раз в день она бежала через три квартала к доброй женщине, готовой отцеживать ей свое молоко, так и кормила малыша. Смешно сказать – малыша… Лампочку теперь «малыш» вкручивает без табуретки, а плечи – как у борца. Жениться вот никак не соберется, девушек в себя влюбляет, но ни одна не задерживается в его жизни. А хочется, хочется постоять под его хупой, детей его на руках подержать. Теперь снимает Эли квартиру с очередной подругой, работает спортивным массажистом, встает поздно, ложится спать поздно, другая жизнь в «стране Тель-Авив»…
Приехала Далья, озабоченно посматривая на часы. Ее дочка всегда спешит. Ничего удивительного, семеро детей и забот полный дом. Счастье, что до того, как ушла она с Моше в религию, успела Далья получить образование медсестры, мотается сейчас между дежурствами в больнице и большой шумной семьей… К маме детей почти не привозит, кашрут нужен строгий, и телевизор в доме Батьи ее тоже не устраивает. Вот и приходится маме самой через полстраны добираться до ее поселка, закрытого на шаббат шлагбаумом; там другая жизнь. Редко это получается, но внуков-то хочется видеть…
Приехала Рина, в необычном платье, бросающемся в глаза, красивом, ярком; она сама шьет, а в последнее время увлеклась рисунком по ткани, так что теперь каждый наряд ее – произведение искусства. Рина переехала в деревню художников, на север страны, там появился у нее «бойфренд», то ли друг, то ли любовник; Батья так и не разобралась в этих отношениях. Оба целый день созерцают природу и творят. Ее друг создает какие-то непостижимые для Батьиного воображения гравюры, а Рина – веселых и смешных глиняных человечков, продавая которых даже ухитряется что-то зарабатывать. Один такой гном в красном колпачке с добрейшим взглядом стоит в уголке спальни Батьи; ей иногда с ним поговорить хочется, как с человеком.
Удивительно, что ее двойняшки, родившиеся с разницей в пять минут, выросли такие разные. Но Далья всегда считала себя старшей и этим часто выводила из себя Рину.
Приехал Михаэль, ну как она могла его не позвать… Когда Давид и Нина погибли в автокатастрофе, Батья забрала Мишеньку к себе. Парню было двенадцать, ох, трудный возраст, нужно было научиться всему, что любит мальчик, и выделить ему лучшее место в квартире, и чтобы, не дай бог, он не чувствовал себя чужим в этом гаме и шуме, который вечно создавали ее дети. Но ничего, терпение и еще раз терпение, и все преодолели. Вырос, пошел в армию, стал компьютерщиком, постоянно мотается за границу. И мудрствует, мудрствует, создает программы. Днем и ночью занят работой. И сейчас поглядывает на свой мобильник. А Батья смотрит на него и видит взгляд брата. Родной взгляд. Столько вспоминается ей…
Батья накрыла стол, шесть персон, лучший сервиз, купленный еще при жизни мужа. Рина всегда любуется тонким изгибом фарфоровых линий, творческая натура вечно ищет повод для восторга.
Хороший получился ужин! Каждому по его вкусу еду приготовила мама. Шимон всегда просил спагетти с грибами и тертым сыром, Эли любит холодный красный борщ со сметаной и яркими дольками огурцов. Рину в детстве нельзя было оторвать от вареников с вишнями. Далья обожает салаты, чем больше в них зелени, тем лучше. А Мишеньке всегда в радость творожный торт, который Батья делает по рецепту его покойной мамы…
И ужин удался на славу. Дети, сперва уставшие и поникшие, настроенные каждый на свой мобильник, все-таки разговорились.
О! О чем они только не вспоминали за этим столом, ее дети… О том, как Рина когда-то измазала краской стены салона; она училась рисовать, и отмывать пришлось всей семьей. О том, как Шимон подрался с Эли, им обоим понравилась одна девочка, а девочка та выбрала другого мальчика, и тогда они собрались бить его вдвоем. О том, как маленькая Далья однажды потерялась во время их поездки в циммер на Голаны. Она ухитрилась спрятаться и задремать в зооуголке среди кроликов, а вся семья искала ее. О том, как Михаэль разобрал подаренный ему новый компьютер, поспорив с другом, что сможет сам его собрать. И собрал! Правда, Яков, ее муж, и Шимон помогали ему, но и это было здорово, когда все вместе…
Это был замечательный вечер, но Далья вдруг посмотрела на часы и спросила: «А вообще, что случилось, мама? Ты сказала, объяснишь, когда приедем. Произошло что-то? Почему ты нас собрала?».
Батья знала, им это интересно, хочется понять, почему вдруг… Мама здорова, и не похоже, что нуждается в срочной помощи, и сегодня не день ее рождения… Конечно, хорошо — собраться за одним столом, что редко случается. Но пришлось оторваться от дел, ехать несколько часов, потом возвращаться… Что же ей было нужно, маме?..
И когда в комнате под старым абажуром повисла летняя тишина, она сказала негромко: «Я люблю вас, дети…».
Вот и все, больше она ничего не хотела, только сказать им эти три слова. Не по телефону, не торопясь, в именинной спешке, а просто побыть вместе и сказать то, о чем думает каждый день своей жизни.
Когда-то она не успела сказать это Максиму… Он ушел утром, с большим рюкзаком, в очередное воскресенье после выходных дней, вернулся в свою бригаду, к своим «голанчикам», которые стояли тогда на границе… И не вернулся домой.
Она и тогда успела все… приготовила бутерброд, уложила постиранные вещи, проводила до двери, проверила, не опаздывает ли на автобус, пожурила, что ботинки не почистил как надо. Солдат должен следить за чистотой… Поцеловала на дорогу. Все сделала, все предусмотрела. Но не сказала эти три слова…
И невдомек сегодня ее детям, что маленькие круглые шоколадные пирожные с ореховой начинкой, которые они так хвалили, Батья испекла в память о нем, своем старшем, Максимке. Не помнят они этого. Были слишком малы. Ему она готовила их каждый раз в дорогу. А три главных слова в последний день не сказала… Сколько раз еще собиралась успеть.
Они растерянно смотрят на нее… Взрослые дети, ее продолжение, ее черты лица, ее летящие мгновения, будущее и мечты. И ждут объяснения. Ну, действительно, не могла же мама, вот так, в будний день, сорвать их всех с «беговой дорожки», чтобы сообщить о своей любви к ним.
А ей лишь хотелось исполнить свое заветное желание, сказать им такие простые слова.
И, главное, хотелось, чтобы они услышали их.
«Я люблю вас, дети…»